— Я Ангел, — спокойно произнес он, ничуть не сомневаясь, что его кличка известна всем.
Еще бы!..
— Ты Ангел? — выдохнул Варяг. Он был ошеломлен.
И было от чего. Если он, Варяг, был одним из нескольких сот воров-законников, которые поделили территорию огромной богатой страны на регионы, с которого могли кормиться сами и тем самым поддерживая порядок в своей вотчине, то Ангел принадлежал к высшей воровской элите. Это уже была запредельная высота, которой обычно достигали только избранные. Оттуда доходили только слухи, потому что информация сверху подвергалась тщательной фильтровке. Так, знали, что существует некий высший воровской совет, большой сходняк, в который входили десять — пятнадцать человек и который полновластно распоряжался всесоюзным общаком. А Ангел — и это знали все — был связующим звеном между миром небожителей и простыми законниками. Иногда, если вопрос был действительно важен, он выступал в роли третейского судьи, часто ему было достаточно сказать слово, чтобы иной законник был тут же развенчан и переведен в обиженные, откуда ему была одна дорога — в петлю либо к колючей проволоке в зоне под автоматные пули охранников.
Так что волноваться было отчего.
— Тут одному сороковник стукнул, вот мы и праздновали, — примирительно пробормотал Варяг.
Между тем он стал лихорадочно перебирать в памяти собственные грехи, из-за которых к нему мог быть послан Ангел. За эти шесть месяцев после освобождения он, конечно, покуролесил достаточно, но по-настоящему серьезных прегрешений не совершал. Да, точно не совершал. Тогда почему?.. Он вновь почувствовал прилив гнева. Если все же Ангел пришел по его душу, он так просто не сдастся. Вор он или не вор?
Варяг медленно сел, подтянул простыню. Сидеть голым сейчас было унизительно. Это тоже не прибавило хорошего настроения. Он искоса метнул взгляд на Ангела; тот, ухмыляясь, смотрел на него, — видно было, что все понимал. Чтобы справиться с собой, а главное, чтобы не показать слабину — самое страшное для вора, — Варяг нагнулся и подхватил с пола наполовину опорожненную бутылку шампанского. Демонстративно не обращая внимания на Ангела, приник к горлышку и стал гулко пить. Допил до дна, небрежно поставил на тумбочку. Только тогда взглянул: Ангел продолжал ухмыляться.
— Сколько тебе лет? — спросил он неожиданно.
— Двадцать восемь.
— Мне тридцать девять. Когда мне было столько же, сколько и тебе — может, чуть моложе, — я попал в одиночку. За мной пять лет тюрьмы. Можешь представить?
Варяг понимал. Ничего нет хуже тюрьмы. Вечно горящая лампочка над головой, стены, на которых изучил каждую трещину, каждый отлуп штукатурки, час или полтора прогулки, три раза в день приносят пожрать, ненавистная рожа надзирателя, заслонившая собой весь мир. Все это Варяг мог понять хотя бы по аналогии с карцером, где сиживал неоднократно. Но пятерик!.. Он взглянул на Ангела. Тот уже не усмехался.
— В одиночке начинаешь ценить все, оставленное за стенами. Даже товарищ рядом представляется уже непозволительной роскошью. Трава, солнце… небо… Я думал, выйду, не надышусь, не нарадуюсь солнцу. Некоторые не ценят. Ты вон уже месяц жрешь водку с разной сволочью, ведешь себя, как последний… шмаровоз. Ты как, готов сейчас в идти зону? И не просто в зону, а в тюрьму? Готов?
Варяг не ожидал такого вопроса. Конечно, если Ангел требует, то идти надо, но ему вдруг стало жалко этого неотгулянного года, который причитался ему после последней ходки. Но раз это нужно сходу, а Ангел, судя по всему, прибыл сюда не по своей воле, то так тому и быть.
— Надо — пойду, — решительно отрубил Варяг.
Ангел вновь ухмыльнулся.
— Ну тогда о зоне забудь. Надо было бы тебя в зону, разве послали бы меня? Какого-нибудь гонца с полномочиями было бы достаточно. А я уже у вас тут в Казани вторые сутки парюсь, за тобой гоняюсь. Да со стороны посматриваю. Хотелось прежде всего лично тебя оценить. А мое слово тоже кое-что значит. В общем, так. Большой сход порешил взять тебя в важное дело. Ты теперь будешь нашим фаворитом в гонке. Лет через десять наша задумка выльется во что-нибудь весомое, и ты будешь играть во всем этом центральную роль.
Варяг ни хрена не понимал. Ясно было только одно: раз и впрямь прислали за ним Ангела, то речь идет о крупных делах. Не отвечая, Варяг накинул на себя рубашку, медленно стал застегивать пуговицы.
— Ты чего молчишь?
— Что я должен делать?
— Сначала ты должен привести себя в порядок, а то сейчас ты мало похож на человека. И больше не пей, Медведь тебя должен видеть трезвым. Медведь может очень рассердиться, если ты ему не понравишься.
— Медведь? — удивился Варяг. — Я слышал, он давно умер.
— Умер не умер, какая разница, — легкомысленно отмахнулся Ангел. И заметил философски: — Это как посмотреть: все мы ходячие мертвецы, не больше.
Когда Саша, все это время сидевший за зеркалом, внимательнейшим образом слушавший их беседу, осознал, чье имя упомянул Ангел — Медведя! самого Медведя! — он затрясся от страха. Ему тут же показалось, что Ангел отлично знает, что за ним следят, и видит его через зеркальное стекло. Только притворяется, будто не догадывается ни о чем. Чего стесняться покойника, при покойнике можно говорить обо всем, тот никому не расскажет.
Саша ясно осознал, что любопытство затянуло его в опасное болото, и если вдруг кто узнает, что он подслушивал посланца от самого Медведя, то с жизнью, которая только-только стала налаживаться, придется распроститься. Он протянул руку, чтобы немедленно выключить ток, делавший стекло прозрачным, но в последний миг остановился. И сейчас ему показалось, что Ангел чует его присутствие. А ну как ток потечет куда не надо, даст обратный эффект и зеркало станет прозрачным с противоположной стороны — и там увидят его лицо?
До того стало страшно — ноги занемели. Не стал вырубать ток, хоть это и было глупо. На цыпочках прокрался к двери, выглянул — никого, выскочил, захлопнул за собой дверь и рысцой рванул к себе в кабинет: ничего не видел, не слышал, никуда не выходил…
* * *
Варяг был ошеломлен. Как он ни притворялся даже перед собой, но быстрая смена событий не могла не повлиять на него. Считай, Ангел заявился к нему на рассвете — и вот уже через каких-то три часа они уже находятся за сотни километров от Казани
Двигатели самолета ровно гудели. Сидя у иллюминатора, Владислав видел, как слегка гнулись крылья «Ила», когда машина попадала в воздушные ямы. Он еще раз проигрывал в уме недавний разговор с Ангелом и не мог не удивляться всему, что сейчас происходило с ним.
Когда, одевшись после холодного душа, он свеженький предстал перед Ангелом, тот одобрительно кивнул:
— Ну вот, совсем другой человек. Такого не стыдно привезти в Москву.
— В Москву? — удивился Варяг, только сейчас узнавший, куда лежит их путь.
Оказалось, что это еще цветочки. Причин поражаться было еще много. Ангел, равнодушно скользнув по нему черным глазом, неторопливо закурил и лишь потом продолжил.
— Не только в Москву, ты, парень, едешь в другую жизнь.
Он выдержал паузу. Достаточную, чтобы сердце Варяга забилось чуть-чуть сильнее. Потом ухмыльнулся:
— Не понимаешь? Потом тебе все прояснят в деталях, но уже сейчас ты должен осознать, что, может быть, ты и в зеркале-то видишь себя последний раз.
И словно в подтверждение своих слов, Ангел махнул рукой в сторону огромного зеркала, из-за которого недавно пристально наблюдал за ними менеджер банного салона. Варяг тоже взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел молодой мужчина, одетый в летний дорогой костюм. Лицо слегка утомленное, но легкие тени под глазами нисколько не портили, даже придавали некоторую значительность. Можно даже было сказать, что лицо, смотревшее на него из зеркала, принадлежало какому-нибудь работнику умственного труда, даже начальнику, в чью спину кидали восхищенные взоры молоденькие сотрудницы.
…Варяг не знал, что и думать, — загадками изъяснялся Ангел. Он сейчас смотрел в иллюминатор, но на фоне стремительно проносящихся мимо и вверх клочков тумана (самолет уже шел на посадку) продолжал видеть себя в том зеркале и вновь переживать мысли, мелькавшие в его голове в тот момент.
О чем он думал? Сожалел об уплывающей в такой вот, как за стеклом, туман своей прежней жизни? Нет, он еще был достаточно молод, чтобы жить только будущим, прошлое пока было для него мертво, о нем сейчас он не думал.
Владислав отвел глаза от иллюминатора и спросил Ангела:
— Могу я повидать одну девчонку?
— Хоть десять, но только не сейчас, — ухмыльнулся Ангел.
И тут же поинтересовался:
— Это ты Светлану имеешь в виду? Ее — нет. Может быть, потом, уже после операции. Потом у тебя будет время встретиться с ней. И многое обсудить. Но сейчас — нет.
