– Антониу ди Салазар – основатель фашистской партии Португалии. – Приписав молчание Хвата накатившему на него благоговению, Антоненко возвысил голос примерно на три четверти тона и провозгласил: – В России тоже есть свои патриоты, готовые восстановить порядок любой ценой. Эти люди не пощадят никого и ничего ради достижения священной цели. Есть у них такое право. Есть.
Никого – это значит никого, кроме себя и себе подобных. Ничего – значит ничего, кроме своей личной собственности.
– Кто же им дал это право? – спросил Хват изменившимся голосом.
Можно было подумать, что ему активно не понравилось последнее утверждение, но, бросив на него косой взгляд, Антоненко удостоверился в том, что пилот внимает ему с прежним энтузиазмом. Облокотившись на борт вертолета, он снисходительно усмехнулся и пояснил:
– Высшая справедливость. Правда, взамен она требует от избранников преданности и самопожертвования, но за идеалы и умереть можно, Миша.
– Михаил, а не Миша, – сказал Хват. – А умереть можно, тут я с вами, во, как солидарен. – Он провел ладонью над макушкой. – Иногда не только можно, но и нужно.
* * *
Слушая расходившегося пассажира, Хват тихо ненавидел все те правила и условности, из-за которых нельзя схватить подонка за шкирку и сбросить его вниз. Вот и вся высшая справедливость. Когда чумная крыса живет где-нибудь в канализационных катакомбах и никого не трогает, на нее не обращают внимания. Если же она начинает кусать людей, ее, не мудрствуя лукаво, уничтожают. Никто не задается вопросами о том, есть ли у крысы бессмертная душа, гуманно ли лишать жизни божью тварь, что станут кушать ее оставшиеся сиротками крысята.
Под вертолетом проплывала земля, казавшаяся сверху игрушечным макетом с тщательно проработанными деталями: крошечные домики, крошечные машины, крошечные человечки. Сверху все выглядело ненастоящим, поддельным. «Если бог есть, то ему не следовало поселяться на небесах, – неожиданно решил Хват. – Нельзя управлять миром свысока. Все люди представляются одинаковыми. Слишком велик соблазн манипулировать ими, как марионетками».
А Антоненко все не унимался. Закончив теоретизировать на тему возрождения России, он напомнил, что его родной Киев считается матерью городов русских, зачем-то помянул Булгакова и перешел к вполне практичным вопросам:
– У тебя семья есть, Михаил?
– Предпочитаю жить один, – соврал Хват. – Чем больше близких, тем больше хлопот.
– Согласен. А часто известных личностей приходится катать?
– Я совершаю до десяти вылетов в день. Это около полусотни пассажиров за неделю. Если запоминать всех, то свое собственное имя позабудешь.
– Значит, и меня позабудешь? – прищурился Антоненко.
– И рад бы, да вряд ли получится. – Вот это было сказано совершенно искренне, без малейшего притворства.
– Что так? Не нравлюсь?
– Вы не блондинка с кудряшками, чтобы нравиться, – проворчал Хват. – Просто слова ваши в душу запали.
Прозвучало это чересчур выспренно, но Антоненко, похоже, остался доволен.
– Единомышленников искать пытался? – спросил он.
– Зачем мне единомышленники? Мне бы хозяина толкового, не такого как нынешний соплежуй. Чтобы работа нравилась и чтобы платили за нее как следует.
– А разве тебе мало платят? И разве летать неинтересно?
– Смотря куда летать и зачем. – Хват изобразил внутренние колебания, после чего признался: – Честно говоря, клиентов катать вокруг Москвы тошно. Нормальные мужики, такие как вы, редко попадаются. Все больше толстосумы, у которых вместо мыслей циферки в мозгу прокручиваются.
– Да-да, циферки, – рассеянно повторил Антоненко. – Без них никуда… Ты в армии служил? – продолжил он допрос.
– Было дело.
– Род войск?
– Военно-воздушные силы, – сказал Хват. – Десант.
В некотором роде это так и было. Основной способ доставки главных сил спецназа в тыл врага – по воздуху. Каждый боец ГРУ совершает не менее пятидесяти прыжков с парашютом. Летают в основном не военно-транспортными самолетами, а неприметными малютками с 5—10 десантниками на борту. Что касается Хвата, то он неоднократно пилотировал и «Як-42», и «Як-40», очень маневренные, надежные, малошумные самолеты, способные летать на очень низких высотах. Таким образом, ничего выдумывать не пришлось, от Хвата требовалось лишь вдохновение, а оно у него было.
– Три года в Чечне, – продолжал он. – Крошил там чучмеков, как капусту.
– Вот это по-нашему, по-русски. А бодигардом доводилось работать?
– Боди… Как-как?
– Бодигард – значит телохранитель.
– А, вон оно что! – уважительно воскликнул Хват, непонятно зачем усмехнувшись при этом. – Это такие неулыбчивые дебилы в траурных костюмах, да? На обманутых женихов похожи. Хранители чужих упитанных тел. – На его лице возникла очень странная улыбка, затрагивавшая только самый уголок губ. Едва заметная, мимолетная, но от этого только еще более ироничная.
Почему-то почувствовав себя задетым, Антоненко процедил:
– Дебилы за копейки корячатся. А мои бодигарды получали по пять штук баксов в месяц, причем работая посменно, заметь.
– Получали? – переспросил Хват с самым наивным видом, на который только был способен. – Куда же они подевались?
– Никуда не подевались. – Антоненко засопел, недовольный встречным вопросом. Не рассказывать же чересчур любопытному пилоту про денежные затруднения, которые в последнее время преследуют корпорацию «Айсберг» и, соответственно, партию «Власть народа». Вместо того чтобы ответить на заданный вопрос, он задал свой собственный: – Пойдешь ко мне охранником? С испытательным сроком, – поспешил уточнить Антоненко.
– Сколько платите? – заинтересовался Хват.
– Месяц отработаешь – полторы тысячи долларов получишь.
– Маловато.
– Испытательный срок, Михаил.
– Полторы штуки у меня и здесь набегает.
– Ладно, пусть будет тысяча семьсот пятьдесят, – посулил Антоненко, твердо зная, что не заплатит пилоту ни копейки. Не из жадности. Просто платить будет некому.
– Тысяча семьсот пятьдесят? – протянул Хват, делая вид, что колеблется. – А почему не две тысячи для круглого счета?
– Жилье и питание бесплатно. И вот еще что. – Антоненко заерзал на сиденье, радуясь неожиданно осенившей его идее. – Я тебя мобильной связью обеспечу за счет фирмы. На прощание дам визитку. Позвонишь, когда надумаешь.
– Мне мобильная связь – как зайцу пятая нога.
Плевок главы компании «Айсберг» был подхвачен ветром и унесен за тридевять земель.
– Напрасно ты так. Вот представь себе: метро, час пик, давка. Ты опаздываешь на работу, а известить меня об этом не можешь. Что же делать? – Лоб Антоненко избороздили морщины. – А вот что! – Его лицо прояснилось. – Нажимаешь кнопку вызова, и телефон автоматически соединяет тебя со мной. Удобно, правда?
– Ага, – подтвердил Хват, чувствуя клокотание ярости в груди. – Но почему непременно в метро? Я предпочитаю на собственных колесах передвигаться.
– А пробки? Допустим, ты застрял где-нибудь в понедельник с утреца. Кругом тысячи машин – ни проехать, ни пройти. Но под рукой у тебя мобильник. Представляешь?
Хват представил. Настолько живо, что его глаза заволокла багровая муть. Десятки убитых и раненых, завывание сирен, черный дым, крики о помощи. Потом обломки и трупы уберут, кровавые лужи смоют или присыпят песком… а сидящий рядом с Хватом человек будет потирать ладони, подсчитывая свои возросшие шансы на политическую карьеру. Полноте, да человек ли он? Наличие изобретательного мозга и двух конечностей для передвижения слишком мало для того, чтобы относиться к крысе, как к существу, себе подобному. Крыса – она и есть крыса. Даже вставшая на задние лапы. Даже разожравшаяся до человеческих размеров.
Не контролируя себя, Хват повернул штурвал, и летящий на полукилометровой высоте вертолет совершил резкий вираж, кренясь на правый бок.
– Эге-гей! – Этот бессмысленный возглас непроизвольно сорвался с уст Антоненко, повисшего на ремнях безопасности прямо над пропастью. Слюны у него во рту скопилось больше, чем у голодного мастино, но проглотить ее не удавалось по причине резко сузившейся гортани.
Хват усилил наклон и заставил вертолет скользить к земле по довольно крутой дуге, жалея, что ремни удерживают пассажира в кабине.
– Ты что творишь? – вопил Антоненко, цепляясь за что попало. – Немедленно прекрати, придурок! Я же чуть не вывалился к гребеням собачьим!
Далеко внизу виднелись крошечные деревья, похожие на первые всходы огородной зелени, узкая лента дороги, заполненная разноцветными букашками автомобилей, спичечные коробки дачных домишек. Антоненко уже представил себе, как пикирует вниз и пробивает крышу одного из особняков, когда вертолет выровнялся и пошел на снижение.
– Все нормально, – сказал Хват, обращаясь скорее к себе, чем к разразившемуся возмущенной тирадой спутнику. – Все нормально.
