В общем, налицо было какое-то недоразумение. По логике, неурочное появление отдельно взятого приблудного сотрудника, да ещё из другой службы, не должно было вызвать такую бурю эмоций.
Что-то здесь не так.
Когда припадок слегка утих, они стали задавать странные вопросы:
— А где колонна?
Про колонну я был не в курсе, поэтому отвечать не стал, а потребовал немедленной встречи со старшим и наконец-то предъявил удостоверение.
Удостоверение моё никого не интересовало, едва глянув на него, первый стрелок провёл меня через пожарный выход, и радостно крикнул:
— Михалыч, тут один наш из области прорвался! От Гордеева! Колонна на подходе!
Затем он предупредил:
— Фойе простреливается насквозь, двигайся строго возле стенки, на карачках. Встанешь в рост — получишь пулю с первого этажа, шаг от стены — получишь пулю со второго и выше. Услышишь хлопок — падай, могут с подствольника[5] пальнуть. Давай, удачи…
… и убыл обратно на «пост».
Ага, хорошее такое напутствие.
Жизнеутверждающее.
* * *
Помните, в фойе были витрины?
Сейчас они отсутствовали.
Пол усеян битым стеклом и густыми хлопьями сажи, кое-где видны пятна крови. На полу и на стене — многочисленные выщерблины от пуль, вполне наглядно очерчивающие «мёртвую зону», примерно полтора на полтора метра. Очевидно, «шаг от стены — пуля, встанешь в рост — пуля» — это не прогноз на перспективу, а правило, подтверждённое печальной практикой.
Пахло порохом и жжёнными тряпками.
От буфета в сторону ближайшей выбитой витрины тянулся дымный шлейф: там горел костёр, вокруг которого сидели люди.
Двери в зрительный зал были открыты, оттуда доносился тихий надсадный стон.
На полу, у ближней ко мне стены, валялись детские рисунки. Стендов не было, скорее всего, их забрали на дрова.
По рисункам безжалостно потоптались грязными подошвами, но вряд ли из вредности: вдоль стены «мёртвая зона», отсыпанная штукатуркой из пробоин, поэтому там все и перемещаются.
Фредди-Мороз Дениса на удивление хорошо сохранился, его даже не заляпали грязью, только слегка помяли.
Посмотрел я на эти рисунки и что-то у меня внутри оборвалось и защемило…
Такое чувство, что у тебя было что-то хорошее, доброе, и ты вдруг это потерял. Причём, потерял без уважительных причин, глупо и бездарно, как говорит наш мелкий люмпен Юра: «прое…л на ровном месте». То есть, мало того что жалко и горько, так ещё и обидно за свою несусветную безалаберность (хмм… как будто ты был в состоянии всё это предотвратить, или даже хотя бы как-то повлиять на ход событий…).
— Ты чего там застрял? — вывел меня из задумчивости зычный голос из буфета. — Давай, вдоль стеночки, аккуратно, на карачках… шевелись!
Я двинулся к буфету, вдоль стеночки, как и было приказано, на четвереньках, и по пути, мимоходом, прихватил рисунок Дениса. Не знаю, зачем я это сделал, но получилось естественно и органично, как будто обронил принадлежащую мне вещь, полезную и нужную, и машинально подобрал. Свернул аккуратно рисунок, стараясь не делать резких сгибов и сунул во внутренний карман куртки. Негоже ему тут валяться, человечек столько труда вложил, переживал, охранял его от завистников…
Когда я добрался до дверей зрительного зала, тот же голос из буфета скомандовал:
— Двери прикрой! Пройдёшь, обратно открой.
В центральном проходе зрительного зала горел ещё один костёр. Рядом лежали люди, непонятно, живые или мёртвые, никто из них не двигался, но, судя по стонам, кто-то там точно был жив. Когда я закрыл ближнюю ко мне створку, кто-то плаксиво взвизгнул из зала:
— Не надо! Не надо закрывать! Вы что, уходите?! Вы что, бросаете меня?!
— Витя, угомонись, — властно прикрикнул давешний голос из буфета. — Никто тебя не бросает, человеку пройти надо…
Вокруг костра в буфете теснились два десятка людей, вооруженных преимущественно автоматами. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это были сотрудники двух ведомств: в милицейской форме, и в спецназовской «чернухе», как у тех, что встречали меня во дворе, с грозными буквами на спине и груди, и несколько человек в «штатском».
Почти все были ранены: грязные окровавленные бинты, ссадины и кровоподтёки… Да нет, не почти, ни одного «чистого» я не заметил.
И самое страшное: все они смотрели на меня с какой-то непонятной надеждой и даже с обожанием, как будто я какое-то время назад был делегирован за спасением и сейчас должен был объявить, что всё чудесным образом утряслось и разрешилось.
От этих взглядов мне стало плохо.
Господи, что ж они так смотрят…
Я никак не мог понять, чего они от меня ждут, и грудь мою буквально разрывало от подступающей тревоги: вот сейчас как не оправдаю…
Как опозорюсь…
Кэ-эк сяду в лужу…
Да со всего размаху…
Тот, кто направлял меня, и, по всей видимости, командовал тут всеми подряд, был ранен сразу в обе ноги и не мог передвигаться без посторонней помощи. Когда я добрался до буфетной стойки, он тяжело приподнялся на локте и жестом показал сидящим рядом товарищам, чтобы его подняли и прислонили к стене.
— Давай сюда, браток, — он похлопал по полу рядом с собой. — Я майор Букин, Андрей Михайлович, вроде как командир всей этой банды. Тебя как звать?
Это был плотный мужчина лет сорока, черноволосый с проседью, коротко стриженный, в бушлате с майорским погонами.
— Саша Дорохов.
— Очень хорошо, Саша, очень прекрасно! — майор излучил в мою сторону самую доброжелательную в мире улыбку, слегка испорченную оттенком привычной уже муки — больно ему было, он всё время склонял голову набок и косился вниз, как будто прислушиваясь к ощущениям в ногах. — Давай, рассказывай. Колонна где стоит?
— Про колонну ничего не знаю, — я судорожно вздохнул и поделился ужасной догадкой: — Знаете… По-моему, тут какое-то недоразумение… Ребята во дворе тоже про колонну спрашивали… Но насчёт колонны я ничего не знаю…
— Погоди, погоди… — майор озабоченно нахмурился. — Что значит «недоразумение»? Ты от Гордеева?
— Да, я от Гордеева.
— Ну так и чего ты мне мозги пудришь, Саша?! — майор никак не хотел пониматься очевидные вещи. — Колонна из области идёт?
— Извините, но… Гхм-кхм… Насчёт колонны ничего на знаю…
— Саша, не дури! Вы к нам идёте на помощь, из области, с колонной — правильно?!
— Неправильно.
— Тю, ёпт… У тебя что, от переживаний крыша поехала?! Саша, где Гордеев?
— У себя на даче. Точнее, у тёщи.
— Не понял… А ну-ка, подробнее…
Я торопливо и сбивчиво доложил о ситуации, опустив сюжетный крюк с Нинелью и «уютным местечком» (это было бы долго и несвоевременно): в итоге вышло, что Гордеев на даче с двумя моими коллегами, в полном неведении, как и все простые граждане, без связи, без информации…
А я прибыл сюда на разведку.
Больше никого нет.
Никакой колонны.
Никакой помощи.
Впрочем, вполне может быть так, что помощь как раз на походе, но я об этом ничего не знаю.
— То есть… Колонны нет? — севшим голосом уточнил майор.
— Нет.
— То есть, помощи не будет вообще?
— Ну… Может и будет… Может, и колонна где-то идёт… Но поймите же, наконец: я про это ничего не знаю!
— Ё… в рот… — тоскливо прошептал майор. — А я-то, дурак, обрадовался…
* * *
С минуту в буфете стояла мёртвая тишина. Слышно было, как в костре потрескивают спинки кресел.
Надежда мгновенно улетучилась из взоров людей, они смотрели на меня с нескрываемым разочарованием на грани враждебности. Показалось даже, скажи сейчас что-то не так — и пристрелят.
Чёрт… И дёрнула же меня нелегкая сюда ввалиться…
— Саша… — майор, надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки. — Ну и какого рожна ты сюда припёрся? Чего тебе не сиделось у Гордеева на даче?
— Ну… На разведку… Обстановку…
— Я тебе доведу обстановку, если выберешься — доложишь. Итак: ОВД захвачен, наш отдел захвачен, всех перебили, кто остался в живых — здесь. Да, кстати, руководство в курсе, что нас предварительно всех по «сбору» подняли? Чтобы, значит, удобнее было мочить — всех разом, чтоб не вылавливать по одному, бл…?!
Последние слова майор выкрикнул с яростью, грозно сверкнув очами — ну всё, сейчас точно пристрелят…
— А команда «сбор» поступила из области, Саша… — тихо и оттого по контрасту страшно прошептал майор. — По «закрытому» каналу. Вот так-то, Саша… И кому ты теперь будешь докладывать?
— Я… Я не виноват…
— Саша, да кто ж тебя винит? — с горечью воскликнул майор. — Ты просто дурак, что сюда припёрся. Сидел бы сейчас на даче и горя не знал… У Гордеева там банька, наливка, да?
— Ну… Да, есть такое дело.
— Да знаю я, знаю… Бывал я там, не раз сиживали с Иванычем… Эх ты, чёрт, как оно повернулось-то, всё наперекосяк… Ладно, Саша, расскажи, что видел и слышал.
