– Ни одна из этих прекрасных леди не испытала великого удовольствия от общения со мной, – заметил Петерсен. – А я не знал, Джимми, что вы давно знакомы с Лоррейн.
Услышав слова майора, Джакомо поперхнулся, но Петерсен не обратил на это никакого внимания.
– Верно, верно, в самом деле. Мы – старые друзья, очень старые, мы когда-то работали вместе. Однажды, Петер, я уже говорил вам, должно быть запамятовали. А это ваши новые друзья?
Петерсен представил Джакомо и Михаэля, которых Харрисон приветствовал в своей обычной экспрессивной манере.
– Что же мы мерзнем на этом кошмарном ветру? – наконец сказал он. – Входите, входите. Я сам все принесу. Занесу все ваши вещи. Входите, входите!
Внутри избы было на удивление тепло, светло и уютно, по местным стандартам почти комфортабельно. Вдоль стен стояли платяной шкаф, шкаф для посуды, маленький журнальный столик и даже пара шикарных кресел. Посреди комнаты красовались большой круглый стол и полдюжины струганных сосновых стульев. На полу лежал обрывок некогда яркой ковровой дорожки. Слева и справа от входа находились двери, ведущие в смежные помещения.
Харрисон затворил за собой наружную дверь.
– Присаживайтесь, присаживайтесь! – В минуты душевного подъема капитан всегда повторял слова. – Джордже, могу я предложить... – Начал было он, но тут же махнул рукой – толстяк не терял времени даром: как всегда самовольно, он уже возложил на себя обязанности бармена.
С горделивым хозяйским видом Харрисон оглядел комнату.
– "Не дурно, – говорю я сам себе, – ты устроился совсем не дурно", во всяком случае, для разоренной войной страны. К сожалению, на этой квартире приходится бывать не столько часто, как хотелось бы. Но когда доведется, я стараюсь жить по-человечески. У меня, как у полковника Михайловича, даже есть свой собственный генератор. Он питает мою стационарную радиостанцию. Есть центральное отопление, – Харрисон указал на две трубы, протянутые вдоль стены к потолку и исчезающие в специально проделанных для них отверстиях. – Вообще-то одна труба – от кухонной печи, другая – от отопительной. Не будь их, мы бы задохнулись от дыма через полминуты. А что у вас тут, Джордже? – Харрисон взглянул на стакан, протянутый толстяком.
Джордже скромно пожал плечами:
– Ничего особенного, – шотландское солодовое виски.
– Шотландское виски. – Харрисон пригубил ароматный янтарный напиток и на некоторое время почтительно умолк. – Где вы раздобыли его?
– Подарок одного римского друга.
– Да возблагодарит Господь всех наших римских друзей! – воскликнул капитан. Он указал на одну из дверей. – Здесь – моя радиостанция. Замечательная вещь, но слишком громоздкая, чтобы брать ее с собой в походы. А эта дверь ведёт, как я говорю, в спальные апартаменты. Комнатушка, размером с собачью будку, но в ней вполне уместится пара коек, – Харрисон вновь отпил из стакана и галантно продолжил:
– Естественно, ее займут юные леди.
– Вы очень любезны, – с сомнением в голосе сказала Зарина, – но я... Но мы должны сперва доложить полковнику о своем прибытии.
– Какая ерунда! Не думайте об этом. Вы устали с дороги, измучились. Достаточно одного взгляда, чтобы заметить это. Полковник Михайлович подождет до утра. Разве не так, Петер?
– Да, завтра для этого будет время.
– Вот видите? Сидя на макушке этой горы, я ощущаю себя потерпевшим кораблекрушение, которого выбросило на необитаемый остров. Поневоле обрадуешься любым свежим новостям, дошедшим из внешнего мира. Что там хорошего, мой друг?
Петерсен отставил в сторону стакан с вином, протянутый ему толстяком, и поднялся из-за стола.
– Джордже вам все расскажет. У него это получится более складно.
– А вы? – спросил Харрисон. – Долг зовет? К полковнику? Петерсен кивнул.
– Я ненадолго, Джимми.
Майор вернулся не один вместе с ним пришли двое мужчин, так же как и Петерсен, облепленные с головы до ног мокрым снегом. Пока все трое отряхивались и раздевались, Харрисон представил присутствовавшим новых гостей:
– Майор Ранкович, майор Метрович – заместители командира. Как вы решились выбраться из своей берлоги в такую пургу, джентльмены?
– Что пурга, – полноватый Метрович жизнерадостно улыбнулся. – Петер сказал нам, что мы сможем увидеть новые лица. Однако не обмолвился и словом, что среди них будут личики двух прелестных девушек! – Метрович весело усмехнулся. – Хотя, возможно, он и упомянул об этом, да наши мысли, как обычно, были заняты боевыми делами. Да, Марино?
Мрачный майор Ранкович никак не отреагировал на слова приятеля. Мысли его и сейчас были заняты чем-то другим, и, похоже, этим «другим» был Джакомо.
– Я пригласил джентльменов прийти к нам, чтобы внести какое-нибудь разнообразие в их унылое существование, – объяснил Петерсен.
– Добро пожаловать, добро пожаловать, господа! – Харрисон взглянул на часы. – Вы сказали, Петер, что уходите ненадолго. Что тогда, по-вашему, долго?
– Надо же было предоставить Джордже возможность как следует выговориться. Кроме того, у меня нашлись другие дела. К примеру, я побывал возле радиорубки – захотелось взглянуть – многое ли там изменилось за время моего отсутствия.
– Радиорубка? – Зарина посмотрела на боковую дверь. – Мы ничего не слышали...
– Моя радиорубка расположена в пятидесяти метрах отсюда. В этом нет никакой тайны. Всего в лагере три радиостанции. Одна принадлежит штабу, вторая – капитану Харрисону. Третья – моя. Вы, Зарина, прикомандированы к штабу. Лоррейн останется здесь.
– Это вы так распорядились?
– Я ничем не распоряжаюсь, а исполняю приказы, как и все остальные. Так приказал полковник. Причина может показаться вам неубедительной, но я очень хорошо его понимаю. Хотя ни капитан Харрисон, ни его радист не владеют сербскохорватским, предпочтительней, если оба будут находиться подальше от штаба и поменьше общаться с другими людьми. Полковник Михайлович полагает – и совершенно правильно делает, – что никому нельзя доверять. Это его принцип, обеспечивающий безопасность.
– У вас много общего с полковником.
– Юная леди напрасно иронизирует, – по-прежнему улыбаясь, промолвил Метрович. – Мы все стараемся придерживаться этого принципа. Я единственный переводчик между капитаном Харрисоном и полковником. Так же, как и майор, я получил образование в Англии.
– Все-все-все! Довольно, – сказал Харрисон. – Мы еще успеем заняться делами. Давайте сосредоточимся на более важных вещах.
– Таких, как гостеприимство? – спросил Джордже.
– Да-да, на таких. Рассаживайтесь, пожалуйста. Что будут пить леди и джентльмены?
Майор Ранкович подошел к сидевшему в кресле Джакомо и произнес:
– Могу я узнать, как вас зовут? Джакомо в недоумении приподнял брови, улыбнулся им и ответил:
– Джакомо.
– Итальянское имя. А дальше?
– Просто Джакомо.
– "Просто Джакомо", – низким густым голосом повторил Ранкович. – Вам нравится загадочность?
– Мне нравится заниматься собственными делами.
– Какое у вас звание?
– Это мое личное дело.
– Я где-то встречал вас раньше, Риека, Котор, Сплит [13]...
– Возможно, – губы Джакомо все еще были растянуты в улыбке, но глаза уже не улыбались. – Мир тесен. До войны я был моряком.
– Вы – югослав.
Джакомо – и Петерсен понимал это – мог с легкостью подтвердить сей факт, но майор знал, что тот не станет этого делать. Ранкович был хорошим солдатом, но плохим психологом.
– Я англичанин.
– Вы – лжец.
Петерсен шагнул вперед и опустил ладонь на плечо Ранковича.
– На вашем месте, Марино, я бы не горячился. Вам не кажется, что именно это происходит?
– Что вы хотите сказать? – тот повернулся к майору.
– Хочу сказать, что если вы продолжите в том же духе, то очнетесь в госпитале и долго будете удивляться тому, откуда здесь взялся летящий на полной скорости локомотив. Я могу поручиться за Джакомо. Да, он англичанин. У него длинный и столь впечатляющий послужной список, что он может заткнуть за пояс любого из присутствующих в этой комнате. Джакомо сражался во Франции и Бельгии, в Северной Африке, на Эгеях, в таких горячих местах, что у вас не хватит фантазии себе вообразить. Вы видите его лицо, Марино? На этом лице расписалась сама война.
