— Да? Ну дак что ж поделать. Это не я.
— Полиция считает, что это сделал Ян-малыш.
Она посмотрела на меня потемневшими глазами:
— А, считают! Вот что я вам скажу, Веум. Жизнь научила меня одной вещи: не всегда легавые оказываются правы. Далеко не всегда!
— Может быть. Вы по-прежнему общаетесь с Терье Хаммерстеном?
— До самого… — тут она осеклась и пробормотала: — Нет.
Я выжидающе посмотрел на нее.
— Вы ведь что-то другое хотели сказать. Вы сказали «до самого»…
— Да черт вас возьми! Сколько вы еще будете меня мучить?!
— А все же…
— Я имела в виду — всего пару дней назад.
— То есть совсем недавно, что ли?
Она беспомощно посмотрела на меня, как будто не могла точно вспомнить:
— По-моему, видела в понедельник.
— В этот понедельник?
— Да. До этого не говорила с ним полгода. Он, правда, приезжал. Но я не хотела с ним иметь ничего общего, так что велела ему убираться к чертям.
— Звучит убедительно.
Она скривила губы и повторила за мной с ударением на первом слове:
— Звучит убедительно. И вот внезапно он появился снова… Поздно вечером.
— Вечером в понедельник?
— Ну я же сказала! Вломился сюда. Сказал, что ему надо переночевать. Иначе, мол, изуродую тебя как бог черепаху. Ну, раньше-то он частенько это проделывал, так что я знала, он не преувеличивает. Вот. Ну… Я его оставила тут. Но черта с два он меня трахнул, вы не думайте! Хотя вы уже, конечно, так и подумали.
— Ну что вы! А он сказал, откуда он появился?
— Сказал, что из города, что там запахло жареным. Да у него вечно какие-нибудь неприятности. С Терье вечно какая-то ерундовина происходит.
— А может быть, он выглядел как-то… особенно взволнованным? Расстроенным?
— Взволнованный и расстроенный — эти слова не про Терье, это уж я вам точно говорю. Ему что в лоб что по лбу.
— Понятно… И он потом уехал, да?
— Уехал? Да он здесь еще, парень!
Внезапно я ощутил, как холодок прошел у меня по спине.
— Он по-прежнему тут? — Я непроизвольно посмотрел в окно. — Где?
— Не, сегодня он отправился навестить сестру. Труде. Она у него в Дале живет.
— Ну да, Труде. Она потеряла мужа. Лет десять назад.
Она пожала плечами:
— Скажи-ка! А я и не знала…
Я поднялся с места. Пора было уходить. Внезапно она схватила меня за руку:
— Послушайте, Веум…
— Да?
— Когда встретитесь с Яном-малышом… вы не могли бы передать ему кое-что от меня?
— Что именно?
— Что я его всегда любила. Скажите, что его мать думает о нем каждый божий день. Что так было с того самого дня, когда он появился на свет, и так будет до самой моей смерти. Вы можете ему это сказать?
— Я не знаю, удастся ли мне с ним увидеться.
— Но если!
— …Я подумаю об этом.
— Не думайте! Просто сделайте!
— Если получится.
Она отпустила мою руку и стала толкать к выходу.
— Иди! Иди давай! Знала я… Даже в этом нельзя на вас положиться. Засранцы вы все! Исчезни! Вали своей дорогой! К чертям!
Я так и поступил. Но поехал не к чертям. Вместо этого я отправился в Дале.
Когда я проезжал мимо Фёрде, я подумал, а не заскочить ли мне в офис ленсмана — вдруг там кто-нибудь по мне скучает. Но поскольку в положительном ответе на этот вопрос я сильно сомневался, то невозмутимо поехал дальше и тут же, как только все свернули с Хальбрендслиа на Слоттебаккен, оказался в пробке позади огромного многотонного грузовика. После Щильбрей я повернул на Бюстад, оставив на северо-западе Квамсхестен и Литлехестен — большие горные массивы, прочно приклеенные к местному пейзажу.
Я проехал Бюстад и повернул на Усен, чтобы оказаться к югу от Дальсфьорда. Весь отрезок пути от Бюстада до Усена я ехал вдоль нависающих серых скал, которые выглядели так, будто в любой момент собирались обрушиться на шоссе. Тут было так темно и мрачно, что я вспомнил: именно тут, в прибое, было найдено тело Ансгара Твейтена, застреленного из неизвестного оружия в начале 1973 года.
Дальсфьорд напоминал мне Йольстер, особенно горы, тесно прижавшиеся к воде. Видно, благодаря этим впечатляющим нагромождениям скал местность в давние времена назвали попросту Фьялар — «горы». Низкое солнце светило из-за горных хребтов, его лучи достигали противоположного берега фьорда, где подсвеченная листва играла осенними красками. Дорога была неширокая, да ее еще ремонтировали. Завидев встречные автомобили, я должен был юркнуть в специальный карман, а то и просто прижаться к обочине, чтобы с ними разминуться.
Я двигался на запад даже с некоторым нетерпением — в тех местах, как раз там, где фьорд встречается с морем, в крошечном хуторе Веум, недалеко от Хеллервика, родился и вырос мой отец. Потом, в двадцатые годы, он уехал в город на поиски работы. Но, к сожалению, в Веум я сегодня не доеду.
Дальше, у Лаукеландского водопада, пейзаж изменился. На севере возвышались горы Крингла и Хейлебергет. Между Нисхамартскими туннелями я проехал мимо небольшого мусороперерабатывающего завода, а за последним туннелем увидел Дале, утонувший в солнечном свете. А кругом, аж до самого Эйкенеса и Докки, высились горы.
Я припарковал машину у автобусной станции. Старый районный центр выглядел тихим и мирным. Двое шоферов стояли перед своими автобусами и курили самокрутки. Несколько школьников шагали домой со своими синими и красными ранцами на плечах. Из большого окна в доме, стоящем на перекрестке, на меня с любопытством смотрел пожилой человек. «Кто бы это мог быть? — думал, вероятно, он. — Не из наших он мест…»
Я направился на почту, которая находилась в здании администрации, внизу на набережной, надеясь, что там мне помогут узнать, где живет Труде Твейтен. Приветливый темноволосый человек изучающе взглянул на меня из-за решетчатого окошка почты и пустился в пространные объяснения. Я понял, что должен вернуться назад к главной дороге и после второй заправочной станции найти многоквартирный дом.
Я поблагодарил, забрал машину и поехал в указанном направлении.
Ее квартира была на втором этаже, а вход — с левой стороны здания. Я поднялся по лестнице и нашел дверь с ее фамилией. Какое-то мгновение я стоял и прислушивался. Из-за двери доносились голоса: мужской и женский. Я позвонил — и тут же все стихло.
Я нажал еще раз и немного попридержал кнопку звонка.
— Да-да-да! — раздраженно крикнул мужской голос. — Слышим!
Дверь рывком распахнулась, и Терье Хаммерстен уставился на меня.
— Кто таков? Какого хрена надо?
— Моя фамилия — Веум. Не знаю, помните ли вы меня, — заученно проговорил я.
Он подозрительно рассматривал меня. Он тоже постарел на десять лет, и это было заметно. Волосы стали жиже, а шея — толще. Но не узнать его было невозможно. Он был похож на мафиози, причем без всяких специальных усилий с его стороны. На нем были белая рубашка и коричневые брюки — обе вещи немного тесноватые, в обтяжку, а под рубашкой — красная футболка, видневшаяся из расстегнутого ворота. Засученные рукава рубашки открывали темно-синие татуировки: якорь на одной руке и плохо выполненная Венера на другой.
Медленно, со скрипом, он вытащил воспоминание обо мне из своего внутреннего архива. Я увидел по глазам, что он меня узнал.
— Ну. Помню я тебя. Ты из охраны детства, так?
— Больше нет. Но когда мы встречались — верно, я работал в службе охраны детства. Мы виделись дома у Метте Ольсен.
— Терье! — крикнули из квартиры — Кто там?
— Ну а сегодня я приехал побеседовать с вашей сестрой, Труде.
— Труде? А что ты от нее хочешь?
— Поговорить с ней, я уже сказал.
Он повернулся вполоборота в квартиру:
— Тут пришел один, по фамилии Веум. Говорит, хочет побеседовать с тобой.
— Ну так впусти его! А то что он там стоит и вякает?
Терье Хаммерстен неохотно посторонился и дал мне войти. Пройдя по маленькому коридорчику, я оказался в квартирке, которая состояла из двух комнат и кухни. Сигаретный дым тяжело повис между недорогой мебелью, заказанной по каталогу ИКЕА. Окна выходили на главную дорогу. На другой стороне фьорда виднелась гора Хейле, словно огромная серая стена.
Труде Твейтен оказалась маленькой костлявой женщиной, чем-то похожей на Метте Ольсен, только с темными волосами и более резкими чертами лица: высокими скулами и острым подбородком. Нос длинный и тонкий, широко распахнутые глаза — темно-синие, волосы коротко, почти по-мальчишески подстрижены. Силье на нее была совсем не похожа. На Труде были узкие джинсы и темно-синяя хлопковая рубашка, на плечи накинут светло-серый жакет.
Она поднялась с кожаного красно-коричневого дивана и ждала, когда я войду в комнату. Я подошел, протянул руку и представился. Руку она нерешительно пожала и вопросительно посмотрела на меня:
