Он вырвал лезвие из груди лишь тогда, когда убедился, что генерал перестал сопротивляться и, хрипя, рухнул на кучу строительного мусора.
Степанов хладнокровно выждал пару минут, и только потом, осторожно обходя Калистратова, чтобы не наступить в кровавую лужу, нагнулся над неподвижным телом. Прислушался. Генерал не дышал. На всякий случай Шрам приложил пальцы к шее. Пульс также не прощупывался. Калистратов был мертв. Теперь надо спешить. Степанов включил фонарь и в его тусклом свете осторожно скинул ботинки, снял пиджак и брюки, повесил их на гвоздь, торчавший в стене, нашел оставленный час назад баул, раскрыл «молнию», вынул электропилу. Пила была немецкая, аккумуляторная, перед поездкой он ее полностью перезарядил. Положив пилу под ноги, он достал толстый рулон полиэтилена, раскатал его на неровном замусоренном полу и с усилием перекатил на него тело. Взяв в руки пилу, Шрам после секундного колебания нажал кнопку. Раздалось ровное тихое жужжание. «Хорошо, – подумал удовлетворенно Шрам, – тихо».
Сначала он отрезал руки, потом ноги, потом голову. Кровищи было до хрена… Туловище кромсать он не стал – решил, что и так сойдет. Все это он аккуратно завернул в полиэтилен: по отдельности каждый кусок.
Осмотрев шесть разных по объему полиэтиленовых свертков, он разложил их по трем отдельным сумкам. Потом внимательно осмотрел пол и, взяв лопату, собрал с него кровавые пятна вместе с землей, бросив ее в одну из сумок.
Осмотревшись еще раз, Степанов удовлетворенно крякнул и, выскользнув из подвала в коридор, тихо проследовал в туалет. Там он тщательно вымыл руки, смыл кровавые кляксы с лица, снял запачканные кровью трусы и майку, свернул их и нагишом быстро вернулся в подвал.
Из баула Шрам достал свежие трусы, майку и пятилитровую канистру с бензином. Переодевшись в чистое, надев ботинки и верхнюю одежду, он выбрался на свежий воздух и осмотрелся по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, сел в «Ниву» и подогнал ее задом вплотную к двери подвала. Погрузка расчлененного трупа заняла минут пять – особенно тяжко ему пришлось с обезображенным туловищем.
Вернувшись напоследок в подвал, Шрам разлил содержимое канистры по полу, встал на пороге, чиркнул спичку и, бросив ее во мрак, тут же захлопнул дверь. Он услышал шумный вздох бензинового пламени. Скоро огонь сотрет дотла все следы кровавой разборки.
Урок подполковника Беспалого пошел Шраму впрок.
Гепард с особым усердием чистил ствол «макарова» жестким ежиком на длинной витой ручке. «Макаров» был его личным оружием, 1994 года выпуска. Пистолет уже года два лежал без употребления, но по старой спецназовской привычке Гепард регулярно раз в неделю вынимал его из черной промасленной ветоши, разбирал, чистил ствол и снова собирал. Сегодня он это делал с пониманием того, что скоро, по словам Владислава, предстояла серьезная работа, во время которой без ствола явно не обойтись.
Раздался звонок в дверь. Гепард привстал с табуретки и выглянул на улицу. Кухонное окно выходило во двор. Там никого не было, если не считать какого-то мужика на скамейке. Мужик был чужой – не из их дома. Он читал газету. Гепард подозрительно посмотрел на часы. Пора было возвращаться Владиславу, но тот никогда не звонил – всегда стучал условным стуком: два раза подряд, а третий через интервал. А Любке он строго-настрого запретил приезжать без звонка. Гепард завернул пистолет в тряпицу, убрал поглубже в ящик со столовыми приборами и пошел открывать.
На пороге стоял мальчик. Гепард сразу же узнал Витька из пятого подъезда.
– Тебе чего, Витек? – миролюбиво спросил Гепард.
– У вас живет Владислав Игнатов? – выпалил мальчик.
Гепард даже вздрогнул. Второй раз за последние два дня он услышал имя и фамилию, которую, по его разумению, не должны были знать посторонние. Но сначала позвонил какой-то мужик.
А сейчас мальчишка…
– Ты что, Витек, ты же знаешь: кроме меня да тети Любы, тут никого нет. А кто тебе сказал, что тут есть… как его? Вячеслав?
– Да дядька на улице просил подняться к вам узнать. Он его приятель, приехал в Питер на днях, ищет. Ему надо что-то передать этому приятелю.
– Не тот ли дядька, который сидит во дворе на скамейке и газету читает?
– Наверное, – кивнул мальчик. – У него была в руках газета.
– Знаешь, Витек, ты погоди. Я сейчас переобуюсь, мы вместе спустимся, поговорим с этим дядькой.
Гепард скинул тапки, надел кроссовки, и они, выйдя на лестничную площадку, вызвали лифт. Лифт, как назло, был занят и долго не шел.
– Дядька обещал десять тыщ дать! – поведал Гепарду мальчик. – Чтобы я к тебе, дядя Егор, поднялся и про этого спросил… Владислава.
– Да? – без тени удивления отозвался Гепард. Он уже не сомневался в том, что пытливый дядька во дворе – тот самый, кто звонил вчера по телефону.
Минут через пять они вышли во двор. Скамейка была пуста, на земле валялась раскрытая газета.
Видно, дядька очень спешил.
Отправив мальчишку в 16-ю квартиру, Александр Беспалый сел на скамейку и развернул «Московский комсомолец». Столичная газетка редко доходила до Северного Городка, а Беспалый любил ее читать, нередко извлекая из нее полезные сплетни о житье-бытье столичных «крутых» – в погонах и без.
Александр на мгновение оторвал взгляд от страницы и вдруг увидел знакомую сутулую фигуру. Где он его встречал? Ах, ну как же! В сквере у гостиницы «Прибалтийская»! Так вот значит что – этот сутулый следит за ним! Мужчина шел уверенным шагом к нему. Но, подойдя к скамейке совсем близко, он уже больше не сутулился и не опирался на палку, которую крепко сжимал в руке. Очки, усы, коротенькая бородка, низко надвинутая на брови шляпа. Мужчина молча сел на край скамейки, положив рядом палку, правую руку держа в кармане.
– Кого угодно ожидал здесь встретить, но только не тебя, – тихо, но твердо произнес усач в очках.
– Мы знакомы? – вздрогнув, резко спросил Беспалый, уже зная, с кем имеет дело.
Он не верил своим глазам. Этого не может быть…
– На твою беду – да! Да ты не виляй, подполковник. Ты же меня сразу признал. Как говорится, на ловца и зверь бежит.
Да, он его узнал. Александр Беспалый тоскливо подумал о своем табельном пистолете, по глупости оставленном в привокзальной гостинице. Подполковник понимал, что Варяг подсел к нему не о погоде потолковать – разговор с беглым вором будет суровым и коротким. По-дурацки попался, промелькнуло у Беспалого в голове. В кармане, конечно жe, у законного был ствол.
Надо было что-то предпринимать, и он решил потянуть время.
– Ты откуда здесь?
Варяг невесело усмехнулся:
– А тебя в самом деле это интересует, подполковник?
– Ну-у…
– Считай, что с того света. Привет тебе пришел передать от покойников, которых ты загубил… Пойдем, подполковник, прогуляемся, чего народ-то дивить, пойдем – обсудим общие дела в более уютном месте.
Варяг поднялся.
– Какие у нас могут быть общие дела? – не согласился Беспалый. – Ты – беглый зэк, я – начальник колонии. Ты хоть понимаешь, что я сейчас могу подойти к первому постовому и…
– Ни хрена ты не можешь, Беспалый! – тихо, с ненавистью, прохрипел Варяг. – Я так думаю, раз ты, как последняя дворняжка вокруг Шрама крутишься, вынюхиваешь, значит, плохи твои дела – иначе с чего бы бросать вверенную тебе зону и корешиться с питерским законным вором? Видать, у вас общий гешефт наметился – какой же?
– О чем ты?
– Я слыхал, ты там сильно наследил в своих местах, Беспалый!
Слова вора озадачили начальника колонии.
Нутро обдало колодезным холодом, и где-то на уровне трахеи затянуло инеем: «Что этот чертов Варяг может знать о событиях на зоне? Ведь информация была закрытая и об этом нигде не писали. Зона находилась в полной изоляции, и трудно допустить, что информация могла как-то просочиться. А может, вор имел в виду его приезд в Северопечерск, когда пришлось „побеседовать“ с отцом Платоном и его племянницей? Кто же ему мог сообщить, неужели у законного в поселке имеются доверенные люди? Получается, что воровской телеграф действует надежнее всякой другой связи».
«Силен, коли так», – с невольным уважением подумал Беспалый и, стараясь выдерживать уверенный тон, ответил:
– Ну, что касается следов, то ты, Варяг, наследил себе на вышку. На тебе, по крайней мере, четыре убийства висят – не позабыл? Моего охранника ты примочил, когда бежал из колонии, потом в лесу бродягу невинного убил. Да и прошлой зимой в московском аэропорту ты в милиционеров стрелял: не стали тогда на суде увязывать эти дела, для скорости.
– За эти дела я отвечу тому, кто с меня спросит. А вот с тебя спрос посерьезнее, потому как я буду спрашивать.
Беспалый заволновался. В голосе Варяга зазвучал металл. И подполковник понял, что беглому вору известно нечто такое, о чем он, Беспалый, не догадывается, хотя догадаться-то можно было.
