Не обращая внимание на приговоренного, Лопатников, Балякин и Череп вышли из барака. Через секунду лязгнул замок, потом второй, и с глухим стуком упал на свое место тяжелый засов.
Захарович в очередной раз посмотрел на часы. Было без трех минут одиннадцать – время выходить на связь с младшим Лопатниковым пришло. Москвич сунул руку в карман, вытащил телефон и набрал нужный номер. Связь здесь, как ни удивительно, была неплохая – видимо, ретранслятор поставили на какой-то господствующей над местностью высоте. Да и река поблизости, около рек всегда связь лучше.
– Да, я слушаю, – раздался в трубке голос Алексея Лопатникова. – Андрей Михайлович, это вы?
– Я, кто же еще, – ответил Захарович. – Я на месте, сейчас выхожу. Иди встречать.
– Как условились, у реки?
– Конечно. Все, до встречи. – Захарович оборвал связь.
Еще в Магадане они договорились с младшим Лопатниковым, что светить ментов в старательском поселке не стоит, и поэтому Захарович пойдет туда один. Правда, была одна трудность – даже с помощью подробного описания местности и карты найти дорогу к поселку в тайге москвичу было нелегко. Поэтому они решили, что, прежде чем идти, москвич созвонится с Лопатниковым, и тот выйдет ему навстречу. Лагерь ментов был на том же берегу Ини, что и поселок, поэтому Захаровичу нужно было просто выйти к реке и двигаться вверх по течению, а вниз по течению, навстречу ему, должен был идти Алексей Лопатников. Таким образом риска заблудиться не было.
Захарович поднялся с земли, осмотрелся. Все его спутники крепко спали, что было ему на руку. Он подошел к вездеходу, забрался внутрь и через минуту снова появился снаружи, на этот раз уже с охотничьим карабином в руке. Вообще-то Захарович был уверен, что оружие ему не понадобится, но, с другой стороны, осторожность еще никогда никому не вредила. Найти реку было нетрудно – Захарович, еще когда они ехали в вездеходе, настоял, чтобы встать лагерем на самом берегу.
Пройдя метров пятьдесят, москвич вышел на берег. Вода была темной, казалось, что перед ним не река, а трещина в земле, бездонная пропасть. Захарович встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Так, небо ясное, луна светит довольно ярко, значит, идти будет легко. Двигаться ему надо вверх по течению... Так, а в какую сторону будет вверх и в какую вниз? Захарович на секунду замер. Как и большинство горожан, ориентироваться на местности он практически не умел, даже где север и где юг помнил нетвердо.
– Едрическая сила... – прошептал москвич себе под нос.
Можно было, конечно, вернуться к вездеходу и разбудить шофера, уж он-то точно показал бы ему, куда нужно идти, но привлекать к себе лишнего внимания не хотелось.
Несколько секунд Захарович стоял неподвижно, размышляя и вспоминая карту. Вроде бы море от него слева, а значит, и река должна течь влево, ведь она впадает в море. Хотя, если река изгибается... Тьфу ты! Зачем такие сложности! Можно же куда проще!
Захарович нагнулся, нашел на берегу какую-то средних размеров корягу и, широко размахнувшись, запустил ее в реку. Первое время казалось, что деревяшка бултыхается на месте, но где-то через минуту Захарович понял, что она все же медленно плывет. Влево, как он и предполагал. Довольно улыбнувшись, москвич пошел вверх по течению.
По расчетам Захаровича, встретиться с Лопатниковым он должен был где-то через полчаса. На самом деле встреча произошла даже чуть раньше – москвич только что взглянул на часы и отметил, что идет уже двадцать пять минут, как услышал впереди отдаленный треск веток. На всякий случай, взяв карабин на изготовку, Захарович крикнул:
– Алексей, ты?
– Я, – послышалось в ответ.
Москвич облегченно вздохнул. Все же идти по ночной тайге в одиночку было неприятно. Через минуту Лопатников и Захарович встретились.
– Как у вас там на прииске, все в порядке? – спросил москвич.
– В полном. Пойдемте?
Захарович кивнул.
– Ага. А по пути окончательно обговорим всякие мелкие детали.
– Какие?
– Нашего с тобой знакомства, конечно.
– Мы же уже договорились. Я скажу, что мы с вами в Москве познакомились, когда я там учился, что вы отец одного моего тамошнего друга.
– Все так. Но нужны подробности. Вдруг брат спросит? Да и мне нужно будет что-то рассказывать. Значит, так. Мое имя и место работы скрывать не будем. А история знакомства пусть будет такая: вы с моим сыном... ну, допустим, его зовут Сергей, однажды попали в ментовку. За драку, например, и незаконное ношение оружия. В кабаке на вас кто-то наехал, а вы ножики достали и кого-то слегка порезали. А я вас от милиции отмазывал, с этого наше с тобой знакомство и началось. Потом ты у моего сына в гостях несколько раз бывал, на дачу к нам ездил. Ясно?
– Как бы нам в подробностях не запутаться...
– Не запутаемся. Нас же никто ни в чем не подозревает, так что даже если кто-то из нас одно скажет, а второй – другое, то объяснение простое: забыли. Не в ФСБ, чай, внедряемся.
– Ладно...
– И вот еще что, Леша. Когда я буду твоего брата на охоту приглашать, подыграй мне.
– Что?
– Что слышал! Я буду твоего брата звать с собой на охоту, а ты мне поможешь. Ну, скажешь, что тоже очень хочешь, что обещал мне.
– Зачем вам это?! О таком мы с вами не договаривались!
– Да ну?! – В голосе Захаровича зазвучали железные нотки. – А теперь договариваемся. Ты не забывай, Леша, у тебя выбора особого нет. Копия той подписочки, что ты мне давал, и экспертного заключения по платине у меня с собой. Как ты думаешь, сильно твой брат обрадуется, если дать ему посмотреть эти бумажки?
– Но... но...
– Никаких «но». Или делаешь, как я сказал, или огребешь неприятности.
– Зачем вам это нужно? Я же вижу, вы что-то затеяли!
– Не твое дело, – сказал, как отрезал, Захарович. – Так что, согласен? Или мне поговорить с твоим братом откровенно?
– Согласен... – обреченно выдохнул Лопатников-младший.
Отойдя от барака, в котором остался Коля Колыма, Дмитрий Лопатников жестом велел Черепу валить, куда глаза глядят, и, повернувшись к Балякину, сказал:
– Антон, теперь слушай меня внимательно, речь о важных вещах пойдет. Я привез из Магадана спирт. Много, пятьсот литров...
– Ничего себе! Зачем нам столько?! – удивленно присвистнул главный охранник.
– Не перебивай, слушай. Этот спирт не нам. Это для якутов. С землей-то, где платину нашли, нужно что-то делать.
– И вы решили... – Балякин не договорил.
– Да, – кивнул Лопатников. – Я решил якутов споить к херам собачьим.
– Но старейшина... Вы же сами знаете, Дмитрий Родионович, он не позволит им пить.
– С их старейшиной в ближайшее время может случиться какая-нибудь неприятность, – недобро усмехнулся Лопатников. – Есть у меня такое предчувствие. Но об этом мы с тобой после поговорим, более конкретно. А пока у нас есть простая задача – выгрузить спирт из вертолета и перегрузить в вездеходы, да так, чтобы ни одна живая душа не догадалась, что в них такое, а лучше всего, чтобы про канистры вообще поменьше народу знало. Сейчас все пьяные неуправляемые. Ну, ты понимаешь...
– Чего ж тут не понять. Сейчас с нашим народцем лучше вообще поменьше контачить. Вот завтра, как проспятся, дело другое. Дмитрий Родионович, а может, нам вдвоем спирт разгрузить? Пятьсот литров – это если пить, то много, а если грузить, то не очень. За полчаса справимся.
– Согласен. Пойдем, там сейчас Лешка должен быть, он нам поможет.
Однако младшего Лопатникова у вертолета не оказалось.
Вместо него канистры со спиртом охраняли пилот и так и не отошедший от вертолета Сизоку Токудзаки, о котором в суете все забыли.
– А брат мой где? – спросил Лопатников.
– Он подходил, Дмитрий Игоревич, постоял здесь минут десять, а потом ему кто-то позвонил, и он ушел. Просил вам передать, что скоро вернется.
– Эх, разгильдяй несчастный. Раз в жизни его о чем-то попросил, так он и того сделать не может, – раздраженно, но без злобы в голосе сказал Лопатников. – Интересно, куда это его понесло? Ладно, не маленький. Вернется, сам скажет. Так, Антон, подгони сюда любой вездеход.
Балякин отошел, а Лопатников обратился к старому японцу:
– Простите, Сизоку-сан, что я до сих пор вам не показал, где жить, не накормил, но сами видите – обстоятельства. Мою дочь в лесу два беглых зэка чуть не изнасиловали, вся охрана перепилась.
– Ничего страшного, Дмитрий-сан, я все понимаю, – спокойно ответил японец.
– Скажите, а можно мне сейчас тяжести таскать? – неожиданно вспомнив о своем радикулите, заставившем его тащить с собой японца, спросил Лопатников.
– Небольшие можно, – невозмутимо ответил Токудзаки.
– А десять килограммов как считать, за большую тяжесть или нет? – Лопатников спрашивал не просто так, канистры со спиртом, которые он сейчас собирался разгружать, были как раз десятилитровыми.
– Десять килограммов можно.
