– Вам предстоит принять на борт группу специалистов.
– Каких специалистов?! У меня и так на борту куча умников!
– Это уже не ваше дело, капитан. Когда они прибудут, все, что вам нужно знать, вам объяснят.
Китинг с колоссальным трудом сдержался и не высказал Стенчфилду все, что он думает о его решении. Вообще, это было странно, до сих пор Говард Стенчфилд был хорошим начальником – и уж во всяком случае, никогда не отдавал таких идиотских приказов.
– Могу я хотя бы узнать, что это за корабль? – спросил капитан. – Что вы узнали по его названию.
– Можете, – отозвался Стенчфилд. – Это транспортное судно, которое несло груз авиабомб.
– Ничего себе… – пробормотал Китинг. – Так мы, получается, над настоящей пороховой бочкой стоим!
– Я же сказал вам, отойдите. Зафиксируйте положение судна и отойдите.
– Я все понял.
– Тогда выполняйте!
– А как же интересы нефтеразведки? Шурфование, анализы и все прочее?
– Я разрешаю временно ими пренебречь.
Когда Китинг рассказал о полученных приказах Джонсу, тот уже даже не ругался. Только головой покачал. Было видно, какого мнения он о новой блажи руководства.
– Координаты, значит, им точные нужны, – сказал он. – Ладно, они у меня уже есть. Передашь: квадрат пятьдесят два – девятнадцать. Точка Би – десять. Если хотят, могу и еще точнее указать – хоть до сантиметра.
– Ну, это, я думаю, лишнее, – усмехнулся Китинг.
– Интересно, каких еще специалистов мы ждать должны? – спросил Джонс, немного помолчав. – И при чем здесь вообще этот паршивый корабль?!
– Не знаю, – пожал плечами капитан. – Мне ясно дали понять, что это не наше с вами дело.
– И что теперь?
– Как что? Будем выполнять полученные приказы. – Китинг немного помолчал, потом добавил: – А я, пока мы этих специалистов дожидаемся, наши координаты Дику дам. Пусть возвращается на корабль. Сколько можно на этом острове у алеутов торчать.
– А как же русские?
– Ну, его вины в том, что он их не нашел, нет. А мы скажем ему, что те координаты, которые передавали, от самих русских и получили.
– Правильно, – кивнул Джонс.
Пребывание на острове Холл оказалось не столь уж страшным испытанием, как думали механик и врач. Алеутов найти удалось быстро, приняли они моряков неплохо. Без особой радости, но вполне дружелюбно. Вообще отношение к американцам у этих северных жителей было довольно своеобразным. С одной стороны, они не очень-то их любили – слишком уж много бед аборигены видели от янки. Но, с другой стороны, эти беды остались в прошлом. А сейчас алеуты стали полноправными гражданами США. И были людьми весьма небедными. Правительство Соединенных Штатов усиленно финансировало их как вымирающий народ. Достаточно сказать, что учитель в школе, преподающий на алеутском языке, в последние лет двадцать получал больше, чем старший офицер вооруженных сил США. Каяки и самодельные гарпуны из кости остались теперь только на фестивалях национальной культуры. Проводились эти фестивали, кстати, тоже на правительственные деньги. Почти у каждой семьи был современный катер со спутниковой навигацией, телевизоры, компьютеры – в общем, любая современная техника. Вот и получалось в итоге, что плохо относились к янки только старики, еще помнившие, как белые специально спаивали их народ, как люди вымирали целыми селениями. А молодые люди, для которых прошлое было дедовскими байками, были своей жизнью весьма довольны.
Местный старейшина, выполнявший роль вождя, шамана и главы администрации одновременно, хоть был и немолод, но придерживался скорее взглядов молодого поколения алеутов. Он и принял у себя моряков. В его доме, кстати, нашлась и мощная рация, но корабль почему-то на вызовы не отзывался.
Сейчас все три моряка сидели со старейшиной за столом и разговаривали о жизни северных народов.
– Все-таки трудно, наверное, здесь жить, – сказал Стивен Фастмен, отпивая из чашки отличный горячий кофе. Откровенно сказать, он предпочел бы виски с содовой, но спиртного у алеутов не было вообще. Слишком хорошо они знали, чем кончается употребление алкоголя для таких народов, как они. Недавний горький опыт был.
– Почему же? – спросил алеут.
– Холодно все время. Скучно.
– Нам не скучно. Здесь же наша родина. Любой из нас может уехать в город. И в Анкоридж, и в любой другой – хоть в Вашингтон или Нью-Йорк. Денег для этого у нас достаточно. Но мы не хотим. Здесь жили наши предки, эта земля наша. До тех пор, пока мы живем на своей земле, пока сохраняем наши обычаи, – до тех пор мы народ. А если потеряем землю и забудем обычаи, то станем кучкой бездомных, никому не нужных бродяг.
– Но ты же сам говоришь, что правительство даст вам денег! – сказал медик.
– Не только в деньгах дело, – покачал головой алеут. – Важно, чтобы рядом были близкие тебе люди, твои соплеменники. Боюсь, что скоро мы земли лишимся. Может быть, на мой век еще хватит, но уже моим детям наверняка придется доживать свой век в городах.
– Почему?
– Из-за экологии. Не удивляйтесь, что я такие слова знаю, – видимо, старейшина заметил промелькнувшее в глазах всех троих американцев недоумение. – Научился – это же касается моего народа. Так вот, мы держимся благодаря тому, что сохраняются наши традиционные промыслы. Но стоит только правительству начать экономически осваивать нашу землю, экология ухудшится, морской зверь уйдет от наших берегов. Тогда моему народу и придет конец. Придется менять образ жизни. Перебираться в города, может быть, на нефтепромыслы. В общем, переплавимся мы в вашем хваленом американском котле наций и исчезнем, как индейские племена исчезли.
Ричард снова удивился тому, как этот старик говорил – «экономически осваивать», «котел наций»… Да, видимо не только охотой на морского зверя он в своей жизни занимался. Не зря, похоже, именно он старейшиной стал.
– Почему ты думаешь, что так будет? – спросил Ричард.
– Рано или поздно здесь добывать что-нибудь будут, – объяснил алеут. – Газ, нефть, уголь… Наша земля полезными ископаемыми богата.
Ричарду стало не по себе – он ведь тоже знал о настоящей цели экспедиции китобойного судна в эти места.
– Но ведь здесь заповедник, – сказал он. – Правительство законсервировало все нефтяные скважины на Аляске!
– Поэтому я и говорю, что на мой век привычной жизни еще хватит, – со вздохом ответил алеут. – Но рано или поздно правительство пересмотрит свое решение относительно заповедника. Деньги… От них никто не откажется.
Ричард старался найти какие-нибудь слова, ответить так, чтобы исчезло мучительное чувство стыда за свою страну, за фирму, на которую он работал. За самого себя, в конце концов! Но найти эти слова он не успел. Стоявшая в углу рация ожила, раздался треск, а сквозь него вполне отчетливо голос произнес:
– Ричард! Ответь, Ричард! Вызывает капитан Китинг!
Дик бросился к рации.
– Капитан, я слушаю! Мы здесь, на острове Холла! Мы не нашли русских…
– На корабле все расскажешь! – отозвался капитан. – Возвращайся срочно! Ближайшие несколько часов корабль будет стоять на месте. Слушай, диктую координаты…
Полундра и моряки праздновали победу не больше двух минут. Оказалось, что больше они попросту не могут себе позволить. Дел было не просто много, а много неимоверно. Тем более для довольно небольшого числа людей. Три десятка. Только что Полундре казалось, что это очень много. А как дошло до дела, то группа стала таять, как кусок сахара в кипятке. Хорошо еще, что хоть разминировать реактор удалось относительно легко и быстро. Хасан не успел установить таймер, так что вся система была отключена. Пришлось только отсоединить все провода и убрать от реактора саму взрывчатку. Закончив с самой сложной частью работы, со взрывателем, Полундра оставил доводить дело до конца двух матросов. Еще одного человека он отправил на поиски Бойко, Бессонова и Кадушкина – время, оговоренное с ними, еще не прошло, сами они не высунутся, а нужны эти трое были позарез. Проблема была еще в том, что Полундра толком не знал, как называется то место, где остались моряки. Сам бы, пожалуй, нашел, но вот объяснить доходчиво не мог. Оставалось надеяться, что отправленный на поиски этой тройки матрос и сам не лыком шит. Тем более для него этот корабль как дом родной. Хватит ему, пожалуй, и тех туманных указаний, которые сумел дать Сергей. Еще несколько человек Полундра разослал по кораблю выяснять, что исправно, а что нет, и вообще, в каком состоянии ледокол находится. Еще двое были вынуждены заняться ранеными – их было четыре человека, и из них один тяжелый – пуля ключицу раздробила. Да еще нужно было о Саше позаботиться, технике, которого Фарид в голову пнул. Он был жив, но в сознание не приходил, нужно было решить, как ему помочь.
В общем, когда люди были распределены на все дела первейшей необходимости, рядом с Полундрой остались только два человека – инженер из числа специалистов, обслуживавших реактор, и матрос. С ними Полундра и отправился в ходовую рубку. И нарвался на неприятный сюрприз.
