– А-а-а. Ну и как тебе конина? – спросил Юра, протирая пьяные глаза.
– Где конина? – перепугался взводник второй роты, резко вскакивая.
– Да коню, что я привел вчера из села, столбом хребет перебило.
– Ты что? – Дежурный схватился за живот и вывалился наружу, сгибаясь в три погибели.
Вернулся он не скоро, вытирая рот рукавом. Увидев Мудрецкого, осторожно выбирающего алюминиевой вилочкой аппетитные кусочки, снова предпочел удалиться на свежий воздух.
– Зря ты так реагируешь, – напутствовал его Юра. – Очень даже ничего. – На самом деле все-таки мыслишка крутилась: вроде как лошадь ешь. Но уж раз взялся выделываться, нечего отступать. Да и где еще попробуешь конину, как не в армии.
Отпробовав мясца, Мудрецкий вышел на улицу. Отлил. И тут же поспешил посмотреть при белом свете, сколько им удалось сделать за вчерашний день. Ведь воскресенье сегодня. Неужели им опять работать? Кстати, где люди?
Выйдя за ворота, лейтенант ахнул. Все идеально. Перекопанная земля превращена в пух. На расстоянии трех метров посыпана желтеньким песочком полосочка. Красиво.
«Неужели все успели?» – размышлял он, доходя до угла парка и заглядывая за поворот. И тут все закончено. Полосочки желтенькой нет, но и так все замечательно.
Своих людей он нашел спящими вповалку около едва дымящихся костров. Только один Кирпичев сидел на бревнышке, поскребывал усеянную язвочками рожу и курил. Когда лейтенант приблизился, он даже начал подниматься.
– Сиди, – махнул рукой Мудрецкий. – Когда закончили?
– Час назад.
– Понятно, – Мудрецкий окинул спящих вповалку солдат и поднял из-под ног обглоданный кусок лошадиной кости. Повертел его в руках и отбросил в сторону. Тут же к нему подлетели две вороны и устроили между собой драку за лакомство.
– Поднимай людей, до шести утра все должны быть в роте.
– А что с лошадью?
Лейтенант нахмурился.
– Простаков, Резинкин, Валетов и Бабочкин останутся здесь со мной.
Народ, разбуженный разговором и громким карканьем, начал открывать глаза.
– Почему я снова в парке? – загундел Алексей, садясь и поеживаясь. – Сегодня воскресенье.
– В армии воскресенье тогда, когда тебе командир скажет, – лейтенант улыбнулся. – Ничего такого не предвидится.
Главу Чернодырского района Шпындрюка Протопопа Архиповича природа обидела ростом. Но ничего, он компенсировал сей недостаток за счет ума и изворотливости, и к пятидесяти семи годам нажил небольшую виллу на окраине села, где любил время от времени принимать гостей.
Сейчас он медленно плыл на обычной с виду «Волге ГАЗ-3110» по недавно заасфальтированной дороге. На заднем сиденье сидела его разъевшаяся женушка в предвкушении длительной прогулки на природе. Катание на лошадях было ее слабостью. Верхом Авдотья не рисковала, а вот в телеге, каковую они называли каретой, – отчего же, милое дело.
Сзади «Волги» на «Ауди-100» ехала чета Стойлохряковых. Жена подполковника Верочка, выгодно отличавшаяся от слабой половины Шпындрюка и фигуркой, и умишком, сидела за рулем и везла сердитого мужа развеяться.
Подполковник вчерась перебрал и теперь сидел рядом, не рискуя браться за управление. Шпындрюка он ненавидел. Но должен был терпеть. Иначе на должности ему не продержаться. Слишком крепки связи у старого коротышки. Доходят ниточки до губернатора. Такого человека, если и не любишь, зауважаешь.
На заднем сиденье сидел местный поп. Не сидел, лежал. Батюшка Кирилл ухлыстался вчера вместе с подполковником на славу и теперь был не в силах двигаться. Шевелился только крест, висящий на массивной золотой цепи, от глубокого размеренного дыхания во сне. Попадья наотрез отказалась от поездки и осталась дома, сославшись на мигрень. Еще бы – самогоночку наравне с мужиками-то выкушивать, может и не только мигрень начаться.
Новенькая передняя покрышка едва не наехала на голову конюха, лежащую вкупе с туловищем перед открытыми воротами конюшни. По спине дядьки прыгал воробей, но при приближении машины он благополучно ретировался, а Авдотья вскрикнула:
– Раздавишь мужика моего! – и тут же осеклась.
– Чего? – Шпындрюк покраснел.
– Я хотела сказать, что я его нашла.
– Во-во, говно нашла, пьянь какую-то, – Протопоп Архипович двинул пузом и стал вылезать из обтянутого кожей салона.
Стойлохряковы остановились следом. Подполковник вышел на воздух и потянулся.
– Хорошо, а, Вер?
Она поспешила взять его под руку. Во-первых, они муж с женой, а во-вторых, Петр Валерьевич может споткнуться сейчас на ровном месте, надо поддержать.
Шпындрюк огляделся. Даль необъятная. Поля, перелески, пруд в низинке. Слабый ветерок не дает застаиваться чистому, прозрачному весеннему воздуху. Свежо, хорошо и никого, кроме их компании. Вдалеке телега едет, но так то вдалеке.
Вяло попинав носком дорогого темно-коричневого ботинка лежащее на земле тело, Протопоп Архипович перешагнул через мертвецки пьяного мужика и пошел в конюшню. Лошади знали своего хозяина и любили его. С животиной глава администрации района был ласков. По выходным, если дома, а не в отъезде, всегда приезжал на конюшню и угощал коней кусковым сахарком.
Шагая по бетонному ровному полу, он радостно ловил легкое ржание и беспокойное переступание в стойлах.
– Иду-иду! – громко говорил маленький человечек. – Сейчас все на улицу пойдем, гулять. Травку молодую щипать.
Авдотья шла за ним, надувшись. Находиться в помещении, где не пахнет духами, и при этом пребывать в хорошем настроении она не могла. А кататься любила. Но на воздухе, на воздухе. Фу, какие ароматы.
Стойлохряковы вошли следом. Подполковник видел, как Шпындрюк подходил то к одному стойлу, то к другому, и к нему неизменно тянулась лошадиная морда.
Неожиданно у одного стойла Шпындрюк остановился, встал на носочки, схватился за высокую дверцу, оттолкнулся и повис в воздухе, глядя туда, где должен был быть конь.
Спрыгнув на землю, он открыл запор и вошел внутрь. Лошади не было. Покрутившись вокруг успевшей подсохнуть кучки, лежащей в соломе, он вернулся в коридор.
– Что такое? – Авдотья видела, как лицо мужа краснеет.
Маленький кулачок ударил несколько раз по табличке с надписью «Резвый».
– Где? – Он подошел к жене. – Если это твой пьянчуга, я его...
Авдотья перепугалась.
– Он родной брат моей двоюродной сестры. Я не могла ей отказать.
– Молчи, – Шпындрюк пролетел мимо Стойлохрякова. С дороги он мужика не поднял, подбросил.
Оклемавшийся поп Кирилл стоял, облокотившись на «Ауди», и пил из банки пиво. Не допил, пришлось креститься. Кто бы мог ожидать, как много сил у главы. Конюх раза в полтора больше Шпындрюка.
– Где Резвый, мужик?! Ты слышишь меня, туловище?!
Бородатый дядька стоял, кое-как отдувался и смотрел по сторонам залитыми узкими глазенками.
Конюх мотал головой, что-то рычал, а потом неожиданно резко выбросил в сторону подполковника руку и вытянул кривоватый и грязный указательный палец.
– Мужик, тебе чего приснилось? – возмутился Стойлохряков.
Поп снова перекрестился, но вмешиваться не стал. На все воля божья, как известно.
Пьяный опустил руку и повесил башку.
– Солдаты приходили, просили лошадь дать.
– Ну!!! Дальше что?!! – Шпындрюк тряс деревню за грудки.
– Обещали вернуть, – ноги у тела подкосились, и оно в беспамятстве рухнуло на дорогу.
Резинкин опустил бинокль. Повернулся на бок и взял из рук лежащего рядом в кустах Бабочкина портативную рацию.
– Глаза – жопе, глаза – жопе, как слышите? Прием.
Мудрецкий покрыл валета дамой и взял рацию.
– Жопа на связи. Что у тебя?
– Пропажа обнаружена. Постового взяли в оборот. Назревает скандал.
– Кого видишь?
– Тут ком... Ст... – не зная, как шифрованно передать фамилию комбата, Резинкин замешкался, – тут главный боров нашего стада.
– Понял, – лейтенант бросил все карты. – Еще кто?
– Две бабы, поп и маленький мужик. Похоже, он круче борова.
В машине Стойлохрякова зазвонил радиотелефон. Отец Кирилл достал трубку и передал пошатывающемуся подполковнику.
Выслушав доклад, комбат стал внимательно осматривать ближайшие кусты. Потом перевел взгляд на небольшой палисадничек.
– Что случилось? – Супруга подошла к нему.
– Они знают, что я знаю, а я знаю, что они видят.
– Чего? – не поняла Вера. – Не надо тебе больше столько пить.
– Протопоп Архипович, – комбат подошел к Шпындрюку. – Может, отменим прогулку? Хотите, вместе со мной лошадь поищем? Тоже развлечемся. Заодно проверим, как там у меня земляные работы продвигаются.
Они садятся в машины. Забирают постового с собой.
– Большой с вами?
– Спит в кузове.
– Поторопитесь, времени мало. Если они подъедут сюда, я не смогу долго держать их.
Комбат не отпускал от уха телефонную трубку.
– Чего ты улыбаешься? – не понимала жена.
