Автоматы свои найдёте через двести метров в «зелёнке». Там же мобилы ваши будут.
И уехал.
* * *
Магазины от автоматов он оставил себе. Мало ли что, доковыляют ребята на страхе да на адреналине. А там стрельнут в кого, не дай бог. Чтобы машину отнять да в больничку кинуться.
Впрочем, вряд ли. Доползли небось уже до автоматов и мобил. Вызванивают своих, молят эвакуировать их на базу. Больничка в Краснодоне есть, и не одна. Не помрут. Зато долго будут помнить, что нельзя обижать гражданских на войне. В особенности тех, кого сам же вызвался защищать.
ТТ, отъехав ещё, разобрал, а детали разбросал подальше в снег. Хорошее оружие, был соблазн оставить действительно себе. Какой-никакой, а трофей. Но кто знает, что на нём висело, какая история? Лишний раз подставляться… Да и на ответное мародёрство похоже. Вроде как уподобится он этим незадачливым «гаишникам» зиминским, если возьмёт пистолет.
– Вот, Костян, принимай агрегат, – сказал он в Луганске гэбэшному водителю. – Сдаю в целости и сохранности. Разве что дверца левая может быть помята.
– А что такое? – забеспокоился Костя.
– Да пришлось тут, понимаешь, одного на дороге двинуть. Проезжать мешал.
И в ответ на заинтересованное «А ну-ка!» поведал о приключении на дороге. Оно и на пользу – таким образом, получается, доложился «кому надо» о происшествии в отсутствие Мишки. Как и хотел. Тоже невредно, ежели история получит продолжение. Рапорт-то Костян напишет по-любому, законы у них такие.
О сделанном он, впрочем, не жалел в любом случае.
– Да, говорил мне Михал Вадимыч, что ты отмороженным бываешь. Но чтобы контрольный в задницу делать – это, блин… – покачав головою, подвёл резюме Константин. – Это ж ты им тазовые кости раздробил. Они там от одной кровопотери помрут. Если не уже…
Жалости, впрочем, в его голосе не было. Он был профессионалом, и он был на войне. Просто констатировал факт.
– Да, ладно, что ты меня за зверя держишь, – попрекнул его Алексей. – Там летальность – только двадцать процентов. А я им легонько, по касательной. Только в мышцу. Чтобы сидеть долго не могли, да след чтобы остался. На память о неправильно и потому мучительно прожитом дне.
Водитель посмотрел на него с весёлым остолбенением, потом захохотал:
– Блин, ну ты даёшь! Гуманист, итить! Мужикам расскажу – упрутся со смеху! Контрольно-поучительный в задницу – это сила! Это действительно – новое слово в науке и технике!
– Но ты имей в виду, что номер они могли срисовать, – предостерёг Алексей. – Может, не запомнили от стресса. А может, и зафиксировали. Так что ежели зиминские на тебя будут гнать, на меня их отправляй.
– Да ла-адно! – махнул рукой собеседник. – У Зимина сейчас и так положение тяжёлое после того наезда. Ну, в декабре, с пограничниками. Теперь ещё с нашим ведомством в такой ситуации связываться ему – вилы. Да к тому ж на ровном месте, из-за двух дубаков, которые рамсы на дороге попутали… Скорее всего, добавит он козлам тем ещё по контрольному. Только уже как бы не в голову. Чтобы сказать при случае: дескать, ничего не было, ничего не знаю…
Да, тоже поворот, внутренне согласился с ним Алексей.
– Ладно. – Костя снова махнул рукой. – Давай, отвезу тебя, куда там надо. Михал Вадимыч звонил, велел до Будённого добросить. А то день у тебя нынче не задался, по ходу, – хохотнул. – Пока сам доберёшься – завтра полгорода сесть ровно не смогут… А дверь – хрен с ней. Не сильно и помята. Подрихтуют ребята.
* * *
Да нет, пожалуй. Не гуманизм двигал Алексеем Кравченко. Ему не жалко было этих ублюдков, которые, по сути, ничем не отличались от тех же укропских мародёров, банда которых убила его отца.
Но он действительно старался не убивать без крайней необходимости. Просто однажды он нашёл много верного в выводах, которые сделал в одном разговоре с ним Тихон Ященко.
Дело было после того как Алексей завершил свою стажировку в «Антее», исполнив одно важное, хотя и запомнившееся забавным, задание.
Довелось тогда сопровождать дядьку, перевозившего в побитом и поцарапанном «дипломате», годов, наверное, ещё семидесятых, что-то очень ценное. Во всяком случае, портфель был прицеплен к руке довольно крепкой даже на вид цепью. Впрочем, и на разрыв – тоже. Алексею при приёмке клиента положено было убедиться, что всё закрыто надёжно, и он делал это добросовестно.
А потом они ехали в метро, что было признано более надёжным, нежели автомобиль. При всей кажущейся парадоксальности такого подхода к безопасности. Только выбрали, конечно, не время часа пик. И всю дорогу Алексей разрывался между необходимостью отслеживать каждое движение самого дядьки и каждое движение вокруг него – и необходимостью давить в себе то и дело подкатывавшийся к глотке смех. Но делать это было очень трудно.
Проблема была в том, что мужичок совершенно выбивался из образа перевозчика секретов. Он этому образу не соответствовал вообще. Он выглядел просто лютой пародией на такого перевозчика. Ну, вот как если бы артист Леонов играл роль Джеймса Бонда. «Меня зовут Бонд. Джеймс Бонд», – голосом Винни-Пуха. А внешне – незадачливый буфетчик из «Полосатого рейса»…
Вот всё и выглядело так, будто в метро снимают ролик для КВНа: секретная папка в секретном портфеле, секретный артист Леонов в роли секретного агента. Под прикрытием одноглазого чоповца, ага.
Да ещё некстати всплыл из детских воспоминаний один из рассказов дяди Эдика. Как тот тоже однажды был вынужден по какой-то причине тащить с собой портфель с секретными документами в метро. А дядя Эдик рассказывать умел. И тогда он очень вкусно описывал, как боялся портфель выронить, потерять, как всё вертелся в толпе, чая лицом встретить того, кто попытался бы выбить портфель из рук. Как выискивал в толпе американского шпиона, охотящегося за секретами, доверенными старшему лейтенанту Кравченко.
И вот теперь детский рассказ повторялся как фарс. Да ещё с «артистом Леоновым» в главной роли. И с ним, Алексеем Кравченко, творчески делавшим вид, что никакого отношения к нему не имеет…
Но тот случай был, в общем-то, исключением. Образцом творческого подхода Тихона Ященко к разработке операции. Потому как в тот раз известно было, что оперативный противник тех, от кого работал дядька, плотно вёл слежку за офисом заказчика. И к тому же у «тех» явственно «текло». И значит, отправка бумаг на машине была чревата весьма большим риском. «Черьевата боком», как иногда выражался Ященко, цитируя кого-то из своих знакомых.
Чаще же всего приходилось Алексею сопровождать именно машины. Опять-таки делая вид, что он не при делах, но будучи готовым всегда помочь при обострении обстановки. Что
