– Вы говорите очень убедительно, Петер, – сказал Метрович. – Откуда у вас такая уверенность?
– У меня есть доступ к серьезным источникам информации. Я работаю в постоянном тесном контакте с немцами и с итальянцами. Вы знаете, что я частый гость по ту сторону Адриатики. Итальянская и немецкая разведки совершенно не доверяют друг другу. У генерала Гранелли, главы итальянской разведки и непосредственного шефа упомянутого мною майора Киприано, несносный и злобный нрав, но трезвый и ясный ум. Он, как никто Другой, владеет ситуацией. Так вот генерал не со мневается в том, что немцы будут разбиты, и не хочет лететь вместе с ними в тартарары. Гранелли осведомлен о том, что мне известны его планы. Я представляю для него определенную угрозу, поскольку могу вслух заявить о своих опасениях. Поэтому он дважды собирался меня уничтожить, хотя в последний момент менял решение. Логика событий подсказывает, что обязательно будет и третья попытка. Мне надо поскорей убраться, пока Киприано или кто-нибудь другой не появился здесь, конечно под видом лояльного союзника, и не поспособствовал несчастному случаю. Но главное – я хочу опередить Гранелли и обезвредить его шпиона до того, как он начнет действовать.
– Шпиона? – Харрисон изумленно потряс головой. – Вы говорите загадками, Петер.
– У моей загадки по-детски простая разгадка. Если немцы проиграют войну, кто разделит с ними горечь поражения?
– Ага! – воскликнул Харрисон.
– Именно «ага», как вы выразились. Все, кто воевал на стороне Германии, включая и нас, четников. Будь вы на месте Гранелли, с его профессиональным навыком трезво смотреть в будущее, к какой из югославских противоборствующих сторон примкнули бы?
– Мой Бог! – вскричал слегка ошарашенный Харрисон и оглядел собеседников. Все, в том числе и Ранкович с Метровичем, выглядели если не ошеломленными, то задумавшимися. – Ваши слова должны означать, что этот Гранелли и его майор Киприано работают рука об руку с партизанами? Этот Киприано – искусный двойной агент?
Петерсен вздохнул, потер рукой подбородок, кинул взгляд на Харрисона, долил в стакан немного вина и ничего не ответил.
После столь неожиданного вывода хозяина дома беседа сама собой потухла. Харрисон и оба офицера-четника остались погруженными в раздумья. Зарина и Лоррейн всем своим видом показывали, что их неприязнь к Петерсену не только не исчезла, а вспыхнула с новой силой. Алекс и Михаэль, как обычно, молчали. На этот раз к ним присоединились даже такие признанные «мастера разговорного жанра», как Джакомо и Джордже...
Радиорубку Петерсена по комфорту и роскоши было невозможно сравнить с резиденцией Харрисона. Хижина была тоже достаточно велика, но всю ее обстановку составляли три кровати, три стула и небольшой кухонный шкафчик. Крохотная каморка, где стоял радиопередатчик, отделялась от комнаты занавеской.
– Я опечален и взволнован, – сказал Джордже, – глубоко взволнован. – Он налил в большую кружку вина и разом отхлебнул половину, видимо, для того, чтобы показать всю глубину своего волнения. – Нет, «опечален» все же более подходящее слово. Осознать, что чья-то жизнь потерпела крах, – слишком горькая пилюля, чтобы проглотить ее, не запивая. Урон, который наносится достоинству и самолюбию, невозможно восполнить. То, что вы сказали, Петер, меня потрясло.
– Понимаю, – посочувствовал Петерсен. – Я ощутил то же самое...
Джордже как будто не слышал его.
– Вы не забыли те дни, когда были моим студентом в Белграде?
– Кто это может забыть? Как можно забыть колючие университетские тернии? Этот опыт останется на всю жизнь.
– Помните правила, те вечные постулаты, которые я всегда проповедовал? Благородство, честность, искренность, чистота помыслов, открытость серда – они прямо противоположны хитрости и лжи. Помните, как мы шли сквозь тьму этого мира, освещая себе дорогу пламенем истины?
– Да, Джордже.
– Я конченный человек.
– Простите, Джордже.
Глава 7
...Их было шестеро, и у всех свирепые физиономии. Характерами они обладали явно тоже не ангельскими. Все шестеро до странного походили друг на друга: выше среднего роста, поджарые, широкоплечие, одетые совершенно одинаково – брюки военного покроя, заправленные в высокие альпийские сапоги, теплые куртки цвета «хаки» без каких-либо знаков различия и такого же защитного цвета кепи. И вооружены они были одинаково: автоматы в руках, пистолеты в поясных кобурах, из-за голенища правого сапога у каждого торчал широкий охотничий нож. Лица смуглые, а взгляды спокойные и внимательные. Опасные люди.
...Когда вечером следующего дня компания в прежнем составе вновь собралась у Харрисона, входная дверь неожиданно распахнулась и внутрь ворвались трое людей с автоматами. Следом за ним влетели еще трое. Их появление оказалось настолько неожиданным, что даже мысль о сопротивлении никому не пришла в голову.
– Меня зовут Черны, – сказал один из мужчин, самый низкий и коренастый. – Сейчас по очереди вы достанете свое оружие и положите его на пол. Начнем с вас, – Черны кивнул на Метровича.
Через минуту все оружие, по крайней мере видимое глазу, лежало на полу. Черны поманил пальцем Лоррейн.
– Соберите пистолеты и положите их на журнальный столик. Надеюсь, у вас хватит ума, чтобы не воспользоваться им.
Лоррейн и не думала о чем-либо подобном. Руки ее так тряслись, что она с трудом сумела собрать оружие. Когда пистолеты легли на стол, Черны спросил, обращаясь к ней и Зарине:
– А вы, юные леди, вооружены?
– У дам нет оружия, – сказал Петерсен, – гарантирую это. Если вы найдете у них или в их вещах оружие, можете меня расстрелять.
Черны взглянул на него почти с усмешкой. Он сунул руку за пазуху и достал из внутреннего кармана бумажный лист.
– Ваше имя?
– Петерсен.
– А, майор Петерсен. Вы возглавляете список. Судя по одежде девушек, при себе оружия они не имеют. Но почему вы так убежденно говорите об их вещах?
– Я осматривал их.
Девушки на мгновение замерли и обменялись негодующими взглядами. Черны слегка улыбнулся.
– Вам следовало их предупредить. Хорошо, насчет девушек я вам верю. Но если кто-нибудь из мужчин вдруг решил припрятать оружие и я это обнаружу, то лично застрелю любого, – тон Черны не оставлял никакого сомнения в том, что он исполнит свою угрозу.
– Нет нужды прибегать ко всем этим унизительным процедурам, – жалобно сказал Джордже. – Я сдаюсь, – толстяк вынул из-под рубашки «вальтер», протянул его Черны и ткнул Алекса локтем под ребра. – Не будь глупцом. Не думаю, что у этого парня есть чувство юмора.
Алекс нахмурился и, повторив действия Джордже, швырнул пистолет на журнальный столик.
– Спасибо, – Черны вновь заглянул в свой список. – Вы, конечно, тот самый профессоре. Номер два в нашем списке, – он перевел взгляд на Алекса. – А вы, догадываюсь, числитесь в нем под третьим номером. Здесь написано: «Алекс, наемный убийца». Краткая, но исчерпывающая характеристика. Запомним ее. – Черны повернулся к одному из своих людей: – Эдвард, обыщи одежду на вешалке. Может, там что-то осталось.
– Вам незачем обыскивать всю одежду, – сказал Петерсен. – Моя куртка висит с левого края. В нижнем кармане – «люгер».
– Вы благоразумны, – заметил Черны.
– Я тоже профессионал.
– Знаю. Я вообще, знаю о вас достаточно много. Точнее, мне много о вас рассказывали. – Черны посмотрел на пистолет, который подал ему Эдвард. – Не подозревал, что на вооружении королевской югославской армии – бесшумные «люгеры».
– Мне подарил приятель.
– Разумеется. В списке еще пять фамилий, – Черны взглянул на Харрисона. – Вы, должно быть, капитан Джеймс Харрисон.
– Почему им должен быть именно я?
– Во всей Югославии только один офицер носит монокль. А вы, стало быть, Джакомо. Здесь только имя – Джакомо.
– Обычный вопрос.
– Пробел в описании. Джакомо улыбнулся.
– Оно приукрашено?
– Нет, совершенно точное. Остался, стало быть, Михаэль фон Караян. Теперь девушки, – Черны взглянул на Лоррейн. – Вы Лоррейн Чемберлен.
