В трубке раздались короткие гудки разъединения, но ответственный дежурный продолжал держать трубку у уха, уставившись невидящими глазами на своих операторов. То, что он услышал, не могло быть правдой, хотя бы потому, что правда не бывает такой чудовищной. Или все-таки бывает?! Когда в 86-м году на Чернобыльской АЭС закипевшая жидкость в охлаждающем контуре пробила крышу энергоблока и вместе с радиоактивным топливом выплеснулась наружу, поначалу даже работники АЭС не смогли оценить степень опасности, и уж тем более никто не представлял себе масштабов катастрофы.
Лишь спустя несколько секунд начальник смены вынырнул из внезапно обрушившегося на него кошмара и сумел разглядеть сгрудившихся вокруг него операторов, а еще через секунду разобрал и обращенные к нему слова:
– Взрыв на Обнинской АЭС! В результате взрыва и последовавшего за ним пожара полностью уничтожена расположенная на территории АЭС трансформаторная подстанция. В соседних корпусах выбиты все стекла и заклинено несколько внешних стальных дверей…
Москва, 15 августа, 22.55
Вызов прозвучал за два квартала до дома. От последнего перекрестка, который только что прошла «Волга», оставалось всего несколько минут езды. Это было важно. Утром, прощаясь с женой, генерал Углов пообещал, что вернется домой до одиннадцати. А свое слово он привык держать даже в мелочах. Но на этот раз обстоятельства, похоже, оказались сильнее его.
Потянувшись к поясной кобуре за аппаратом спецсвязи, командир отряда «Вымпел» заметил, как напряглись фигуры его персональных телохранителей на передних сиденьях. Подчеркнуто неподвижными позами они старательно изображали, что раздавшийся в тишине автомобильного салона резкий звуковой сигнал их не касается. Хотя оба, Углов знал это наверняка, сейчас мучаются вопросом: какой от него последует приказ: продолжать движение, следовать обратно на базу или на иной объект. Его решение определяло, закончится ли их смена через две минуты или будет продолжаться еще неизвестное время.
Распахнув полу пиджака, Углов расстегнул закрепленную на брючном ремне прямоугольную кобуру из мягкой кожи и достал оттуда аппарат, внешне почти неотличимый от мобильного телефона. Однако и «телефон», и персональная «Волга» начальника управления «В» только внешне напоминали свои прототипы. По степени защищенности и вооружению автомобиль был сравним разве что с армейской БМП, а в скорости не уступал спортивным иномаркам. И устройство, заимствовавшее внешние черты мобильного телефона, в действительности являлось аппаратом высокочастотной спецсвязи, построенной с использованием собственных ретрансляторов, декодеров и засекречивающей аппаратуры, исключающих возможность перехвата и прослушивания разговора. Аналогичная приемно-передающая станция имелась и в машине. Но вызов поступил на персональную трубку начальника управления. Из чего Углов сделал вывод, что вызов поступил не от дежурного по управлению, оставшегося на базе «Вымпела».
– Слушаю. Углов, – представился он.
– Генерал, срочно соберите всех своих людей! – вырвался из динамика аппарата взволнованный голос директора ФСБ. —Только что террористы выдвинули ультиматум с угрозой взорвать Обнинскую АЭС, если в течение двадцати четырех часов не будут выполнены их требования!
– Какова реальность угрозы? – быстро спросил в ответ Углов.
Но Постников даже не услышал обращенного к нему вопроса:
– Я сейчас выезжаю в Кремль на встречу с президентом, – сообщил он Углову. – Оттуда сразу проеду в контору. Там и переговорим. И подготовьте к совещанию свои соображения.
Директор службы отключился. Углов же раздосадованно уставился на замолчавшую трубку. Какие он может подготовить соображения, если совершенно не владеет информацией? Но, скорее всего, и самому директору известно немногим больше.
По своему опыту генерал Углов знал, что в первые минуты после захвата заложников, совершенных терактов или высказанных террористами угроз разрозненные и, как правило, отрывочные сведения о складывающейся ситуации не позволяют в полной мере представить всю полноту картины, а зачастую и вовсе противоречат друг другу. Сотрудники внутренних дел, ФСБ и МЧС, принимающие первые сведения, пытаются их оценить по мере возможности. Но, если ситуация чрезвычайна, а под угрозой находятся жизни десятков и тем более сотен людей, информация идет наверх без задержки и какого-то бы то ни было предварительного анализа. С одной стороны, это хорошо, так как позволяет в кратчайшие сроки задействовать максимальное количество сил и средств, необходимых для спасения людей. Но с другой стороны, непроверенная и необобщенная информация вносит неизбежную путаницу и нервозность в работу специальных служб и в конечном счете затрудняет выработку правильного решения.
– Аркадий, меняем маршрут. Объект номер два, – скомандовал Углов водителю.
Мышцы управляющего автомобилем охранника и сидящего рядом с ним напарника мгновенно расслабились. Для каждого из них неопределенность закончилась. Объектом номер два именовалось старое здание на Лубянской площади, где располагалось руководство ФСБ. Экстренный сбор руководителей Службы мог означать только, что в стране произошло крупнейшее ЧП. И своим следующим распоряжением командир антитеррористического подразделения подтвердил возникшие у его телохранителей опасения.
– Общий сбор всего личного состава по плану «Набат»! – объявил генерал Углов, соединившись по линии спецсвязи с дежурным по управлению. – Сотрудникам оперативно-боевых групп получить оружие и снаряжение и ждать моих дальнейших указаний!
Последняя фраза должна была подсказать дежурному, что объявлена не учебная тревога.
Водитель лихо развернул «Волгу» на полупустой вечерней улице. Из окна машины Углов увидел собственный дом, до которого так и не доехал, и освещенные окна гостиной и кухни. Жена ждала его. Она тоже привыкла, что он выполняет свои обещания. Надо позвонить. Углов достал из внутреннего кармана пиджака трубку мобильного телефона и вызвал из «памяти» домашний номер. Жена ответила сразу, как будто специально ждала его звонка.
– Тамара, мне придется задержаться, – сказал он в трубку, услышав ответ жены.
Голос звучал ровно и спокойно, словно и не объявлялась банда террористов, угрожавших взорвать атомную станцию в самом сердце России. Обезвредить очередных бандитов – это его задача и его ответственность. Но если он взялся защищать мир и спокойствие граждан своей страны, то прежде всего должен сохранить их в своем доме.
– Скорее всего, сегодня я… не приду ночевать. – Командир отряда «Вымпел» не считал себя суеверным человеком, тем не менее избегал слов «я не вернусь». —Так что не жди и ложись без меня.
– Хорошо, – ответила жена и, прежде чем он отключился, быстро добавила: – Прошу тебя: будь осторожен.
Неужели знает или догадывается? – промелькнула у командира «Вымпела» неожиданная мысль. – Да нет, откуда. Но напутствие исключительно верное.
На Лубянку Углов приехал одним из первых. Распахнув тяжелую дубовую дверь с бронзовой табличкой «Директор Федеральной службы безопасности Российской Федерации», осмотрел необычно пустую приемную, где днем, как правило, всегда находился кто-нибудь из явившихся по вызову руководителей многочисленных управлений и ведомств конторы. Однако напряженность ситуации ощущалась даже в пустой приемной, стоило взглянуть на взволнованные лица и порывистые движения двух ожидающих своего начальника секретарей-адъютантов. Ответив на приветствие адъютантов, Углов занял один из гостевых стульев. Мягких диванов и глубоких, располагающих к расслаблению кресел, непременных атрибутов приемных в современных офисах, он не любил и был признателен родной конторе за этот консерватизм.
Один за другим стали подходить другие начальники управлений, как и он, вызванные директором службы на экстренное совещание. В приемной постепенно стало шумно. Из начавшихся разговоров Углов сразу понял, что собравшиеся, как и он сам, не владеют информацией о произошедшем ЧП. Еще примерно через двадцать минут в приемную стремительным шагом вошел директор ФСБ генерал-полковник Постников в сопровождении своего первого заместителя и начальника антитеррористического департамента, очевидно, также присутствовавших на встрече с президентом. Постников на ходу поздоровался с собравшимися и пригласил всех к себе в кабинет.
В кабинете директора Углов хотел сесть рядом с начальником своего департамента, но оба места рядом с ним оказались заняты, и командиру «Вымпела» пришлось сесть по другую сторону стола. Постников же вообще не стал садиться. У него было усталое, если не сказать измученное, лицо.
Очевидно, результат жесткого разговора с президентом. Собираясь с мыслями, Постников потер переносицу и начал взвинченным, хрипловатым голосом:
