Вконец запутавшись, она вошла в номер, бросила в коридоре сумку. Страшно хотелось спать, еще больше – умыться. Первым делом она направилась в ванную комнату. Гостиница располагалась в старинном, но реконструированном здании. Прямоугольная комната была до половины выложена плиткой под нефрит, часть бирюзовым кафелем. Огромные зеркала, никелированные ручки и лейки, невидимые светильники создавали уют. Даже не верилось, что где-то рядом, за этими стенами, гуляет смерть. В небе носятся самолеты, сбрасывая бомбы, стреляют пушки, а по лесу бродят пропахшие потом и порохом страшные русские. Барбара усмехнулась своим мыслям и повернула ручку крана над раковиной.
Вода была. Это подняло настроение. Она много слышала от своих коллег рассказов о командировках на войну. Югославия, Афганистан, Ирак. Там не то что вымыть руки, порой напиться негде.
Размышляя над прошедшим днем, Барбара стала раздеваться, сбрасывая пропахшую гарью, пыльную одежду прямо на пол. Она делала это медленно, с трудом пересиливая навалившуюся вдруг усталость. Стянула через голову блузку, расправила и посмотрела на нее. Ужас! Пожелтевшая, вся в земле и саже. Теперь понятно, почему с таким сочувствием смотрел на нее охранник на входе. Она отбросила блузку в угол, расстегнула ремень и стала стягивать с себя джинсы. Они плотно облегали ее бедра и красивые ножки. Затем на кафель упал черный бюстгальтер, кружевные трусики. Она устало улыбнулась своему отражению в зеркале, отчего на щеке появилась ямочка, за которую ее обожали все без исключения мужчины. Сколько их было? А тот комментатор из Мадрида! О господи! Ее щеки запылали жаром от одних только воспоминаний! Неожиданно она вспомнила вспышку ревности к Крису и застыдилась своих мыслей. Но не смогла оторвать взгляда от своего отражения. Светлые, коротко стриженные волосы, карие глаза, над которыми тонкие, слегка вздернутые к вискам брови. У нее была красивая грудь, плоский живот. Немудрено – ведь в журналистику она пришла через художественную гимнастику. Травма коленного сустава никак себя не проявляла в обычной жизни, но закрыла путь на пьедестал спортивной славы. Барбара положила ладони чуть выше груди, томно потянулась и медленно провела ими до бедер по упругой слегка шоколадного цвета коже. Неожиданно перед глазами возникло лицо русского, который по всем признакам был главным. Сейчас она попыталась представить его без страшных разноцветных полос на лице. Точно помнила, что глаза были серого цвета, а взгляд снисходительный и умный. Волевой подбородок. Он был высокий. А главное – от него исходило спокойствие и какой-то упрек. Вот, мол, вы здесь появились и все пошло не так… теперь его подчиненный должен возиться с ней: делать укол, накладывать повязку. Неожиданно она поймала себя на мысли, что воспоминания о встрече со спецназом не вызывают у нее неприятных чувств. Наоборот, охватила приятная тревога, которая собралась в груди и медленно, теплом стала растекаться по телу, заполняя волнующей истомой каждую клеточку. Барбара где-то слышала, что стресс, страх смерти, нахождение в экстремальной ситуации вызывают у животных и человека тягу к воспроизводству. Навалившееся желание близости заставило прижать ладони к щекам. Она вся горела. Что за чертовщина? Стараясь отвлечься от непристойных мыслей, она нагнулась и стала разматывать наложенную на колено повязку. Кожа под ней была розовой, на чашечке – ссадина размером с небольшую монету, со следами зеленки по краям. Потрогала лодыжку. Удивительно, но она не болела, а припухлость прошла. Удовлетворенная внешним осмотром, Барбара забралась в ванну, встала под лейку и надавила на рукоять. Упругие, холодные струи ударили в грудь. Она задохнулась от неожиданности и шагнула назад. Ей стало весело. Она убрала ладошками брызги с лица, отрегулировала температуру.
Неожиданно сквозь шум воды послышался стук. Барбара замерла, вся превратившись в слух. Кто это мог быть? Кен? Очкарик с оттопыренными ушами приехал с ней. Последний раз она видела его в лесу. Едва автобус встал, как он выскочил наружу и дал деру в обратном направлении, напрочь забыв о своей коллеге. Она не была на него в обиде. На таких невозможно обижаться. Вообще было удивительно, как такое тщедушное создание вообще может быть мужчиной. Возможно, это он. Она улыбнулась, представив, как он сейчас будет застенчиво прятать взгляд, оправдываться, клясть себя за малодушие…
– Минуточку!
Она выбралась из ванны, быстро обтерлась полотенцем, накинула тяжелый махровый халат и вышла в коридор.
– Кен, это ты?
– Барбара Смит? – раздался незнакомый голос. Причем произношение указывало на то, что обладатель приятного баритона проживает в Англии.
– Да, – растерянно подтвердила она.
– Меня зовут Томас Хелл. Вы не могли бы ответить на ряд вопросов, которые интересуют моего начальника?
Теряясь в догадках, она подошла к дверям вплотную:
– Это срочно?
– Сейчас война, мэм, и нет несрочных вопросов.
– Но я только что из душа…
– Мы готовы подождать.
– Ладно, проходите, – она повернула ручку и посторонилась, пропуская визитеров в коридор.
Голос переводчика был гораздо приятнее, чем он сам. Им оказался невысокий плюгавый мужчина, с глубоко посаженными глазами и тонким носом. Большие залысины, разделенные между собой неким подобием гребешка из редких волос, делали его похожим на клоуна. Переводчик был одет в рубашку с короткими рукавами и серые брюки. Носки коричневых туфель были неестественно длинными и загнуты вверх.
Вторым оказался грузин. Рослый, со сросшимися на переносице бровями и огромным носом он заполнил собой коридор и бесцеремонно рассматривал хозяйку номера. Несмотря на жару, на нем был темного цвета костюм. Отчего-то Барбаре стало не по себе.
– Что вам угодно? – Она выглянула в коридор и, убедившись, что, кроме них, больше никого нет, закрыла дверь.
Гости прошли в комнату и сели на диван. Барбара пристроилась на краешке стоящего напротив кресла.
– Таймураз Гиварнадзе представитель Департамента военной контрразведки, – представил Томас грузина. – В свете последних событий, он хотел бы задать вам несколько вопросов.
– Пожалуйста. – Барбара заметила, что грузин уставился на ее колено, с которого сползла пола халата. Она подавила в себе первое желание поправить его. Наоборот, прилив неприязни к этому человеку заставил ее пойти на совершенно противоположные действия. Делая вид, будто обескуражена визитом и не пришла в себя после поездки, она забросила ногу на ногу. Грузин сглотнул слюну. Неожиданно Барбара вспомнила сероглазого русского. Пока азиат обрабатывал ногу, она лежала в одних трусиках, но ни тот и ни другой никак не выдал того, что проявил интерес к ее прелестям.
– Нас интересуют обстоятельства нападения русских, – медленно, растягивая слова, проговорил Томас.
– Вас или этого представителя грузинского КГБ? – неожиданно разозлилась Барбара.
Она вдруг поняла, что никакой Томас не переводчик. А грузин, которого он приволок с собой, не более чем примитивная попытка МИ-6 прикрыть свою деятельность.
– Вы же понимаете, что он не имеет возможность задать эти вопросы вам, поскольку не знает языка.
– Хотелось бы верить в то, что ответы на них вообще его интересуют, – резко ответила Барбара.
– Что вы этим хотите сказать?
– Чем больше я нахожусь в этой стране, тем больше она напоминает мне театр, в котором кукловоды говорят на чистом английском!
– Умерьте свой пыл! – потребовал Томас. – Я готов понять ваше состояние после пережитого…
– Я в отличной форме, – перебила она его. – И очень благодарна русским за то, что они спасли меня и моих коллег от грузинских провокаторов.
Неожиданно ей стало страшно. Зачем она так ведет себя?
– Будем считать, что вы пока не готовы с нами сотрудничать, – Томас поднялся. – Мы найдем возможность еще раз встретиться с вами.
* * *
Дрон опустился в заросли барбариса и поднял правую руку. Антон продублировал сигнал «всем стой, осмотреться» и подозвал Лавра. Антон недолго думал над тем, как организовать «охоту на живца». Он не стал ликвидировать ни наемников, ни установленные на них радиомаяки, а отправил всю четверку под присмотром Кота и Шамана в направлении так называемой линии фронта. Не клюнут грузинские «ястребы» на наживку, труды не пропадут даром. Пленники помогут открыть глаза мировой общественности на то, какими способами и средствами руководство Грузии пыталось дезинформировать общественность. Другое дело, что они могут попросту не дойти. Рыжего уже вовсю рвало. Но он из последних сил держался, зная, что теперь только врагу выгодно спасать их. Главарь же этой шайки соображал с трудом. Лавр действительно перестарался. Мыслительный процесс Васо Нателашвили затруднялся головными болями и тошнотой. Он с трудом передвигал ногами. Москит сделал ему несколько инъекций, которые должны были немного восстановить его физическое состояние, но высказал опасение, что грузин также находится под действием яда. Он дал выпить пленным таблетки, заранее предупредив Антона, что это больше для морального успокоения. Чтобы попытаться спасти этих людей, необходимы лабораторные исследования.
