— А ну стой, погоди! — Он заметил ее слезы, развернул к себе, взяв за худенькие плечи. — Ты что, на меня обиделась?
— Пусти! — отстранилась она. — Не из-за тебя… И хватит… Нам пора.
Сирега соображал туго. Особенно когда перегревался на солнце. Он смутно представлял, чем им придется заниматься, Инга несла какой-то воинственный бред — наверное, ей тоже напекло головку.
Солнечный луч последний раз клюнул верхушку скалы. Искатели приключений разгребли камни и достали из тайников пулемет Калашникова и снайперскую винтовку Драгунова — отличное отечественное оружие, предназначенное для ночных фейерверков. Инга навинтила насадку для бесшумной стрельбы и сказала, что готова. Сирега подсоединил коробку с лентой и засунул за пояс сменный ствол.
Они оставили машину. Сирега взвалил на плечо пулемет, Инга взяла винтовку. Он предложил помочь нести снайперскую, но она отказалась: не на светском рауте. Двинулись, ступая в пяти шагах друг от друга, вслушиваясь в тишину. Камешки похрустывали, принимая тяжесть груженных железом людей. В небе повис мусульманский символ, но он не освещал им путь. Он светил во славу себя, чтобы потом превратиться в колбасный срез.
Инга шла впереди, ступая тихо, как тигрица. Сирега плелся сзади, стараясь не отставать. До кишлака оставалось около двух километров. «Не нарваться бы на «секрет»,» — подумал Сирега и втянул ноздрями воздух. Пахло пылью, полынью и еще какой-то травой. Время от времени Инга останавливалась, приседала. Он тоже повторял ее действия, ждал, пока она через ночной прицел обшарит пустынные земли. Кишлак возник перед ними, как черный остров среди высохшего моря. «Подождем», — прошептала Инга. Они залегли, почувствовав приятную истому. «Уйти бы тихо, побросав эти железяки», — некстати подумал Сирега. Шальные мысли приставали к нему, как маленькие бойкие человечки, отвлекали от военного дела. Инга, конечно, не одобрила бы их. А Сиреге хотелось, не поднимая лишнего шума, расстегнуть необходимое количество пуговок, замочков-молний, чтобы сотворить, черт побери, распрекрасное дело, для которого не надо ни сооружений, ни приспособлений, ни каких-то изобретений, а всего лишь взаимное возжелание… Но рядом лежала не женщина, а кремень, бессердечная амазонка с лазурными глазами. И трогать ее не моги.
Она приказала выбрать укрытие в ста шагах от нее, залечь, приготовить пулемет к стрельбе и сразу же запустить сигнальную ракету. После чего открыть беспорядочный огонь из пулемета.
Сирега, действуя уже больше механически, отсчитал сто шагов и плюхнулся на землю, ощутив ее горячий пыльный дух. До кишлака было метров двести, а может, меньше. В темноте не разберешь. «Дай бог отсюда выбраться», — подумал он и выпустил в небо шипящую ракету. Она лопнула над кишлаком, плеснув на окрестность свой блеклый свет. Желтая звездочка полетела вниз, и вместе с ней стремительно побежали, удлиняясь, черные тени от домов, стен, деревьев, камней… Отчетливо послышался чей-то крик.
Сирега убедился, что позицию выбрал неудачную, почти на открытой местности. Но было уже поздно. Он плотней ухватил приклад, надавил гашетку, пулемет мгновенно проснулся, разметав грохотом тишину, а пулеметчику оставалось только удерживать крепче железный корпус и водить влево-вправо стволом.
Инга знала, что противник скоро обнаружит себя, и тогда она начнет свою работу. Она будет хладнокровно отщелкивать их, потом Сир шумнет еще раз своей грохоталкой, от которой никакой пользы, а она, сменив позицию, продолжит охоту. Снайпер — это ювелир, который делает свою работу, не создавая шума. Инга провела рукой по прикладу с еле ощутимыми зазубринками: крохотные «памятнички» — пометки о тех, кого она отправила в рай… Сирега запустил еще одну ракету, и в ее свете Инга заметила шевеление между домами. В зеленоватое окошко прицела вплыл силуэт. Кажется, человек что-то говорил, руки его буквально ходили ходуном. «Болтун, — тихо сказала Инга и добавила: —!» Она затаила дыхание, будто совершала таинство, плавно надавила потертый курок. Раздался глухой отрывистый звук и лязг затвора. Силуэт дернулся и исчез.
…В туманном детстве она была грустной незаметной девочкой с апатичным личиком, серые круги под глазами усиливали впечатление тщедушности и хилости. Отец и мать любили старшую сестру, на младшей же закончился скромный запас родительских чувств. Инге остались упреки, крики и оплеухи. В спортивную школу-интернат она пришла озлобленным человечком. Но свои чувства старалась не показывать, хорошо осознав, что истинная злость и ненависть — не в словах, а в поступках.
На короткое время биатлон стал главной целью ее жизни. Позже она поняла, что чемпионка города — это предел, а дальше — плавное или крутое падение. Серая курочка с засохшим лавровым венком. Выцветший запах пряности. Мокрый листик в борще, каждый раз напоминающий о пьедестале… Пьянство или замужество, что в принципе одно и то же.
С шипением взлетела еще одна ракета. Тотчас по Сиреге ударили с нескольких сторон. Оранжевые трассеры чертили небо, пули рикошетили от жесткой корки земли, с визгом уходили в сторону. Стреляли длинными очередями, то тут, то там просыпались новые огневые точки, Сирега не отвечал, вдавился в землю по уши. Инга отползла еще чуть правее, она вычисляла очередного автоматчика. Перекрестье прицела — маленький могильный знак осторожно опустился на силуэт. Вытянутая голова, смутно угадываются глаза. «…» — прошептала она и надавила на курок. Выстрел получился удачным. Инга удовлетворенно подумала, что разведка через день или два точно доложит, сколько похорон она организовала этой ночью. За каждую голову — по твердой таксе… Инга уложила еще двоих и почувствовала, что пора уходить, иначе их начнут брать в кольцо. Она подала условный знак — дважды свистнула, дождалась ответа — троекратного короткого свиста. Сирега понял ее правильно. Он подхватил пулемет и, пригибаясь, помчался к дороге.
Инга глянула в прицел, быстро осмотрелась. Преследователи шли цепью.
— Стреляй же, чего ждешь! — крикнула она Сиреге.
Тот чертыхнулся, присел и с колена выпустил длинную очередь, потом отскочил в сторону. И вовремя: перед глазами юркнули со свистом маленькие огненные призраки. Кажется, чужаков заметили, и, прежде чем они скатились вниз, под откос дороги, пули почти настигли их, вспороли землю, вспыхивая фонтанчиками пыли, ощутимыми даже в темноте.
Они не сбились с пути, вышли к ущелью. Машина стояла на месте. Инга первая плюхнулась на сиденье, крикнув: «Заводи!» Сирега, задыхаясь, послал ее к черту, долго не мог вытащить из кармана ключ зажигания. Инга подпрыгивала от нетерпения. Наконец машина завелась. Не включая фар, он рванул с места, рискуя налететь на камни и намертво застрять. Но каким-то чудом Сиреге удалось выехать на проселок. Он прибавил скорости, автомобиль стало бросать с такой силой, что казалось — вот-вот он разлетится на части… Вдогонку стреляли, Сирега, подскакивая на сиденье, отчаянно крутил руль.
— Жива? — спросил он, когда они по откосу выехали на шоссе.
Инга не ответила. Она сжимала пулемет, который торчал между ее колен. Несколько раз она обжигала лицо о раскаленный ствол, но не чувствовала боли. Сирега покачал головой, крепче сжал руль и утопил педаль до отказа. Свет фар вырывал мертвый отрезок дороги, пустынной, нереальной, звенящей под горячими колесами. Оставалось совсем немного.
— Смотри, впереди пост! — крикнула Инга.
— Вижу!
Сирега выключил фары, но было поздно. Огромным минусом дорогу перекрывал шлагбаум. Сирега вывернул руль, съехал в кювет, еле прополз несколько метров, переключил скорость. Двигатель натужно взревел, и, когда уже казалось, что они не выберутся, выползли на дорогу. Машина зацепила выбежавшего навстречу боевика, тот отлетел в сторону, будто спружинил, Инга выставила в окно пулемет, но, не сумев в тесноте развернуться, все выстрелы послала вверх. А Сирега уже набирал скорость. Вдруг с треском лопнуло заднее стекло, звонко защелкали пули. Они пригнулись, насколько было можно, через две-три сотни метров он снова включил фары, чтобы не свалиться на полной скорости под откос.
Сирега не сразу заметил, что Инга странно притихла.
— Что с тобой? — тревожно спросил он.
— Останови… — еле слышно прошептала она.
Сирега сбросил газ, затормозил. Когда машина замерла посреди дороги, он наконец разглядел расплывающееся пятно на груди девушки.
— Тебя зацепили? — испуганно произнес он.
Пренебрегая маскировкой, он включил свет в салоне, стал расстегивать ее защитную курточку. Слабым движением Инга отвела его руку.
— Не надо…
— Надо срочно перевязать, — залепетал он. — Как же так…
Он вытащил из нагрудного кармана бинт, откинул назад сиденье, чтобы удобней было перевязывать, и, не обращая внимания на тихие протесты, все же расстегнул пуговицы, осторожно снял окровавленную куртку. Инга морщилась, кажется, пыталась прикрыть грудь. А Сиреге стало страшно. Пуля попала в спину и вышла как раз над левым соском. Кровь текла ручьем, окрашивая в страшный цвет бледную Ингину кожу. Он стал неумело обматывать грудь, спину, она же из-под прикрытых ресниц отрешенно смотрела на его суетливые руки.
