Но совпадение ароматического восприятия, в общем-то, ничего особенного не сулило: Рудин всех своих дам, которых намеревался подвергнуть интиму, проверял таким образом. Алиса же пахла по-особенному — Серега все более убеждался в этом с каждой встречей. Она пользовалась каким-то простеньким дезодорантом без ароматических добавок — естественный запах женского разгоряченного тела дурманил рассудок бывалого воина, проникал в подсознание, обволакивая надежнее стальной сети, сигнализировал устойчивыми импульсами: внимание, человече! Ничего подобного ранее ты не встречал и вряд ли когда-нибудь встретишь!
В человечье-собачьей физиологии Рудин разбирался достаточно сносно и поначалу особый для себя запах Алисы посредством трезвого анализа обосновал редкой гармонией метаболических процессов. Тем более что дама с течением времени отчасти подтвердила эту теорию: она с давних пор увлекалась раздельным питанием, крайне редко позволяя себе, что называется, «оскоромиться», обожала физкультуру и водные процедуры и вообще, как неиспорченный ребенок, жила в ладу с окружающим миром. Но теория теорией, однако по истечении двух лет мистическое очарование естественного Алисиного аромата до сих пор является для носочувствительного Сереги мощным стимулом сексуального характера, не утратившим своей первоначальной остроты и свежести…
— Если ты дольешь водички, я и голову помою — шампунь есть.
— Предложение отклоняется. Ты после этого будешь сохнуть полчаса — где фен воткнешь? И потом, напоминаю — у нас тут, радость моя, мал-мал вокзал, а не сауна. Ферштейн? Потому попрошу побыстрее.
— Ох и вредина же ты, Рудин, — я прямо не знаю… Рудин смотрел на купальщицу и чувствовал, как непрошеный огонь Первородной Силы могуче наполняет его не выспавшийся накануне организм. Запах, конечно, это большое дело. Но — я думаю, вы согласитесь: если бы Алиса обладала фигурой, положим, того же репродуктора отечественного пессимизма — Леры Староусадебной, полагаю, ничем таким особенным рудинский организм не наливался бы так непрошено! Алиса Рудольфовна чудо как хороша собой — вот второй секрет. Она просто обворожительна:
Длинные точеные ножки, осиная талия, попка кругленькая да плюс ко всему — копна воздушных волос цвета спелой пшеницы, большущие зеленые глаза под мохнатыми ресницами, не нуждающимися в туши, и чуть скуластое личико, некоторым образом нестандартное и вместе с тем весьма пикантное в своей нестандартности. Если ее приодеть как следует да затащить силком в косметический салон, наша золотоволосая красавица с великолепной фигурой, сильными стройными ногами и безукоризненным бюстом сведет с ума самого отъявленного женофоба. Однако по ряду причин она тщательно маскирует природой данные достоинства: носит массивные роговые очки, джинсовый комбез безразмерный, скрадывающий фигуру, либо отвратные клетчатые платья от подбородка до пят, моет волосы детским шампунем и стрижет себя сама (все равно в конский хвост скручивать — стараться не стоит!), как извращение игнорирует макияж и парфюмерию, ходит валкой утиной походкой и от всех этих ухищрений умудряется выглядеть старой колючей климактерозаврихой. В общем — прячется. От кого? Да от гадов разных под личиной представителей мужеска пола. В жизни нашей красавицы замаскированной дважды были случаи, когда таковые гады с нею поступили самым гнусным образом. И как раз именно тогда, когда она являла себя миру во всей своей прелестной открытости и незащищенности. Так что, извините: лучше в окопе да под массетью — и осторожненько этак обозревать подступы через перископ, не высовывая башку. Так надежнее…
Рудина Алиса стриптизом не баловала и никогда не позволяла любить себя при свете. Крайне редко, уступая наплыву романтических бредней, соглашалась на одну лишь тусклую свечку где-нибудь в углу, подальше, а если порой наступательная похоть мужа побеждала в дневное время, требовала занавешивать окно плотной шторой. Вы можете мне не поверить, но за два года супружеской жизни Рудин так и не имел возможности как следует полюбоваться голенькой Алисой при нормальном освещении: она никогда не купалась в водоемах, загорала только в глухом палисаднике, будучи дома одна и под охраной ризенов-людогрызов, а в открытых нарядах, даже наедине с мужем, не щеголяла. Впрочем, Сереге и без стриптиза хватало: он вечно носил в сердце (и предстательной железе) желанный образ обнаженной прелестницы, запечатленный в те редкие моменты бытовых недоразумений, без которых, сами понимаете, не обходится ни одна супружеская пара даже самого консервативного склада…
…Мой собак похож немного На бульдога и на дога. На собаку-водолаза. И на всех овчарок сразу!
Рудин вовсю наверстывал упущенное: делая вид, что наблюдает за тылом, косился на повернувшуюся к нему спиной Алису и жадно впитывал осиянный ласковым сентябрьским солнцем прекрасный вид. Тридцатисемилетняя дама, умудрявшаяся прибавлять себе еще лет пять скверным нарядом и вышеперечисленными ухищрениями, неглиже выглядела чуть ли не в два раза моложе. Гладкая, как у десятилетнего ребенка, кожа, слегка тонированная палисадным загаром, радостно бликовала под утренним солнцем капельками стекавшей воды, розовый сосок, колыхавшийся в такт движениям увенчиваемой им безукоризненной выпуклости, видимой со стороны вытянувшего шею Рудина, словно приглашал ветерана: айда, поиграем!
…Н-н-нна! Собаку. В-в-вва! далаза. И! на всех. Овча! рок сразу!
— Отвратительная песня, — хриплым от вожделения голосом прошептал Рудин. — А побыстрее нельзя, радость моя? У меня в отношении вас имеются кое-какие планы. Прощального свойства…
— Что за планы? — Алиса перестала напевать, подняла глаза на Рудина и, в мгновение ока распознав чудовищную простоту и утилитарность его к ней устремлений, возмутилась до глубины души:
— Да ты просто маньяк, Рудин! С того момента, как ты делал это в последний раз, прошло не более девяти часов! Ну-ка отвернись — на стену вон смотри! Теперь все — десять дней я вне твоих грязных посягательств!
Да, дорогие мои, пошалил-таки наш парень накануне — есть такой грех. Пятидневный режим плановой вязки давным-давно канул в Лету — свою замаскированную женщину Серега хочет каждый день и домогается ее благосклонности при любом удобном случае. Предчувствуя длительную разлуку (продолжительность тура — десять дней, это же целая вечность!), Рудин спать перед отъездом своей даме не дал, а вместо этого проявил изрядную настойчивость и устроил ей вечерний интим-марафон, последний отрезок которого пришелся аккурат на момент убытия, когда с улицы посигналил Ваня Соловей, приглашая отправляться в путь. В общем, впрок отымел перед отъездом — на десять дней вперед. Так что возмущение дамы было вполне обоснованным.
Получив свою порцию негодования, Серега погрустнел взором и, выражая всем своим видом покорность судьбе, отвернулся к стене. И чуть не подпрыгнул от неожиданности.
— Ой! — пискнула Алиса, проворно прячась в грузовой отсек.
— Ты че тут трешься, мудель?! — этот нелицеприятный вопрос был адресован невесть откуда свалившемуся молодому человеку в хорошей одежде, но с помятым лицом, который, воспользовавшись отсутствием бдительности со стороны увлекшегося созерцанием эротической картинки Рудина, подкрался к месту омовения непозволительно близко, присел на корточки и с любопытством глазел. — А ну, двигай отсюда!
— А тут, между прочим, общественная парковка, — ехидно прищурившись, заметил помятый. — Всем можно. А за погляд, как известно, денег не берут. А чего это вы тут устроили, а?
— Ты сам уйдешь или тебя проводить? — Рудин, скованный держанием плащ-палатки, с похвальной быстротой сообразил, что сам проводить не может, и решил привлечь боевого брата. — Ваня! А ну, ходи сюда!
— «Ходи сюда!» — передразнил помятый, благоразумно удалясь на более безопасную дистанцию. — Деревня!
— Урод, — парировал Рудин. — Ошибка акушера.
— Чего? — с готовностью поинтересовался подскочивший Ваня.
— Вон, — коротко мотнул в сторону помятого Рудин. — Сидит. Смотрит. Хамит! Разберись.
— Да ухожу я, ухожу, — пробормотал помятый, скоренько припуская к вокзалу. — Тут после девяти народ попрет — толпой. Всех гонять будете? Идиоты!
— Мы до девяти управимся, — заверил Рудин. — Вали отсюда, извращенец, пока ребра не пересчитали!
— Идиоты! — крикнул издалека помятый. — В вокзале, на втором этаже, душ есть — недорого. Пройти да посмотреть — лень, да? Деревня…
— Вот такие плохие люди, — конфузливо крякнул Рудин. — Иди, Ваня, — мы сейчас закончим. Вылезай, радость моя, домывайся.
— Спасибо, я уже, — Алиса покинула грузовой отсек, к немалому удивлению Рудина, будучи уже одетой — в пресловутый мешковатый комбез, только № 2 — чистый то бишь. — Охраняльщики, тоже мне…
