– Да, да! – закричала Анечка. – Вы наш Дед Мороз – самый лучший.
– Наверное, я старше любого Деда Мороза, – улыбнулся в усы Лоркипанидзе. – Ну, если просите, я скажу.
– Просим!
– Просим!
– И я прошу, – по-взрослому проговорила девочка и тут же засмущалась.
Генерал наполнил бокалы красным вином, поднялся со своего места. Он возвышался над столом, статный, торжественный, в отутюженной крахмальной сорочке, белизна которой оттеняла его седые волосы, поблескивающие, словно присыпанные инеем, в артистически повязанном галстуке, красивом шерстяном жилете.
– Знаете, за что я хочу выпить?
– Нет, не знаем! – пискнула Аня, в нетерпении поглядывая на свой бокал с соком.
– Я хочу выпить за счастье. И сейчас попытаюсь объяснить, что я, старый человек, понимаю под этим простым словом. Счастье, друзья мои, – это беззаботность. Так вот я хочу выпить за беззаботность. Чтобы вы, мои дорогие, и я были в следующем году беззаботными, а значит – счастливыми. Чтобы вас не одолевали мелочные заботы и суета, чтобы все у вас было в порядке. Чтобы вы были здоровы, чтобы у вас… – тут генерал посмотрел на Анечку, не решаясь, говорить ли при ребенке, но Глеб и Ирина поняли и кивнули. – …Чтобы в вашей семье было прибавление. И чтобы это прибавление принесло вам не проблемы, а радость.
– Спасибо, – сказала Ирина, тоже поднялась, подошла к старому генералу и поцеловала его в тщательно выбритую щеку.
– Спасибо, Амвросий Отарович, – растроганно произнес Глеб.
Четыре бокала коснулись друг друга, тонко прозвенев.
– А теперь, друзья мои, – провозгласил Амвросий Отарович, – я постараюсь справиться с ролью Деда Мороза, и вы все получите подарки. Только мне надо будет отлучиться минут на пять.
Аня радостно воскликнула:
– Отлучитесь, отлучитесь!
– Ты разрешаешь?
– Ради подарков можно даже маму оставить одну.
Амвросий Отарович скрылся в кабинете.
Ирина взглянула на Глеба:
– Ну, а ты?
– Да, конечно же, сейчас.
Он вскочил и бросился на улицу – туда, где в багажнике БМВ остались подарки.
Амвросий Отарович и Глеб вернулись в гостиную одновременно – Сиверов вошел из прихожей, а старик – из кабинета. В руках генерал держал красный мешок. Вернее, это был не мешок, а красная сатиновая насыпка для подушки, которую генерал приспособил под мешок.
Он поставил мешок на кресло и запустил в него руку.
– Ну, угадайте – кому этот подарок?
Аня захлопала в ладоши.
– Мне, Амвросий Отарович!
– Ты уверена, что этот подарок твой?
Девочка засмеялась.
– Я же знаю, вы все равно мой вытащите!
– Хорошо. Тебе, дорогая, значит, тебе.
С видом заправского Деда Мороза генерал извлек из мешка деревянную расписную шкатулку размером с коробку из-под обуви. К резной ручке на крышке был привязан ключик.
– Значит, тебе, – со шкатулкой в руках Амвросий Отарович подошел к Анечке и поставил перед ней подарок. Аня затаила дыхание и почти шепотом спросила, сверкая полными жгучего любопытства глазенками:
– А что это?
– Возьми ключик и открой шкатулку.
– Ой, наверное, что-нибудь очень интересное и уж точно красивое!
– Открывай, открывай.
– Мама, помоги, я боюсь сломать. Ключик такой маленький.., тоненький…
Ирина взяла шкатулку, вставила в прорезь ключ и провернула его. Зазвучал менуэт – нежный звук, похожий на звон хрустальных бокалов.
– Посмотри, что там, – пододвинув шкатулку к дочери, сказала Ирина.
Анечка заглянула в шкатулку – и обомлела. На ее лице появилась улыбка восторга и счастья. Девочка бережно, трепетно достала из шкатулки старинную изящную куклу с фарфоровой головкой и такими же фарфоровыми ручками. Кукла была одета в кимоно.
– Какая прелесть! – потрясение выдохнула девочка. – Амвросий Отарович, это вы ею играли, когда были маленький? Как ее зовут?
– Как хочешь, так и назови.
– Можно, я подумаю?
– А где твое «спасибо»? – строго взглянула на дочь Ирина.
– Не стоит благодарить за подарки, – улыбнулся Амвросий Отарович.
– Стоит! Стоит! Спасибо, дедушка Амвросий! – Анечка спрыгнула с подушки, подбежала к генералу.
Он прижал ее к груди, и ребенок со стариком звонко расцеловались.
– У вас усы колются, как ершик для бутылок! – воскликнула Анечка. – Но мне это даже нравится. ;
Взрослые в один голос захохотали.
– А теперь, Анечка, иди на свое место, – сказал генерал.
Анечка забралась в кресло и примостила перед собой среди тарелок музыкальную шкатулку с куклой.
А генерал вновь запустил руку в мешок.
– Анна, а этот подарок кому?
– Этот – папе!
И в руках Амвросия Отаровича появился большой кинжал в серебряных ножнах, украшенных чернением, инкрустацией и чеканкой. Глеб поднялся, понимая всю торжественность момента.
Амвросий Отарович не спеша приблизился к Глебу и подал кинжал, держа его на вытянутых руках.
– Возьми. Это самое дорогое, что у меня есть. Это кинжал моего деда и моего отца, одна из немногих вещей, которые достались мне по наследству. И я хочу, Глеб, чтобы с этого дня кинжал был у тебя.
– Спасибо, – взволнованно сказал Глеб, принимая оружие. И как положено, он до половины обнажил клинок, прикоснулся к нему губами и мягко вдвинул назад в холодные ножны.
Вернувшись к своему красному мешку, генерал хитро подмигнул Анечке.
– Ну, а теперь?
– Теперь и так понятно, кому, теперь подарок маме. Других не осталось.
На этот раз в руках генерала оказалась старинная шаль. Генерал шагнул к Ирине и набросил шаль ей на плечи.
– Мама, мама! – закричала Анечка. – Да ты настоящая красавица! Такая, как по телевизору в старых фильмах показывают.
– Ну что ты…
Щеки Ирины вспыхнули горячим румянцем. Она подошла к зеркалу и с нескрываемым удовольствием посмотрела на свое отражение – шаль была Ирине очень к лицу. Потом Ирина обошла стол и тихо сказала Амвросию Отаровичу:
– Вы настоящий мужчина!
– Я польщен и тронут.
– Да, мне, конечно, с вами, Амвросий Отарович, тягаться тяжело, – заметил Глеб.
– А со мной и не нужно тягаться.
– Тогда принимайте дары и подношения!
Глеб распаковал принесенную из багажника коробку, и на комоде появился старинный патефон. Следом за ним из коробки было извлечено около дюжины пластинок в пожелтевших, немного потертых конвертах.
– Это еще не все, – сказал Глеб. Он достал из кармана серебряные часы на длинной цепочке. – Амвросий Отарович, этим часам уже сто лет, но они продолжают исправно идти, – Глеб надавил на защелку, крышечка откинулась, сверкнуло стекло циферблата. – Настоящие швейцарские часы.
– Глеб, я не могу принять такой подарок. Они же стоят целое состояние!
– Амвросий Отарович, примите от чистого сердца.
Это от нас – от Ирины, Анечки и от меня. И еще кое-что я хочу вам подарить… – Глеб вынул из коробки продолговатый костяной пенал.
– Что там?
– Откройте, посмотрите, – Глеб протянул пенал генералу.
Тот открыл. В пенале находилась опасная бритва с ручкой, инкрустированной янтарем.
– «Золинген», – прищурившись, прочел на лезвии дальнозоркий генерал.
– Да, «Золинген». Все эти предметы я собирал специально для вас, Амвросий Отарович.
– Подарок должен быть один, а их много.
– Я не всегда мог приехать к вам, когда мне этого хотелось, – усмехнулся Сиверов, – вот и поднабралось их столько.
– А мне? – подала голос Аня.
– А тебе – вот, – Глеб вытащил из кармана маленькую бархатную коробочку и подал девочке.
Аня открыла футлярчик. Она очень обрадовалась подарку, но одновременно забеспокоилась:
– Ой, какие сережки! А как я их надену? У меня же нет дырочек в ушах.
– Ничего, проколем. Были бы серьги, а дырочки мы тебе сделаем, никаких проблем!
– Что, прямо сейчас?! – Аня в испуге прикрыла уши ладошками.
– Ну конечно же, нет. В Москву вернемся и сходим к косметологу.
– А это больно?
– Да нет. Чуть-чуть придется потерпеть, но зато потом будешь ходить с сережками, как взрослая.
Ирина получила в подарок причудливый серебряный браслет в виде ящерицы. Ирина была несказанно благодарна, но в душе удивилась: «Когда он успел все это купить? И где он все хранил?»
После вручения подарков веселье за столом буквально закипело. Когда на экране включенного телевизора появился циферблат часов, генерал поднялся, наполнил бокалы и, взглянув каждому в глаза, тихо сказал:
– А теперь у нас есть несколько мгновений, чтобы загадать самые сокровенные желания. И пусть они исполнятся в новом году.
Секундная стрелка на экране делала шажок за шажком. Каждый думал о своем. Глеб встретился взглядом с Ириной, и они поняли, что их желания совпадают.
Куранты пробили полночь, бокалы с шампанским сошлись над серединой стола, и в трепетном свете свеч лица собравшихся за столом были прекрасны, как была прекрасна атмосфера в доме, пропитанная любовью и благожелательством.
