– Если бы ты не пришел, я бы точно признался, что марсианин, – пошутил Никита.
Все дружно засмеялись.
– Ну, извини, – сказал Шева. – Просто без командира мы тебя все равно принять не могли…
Никита с досадой посмотрел на него. Голову при этом удалось повернуть с трудом. Он сморщился от пронзившей шею боли.
– Чего? – насторожился Семенюк. – Больно?
У него были черные глаза, с какой-то неопределенной пустотой в глубине, высокий лоб, темные волосы, маленький рот и острый подбородок.
– Терпимо, – выдавил из себя Никита и снова положил голову на землю.
– Вы вот что, – выпрямился Семенюк, – давайте отмойте его, поменяйте одежду, и в лазарет. Пусть отлежится.
Балун выплыл из ниоткуда, переполненный паническим ужасом. Осознание того, что он не может перевести дыхание, мгновенно вернуло его в реальный мир. Как оказалось, он лежал на земле, со связанными спереди руками и заклеенным скотчем ртом. Рядом с его головой сидел человек в камуфлированной форме и с кем-то разговаривал. Одновременно Балун вспомнил и то, что стало причиной его нынешнего положения. Как прятал труп Левицкого, как его окликнули, когда он возвращался в лагерь, и как он представился Крымом… Даже удар.
В последний момент он сумел собраться и никак не выдал, что пришел в сознание. Нужно было разобраться в обстановке. Кто эти люди? Зачем они напали на него? Однако первые несколько минут все же он был занят собой. В голове шумело. Глядя сквозь зеленые ветки деревьев на плывущие в синеве неба облака, он пытался разобраться в окружавших его звуках.
– Переходить, как стемнеет, будем? – наконец различил он чей-то голос.
– Лучше под утро, – возразил сидевший рядом с ним военный. – С трех до пяти – самое время.
Неожиданно, скосив взгляд, Балун различил на рукаве мужчины желто-голубой флажок и шеврон спецбатальона «Днепр».
Что все это могло значить? Почему его, бойца «Украины», берут, по сути, свои? И вообще, как они оказались у лазарета? Насколько он помнил, «днепровцы» вообще где-то километрах в десяти от них. Балун ровным счетом ничего не понимал. Выходит, за ним следили и видели, как он прячет труп Левицкого? Но почему не взяли у могилы? А может, дело вовсе не в Левицком? Что, если это обыкновенная вражда? Только накануне их, например, по ошибке обстрелял свой же артиллерийский дивизион. Хорошо, что сразу разобрались. Но все равно, после всего половина батальона собралась и выехала на позиции к артиллеристам, где устроила страшный мордобой, а командиру батареи прострелили ногу. Может, и здесь какая-то месть, а он подвернулся под руку? Вот же непруха!
Судя по всему, он находился уже не в том месте, где его оглушили. Там деревья были ниже, почти кустарник, здесь же огромные дубы. Значит, тащили на себе. Кому это он так понадобился? Хитрук заверил, что его криминальное прошлое никого не волнует. Половина батальона – амнистированные уголовники. «Стоп! – всплыла в голове очередная версия. – А что, если это как раз он и позаботился об этом? Вполне возможно. Попросил дружков из «Азова» похитить его из лазарета, да и грохнуть. Зачем ему лишние проблемы? В стране, конечно, бардак, но иногда уголовные дела все же возбуждают. Да и командир батальона его за это по головке не погладит. А так скажут, будто убежал, и все. Хотя тоже не совсем все ровно. Почему тогда столько времени таскают? Можно было давно прикончить и прикопать. К тому же о том, что спецбатальоны национальной гвардии кошмарят местное население почем зря, знает даже президент. Ходят слухи, будто он издал секретный приказ наводить страх на людей, которые живут на юго-востоке».
Постепенно сначала затылок, потом вся черепная коробка заполнилась тяжелой болью. Ветки деревьев на фоне облаков поплыли по кругу, а к горлу подступила тошнота.
«Сотрясение», – подумал он и застонал.
– Ожил? – обрадованно воскликнул кто-то.
– Да пора бы уже, – посмотрел на Балуна сидевший рядом мужчина.
– М‑мм! – промычал он, давая понять, что ему тяжело дышать носом.
– Что? – Мужчина склонился над ним. Усталые, красные от недосыпания глаза, бронзовая от загара, обветренная кожа и рыжая косматая борода делали его похожим на спившегося бомжа.
– Урал, сними пока с него скотч, – разрешил кто-то осипшим голосом.
– Кричать не будешь? – спросил мужчина, которого назвали Уралом.
Балун замотал головой.
– Да здесь кричи не кричи, все равно никто не услышит, – снова послышался тот же голос. – Мы от лазарета километров на пять отошли.
Урал взял за уголок клейкой ленты и потянул вместе со щетиной.
– Терпи, – проговорил Урал и дернул сильнее.
Балун вскрикнул и тут же поперхнулся болью в ребрах.
– Тихо! – нахмурил брови Урал.
– Парни, вы чего? – прохрипел Балун. – Я же свой!
– Все мы здесь свои. – Рядом с Уралом появился еще один военный. Он был старше своего дружка и тоже заросший до самых глаз. – В одной стране живем и молотим друг друга почем зря.
– Разве мы друг друга молотим? – Балун попытался сесть, но ему удалось лишь немного приподняться, как пронзившая грудь боль вновь бросила его обратно. Однако этого хватило, чтобы успеть понять – рядом с ним всего четверо военных. Кроме тех, кто говорил, двое спали на брошенных в траву брезентовых ковриках.
– Ты, никак, ранен? – насторожился Урал.
– Нет, просто подрался.
– Вот же вояки, – усмехнулся Урал и посмотрел на своего напарника: – Тайшет, надо Фороса сменить.
– Сделаем, – кивнул мужчина, которого назвали Тайшетом, и исчез из поля зрения Балуна.
– Наш друг обрел ясность ума? – послышался голос, и Балун увидел еще одного бородача. Шрам над правой бровью делал его бронзовое от загара лицо свирепым.
– Обрел, – подтвердил Урал. – И даже членораздельно говорит.
– Грек! – позвал кто-то.
– Что? – посмотрел назад мужчина со шрамом.
– Может, перекусишь?
– Позже. – Грек вновь развернулся к Балуну: – Ты случайно не из медицинской роты?
– С чего это вдруг? – Не служивший в армии Балун плохо ориентировался в военной терминологии, и словосочетание «медицинская рота» ввело его в ступор. – Я же не врач.
– На тебе не написано, кто ты.
– Говорит, побили его, – вмешался в разговор Урал.
– Значит, в лазарете лежал? – догадался Грек.
– Ну да.
– И как там лечат?
– В каком смысле?
– В прямом.
– Лечат. – Балун стянутыми скотчем руками отогнал от лица мушку.
– Или калечат? – продолжал допытываться Грек.
Балун не успел ответить, так как снова послышались шаги и голос:
– Что, «укропа» решил допросить?
Когда смысл сказанного дошел до сознания Балуна, он медленно сел:
– Так вы…
Молодой рослый парень с уставшим лицом насмешливо смотрел на него.
Балун понял, что попал в руки переодетых в форму бойцов «Азова» ополченцев, и зарычал от досады.
– Ты на нас не обижайся! – дергая рулем, словно они ехали не по проселку, а по кривой кардиограммы, прокричал Хитрук. – Здесь язык один, форма одна, поди, разберись, где «ватник», а где наш!
Никита открыл было рот, чтобы отправить его куда подальше, как машину на очередной кочке подбросило, и он лишь сморщился от боли.
Видавший виды «уазик» выскочил из леса и понесся по кромке давно не паханного поля, посреди которого, рядом с оторванной башней, стоял рыжий корпус танка.
– Чей это? – спросил Никита, заранее зная ответ.
– «Ватники» здесь пытались прорваться, – проследив за его взглядом, обрадовался смене темы Хитрук. – Наши по кромке леса рассредоточились…
Машину снова подбросило. От резкой боли в ребрах Никита вскрикнул.
– Уже подъезжаем. – Хитрук отпустил руль и показал рукой в сторону видневшихся среди деревьев палаток. Больше он не проронил ни слова. Было заметно, каратель неуютно себя чувствует наедине с бывшей жертвой.
Вскоре машина лихо развернулась на небольшой полянке и встала.
– Это полевой госпиталь? – зачем-то спросил Никита.
– Лазарет.
Никита взялся за ручку дверцы, да так и обомлел. Полог прохода в палатку откинулся, и оттуда выглянула Катя. Нет, конечно, он должен был это предвидеть. Ведь и Федор Дмитриевич говорил, что дочерей заставили работать в полевом госпитале. Только чтобы вот так вот сразу в лоб, не ожидал. Он не знал, как поведет себя девушка и что будет, если обо всем узнает Хитрук.
Никита толкнул дверцу.
– Привет, сестренка! – Хитрук наклонился и на ходу сорвал прямо из-под ног несколько каких-то синих цветочков: – Принимай пациента!
– Что с ним? – спросила Катя.
– Упал. – Он остановился напротив нее и протянул букет.
– Засунь его, знаешь, куда? – отстранилась от него девушка.
