— Не бойся, — без всякой издевки бросил ему «милиционер». — Никто ее пальцем не тронет…
Герман почувствовал дикую тоску.
Он промучился всю ночь. Гнетущие мысли не пускали к нему сон. Не радовало даже то, что он остался при всех деньгах. Заснуть он смог только под утро.
Проснулся через два часа. Тело ломит, усталость, настроение не в дугу. А тут еще звонок в дверь.
Появился какой-то тип в двубортном костюме и модных очках.
— Я от Ивана Геннадьевича, — представился он.
И чуть ли не с ходу выложил перед ним карты. Липский Лев Станиславович, сорока лет от роду, бизнесмен, живет в центре города, адрес. Передвигается в машине с водителем-телохранителем. Дальше несколько вариантов его ликвидации. И в заключение пистолет «ТТ» с глушителем. Срок три дня.
— Как только сделаете дело, с вами свяжутся, — закончил очкарик. И был таков.
Герман крепко задумался. В голову полезли удручающие мысли.
Его вовсе не угнетала перспектива убить бизнесмена. Если этим он вернет себе и Алле право на жизнь, почему бы не заняться им. Но где гарантия, что после этого от него не избавятся. Кому нужен отработанный одноразовый элемент?
Утешение пришло неожиданно.
Он должен показать заказчикам класс. Застрелить бизнесмена так, чтобы они поняли: он не кто-то там, а прирожденный киллер, которому все по плечу. Профессионалами дорожат, берегут для последующих дел. И Германа будут беречь. Для новых убийств.
Да, он будет убивать. Но этим он сохранит жизнь и себе, и Алле. Разве цель не оправдывает средства?
А потом — деньги. Им с Аллой нужны деньги. А киллеры неплохо зарабатывают.
Аллу никто не трогал.
Она жила в грязной пустой комнате неухоженной квартиры. Железная кровать с матрацем и бельем, тумбочка, вешалка, прибитая к стене — вот и вся мебель. Но зато ее не домогались. А это куда лучше, чем жить в роскоши и ложиться при этом под мужиков.
Ее охраняли два молодых парня с татуировками на плечах и руках. Денис и Паша. Они ее кормили, поили, разрешали пользоваться душем. И никто не пытался даже облапать ее. Ее трахали, но только взглядами. А это не страшно.
Возможно, ей и Герману в самом деле подарят жизнь.
В заточении она находилась ровно три дня. Потом за ней пришли.
Она еще не знала, что пришли именно за ней. Но припала ухом к своей двери, когда в квартире появились какие-то люди, чьи голоса она слышала впервые.
— Ну чо, где телка? — спросил один.
— Где ей быть? — вяло откликнулся Паша. — У себя…
— В «кругосветку» не пускали?
— А что, уже можно?
— Как раз нет, нельзя. Шеф велел забрать ее, домой отвезти…
— А мы думали ее по кругу пустить. Телка ништяк, думали попробовать…
— Вот вам, пацаны, бабки за работу. На Тверскую сгоняйте, мочалок трахайте. Хоть до утра их гоняйте. А эту телку трогать нельзя. Домой она едет…
— Говорили, что ее, типа, не отпустят.
— А вот отпускаем.
— Чего?
— Мужик ее круто сработал. Черта одного влет уделал. С двадцати метров из «ТТ» снял. Без всякой оптики, точняк в чайник, на ходу. Сечешь? Профи, короче. Шеф такими не бросается. Велел его беречь…
— Да? Ну если с двадцати, да в чайник, тогда ой… В голосе Паши послышалось уважение.
— Давай телку выводи, домой ее повезу…
Уже через два часа после этого разговора Алла стонала в постели под ненасытным Германом. Он набросился на нее с такой жадностью, будто никогда до этого не имел.
— Кого ты там с двадцати метров из «ТТ» снял? — спросила она, когда все было кончено.
— Да бизнесмена одного застрелил, — глядя куда-то в пустоту, сказал он.
— Ты убил человека?
Она уже догадалась, о чем говорили бандиты. Сейчас она только искала подтверждения своей догадке.
— Пришлось. Ведь иначе они бы убили и меня, и тебя. Это страшные люди… Они тебя не обижали?
— Нет… Но могли…
— Я мог бы свалить жертву в подъезде, когда он шел домой, — продолжая рассматривать пустоту, сказал Герман. — Поравнялся бы с ним и выстрелил в упор. Но это просто. Это любой сможет. А мне нужно было отличиться. Поэтому я стрелял из-за угла дома. Чисто сработал. Вот и отличился. Теперь эти твари знают, что у меня есть цена…
— Да, я слышала, что какой-то шеф велел тебя беречь… Но ведь ты мог промазать…
— Мог, — согласился Герман. — И тогда ты была бы не здесь…
— Ты рисковал.
— Очень… И дальше придется рисковать. Эти гады меня не отпустят. Снова придется убивать…
— Давай куда-нибудь убежим…
— Не получится. Слишком серьезная организация. Из-под земли достанут…
— Ты думаешь?
— Уверен…
— Придется убивать…
— Придется… Только задарма я работать не буду. Любая работа требует оплаты…
Герман говорил страшные вещи. Но Алла не чувствовала к нему отвращения. Напротив, она решила его поддержать.
— Мы будем работать вместе… — заявила она.
— Что?!
— Мы.. Будем. Работать. Вместе… Ты сам сказал, нужно делать все, чтобы тебя ценили. Поэтому будем работать так, чтобы ты стал лучшим в своем деле. У меня есть кое-какие соображения на этот счет…
Алла перехватила удивленный взгляд Германа. Но не придала ему никакого значения. Как картинки в калейдоскопе, в ее голове закрутились комбинации. Она видела жертву. И уже знала несколько способов, как подобраться к ней. Это были сложные комбинации. Но ею они воспринимались как некая азартная игра.
* * *
— Надоело! — выкрикнула она в гневе.
— Что тебе надоело? — спросил Герман спокойно.
— Все это надоело. Хватит, я больше не могу…
Хорошая голова у Аллы. Отличные идеи выдает. Безошибочно моделирует ситуации, отбирает оптимальные варианты действий, выдает решения, четко просчитывает ходы, приводит план в исполнение. Ее криминальный талант перешел в разряд криминально-убойных и заблестел с новой силой.
Она была сильна не только в тактике. Она приняла важное стратегическое решение, с которым Герман просто не мог не согласиться. Самое главное, считала она, это не просто убивать, а сделать так, чтобы убийство было воспринято как несчастный случай.
Громкие убийства — это опасно. Менты становятся на уши, начинается охота за предполагаемыми заказчиками. А заказчики в свою очередь устраняют исполнителей — чтобы обрубить концы. В конечном итоге Германа могут убрать.
На дело они ходили вместе.
Одного коммерсанта они аккуратно подвесили вместо люстры. Все было проделано мастерски. Убийство прошло как суицид. На почве сильнейшего нервного стресса. Неурядицы у покойного в деловых вопросах были. По факту самоубийства уголовного дела не возбуждали.
В следующий раз в ход был пущен сильнейший яд. Он действовал в течение недели, жертва умерла от паралича сердца. Следов яда в организме не обнаружилось.
Один раз сработали под бригаду «Скорой помощи». В самой наглой форме заявились на квартиру к жертве. Герман аккуратно вырубил ее. А затем сделали укольчик. В вену. В шприце был только воздух. Жертва скончалась от сердечного приступа.
А еще в ход шел самострел. Человека брали в оборот, Гера бил его пальцем в висок, выключал. А затем к этому же виску приставляли ствол пистолета. И выстрел. Следы аккуратно заметали. Получалось, человек застрелился сам.
Но чаще всего в ход шли яды. Алла знала в них толк. В последнее время она целиком перешла на них. У нее микролаборатория для приготовления ядов. Получается, не зря она закончила химический институт.
Только ради того, чтобы подобраться к жертве, ей приходилось подкладываться под нее. Герман жутко ревновал. Но все, кто спал с ней, умирали — и это успокаивало его.
Всего на их счету уже было четырнадцать ликвидации. И ни разу он не воспользовался пистолетом. Хотя упорно продолжал совершенствоваться в искусстве стрельбы. И Аллу в тир водил — она тоже должна была владеть пистолетом, всякое ведь может быть. А еще он осваивал снайперскую винтовку. Так, на всякий случай. Только успехи у него на этом поприще были более чем скромные.
Два года они работали на Ивана Геннадьевича. И заказчик всегда оставался доволен Германом. Во всяком случае, убирать своего исполнителя он не собирался. И платил ему хорошо. Сумма гонорара варьировалась от пяти до десяти тысяч долларов.
Жили они неплохо. Не голодали, снимали добротную квартиру, хорошо одевались, машину купили. Но тратили не все. Понемногу откладывали деньги. Мечта о своей собственной пятикомнатной квартире в центре города не покидала их. И они уже были близки к тому, чтобы купить ее.
Оставалось совсем немного. И в самый неподходящий, казалось бы, момент у Аллы сдали нервы.
— Все, хватит! Больше не могу…
— Ты что, хочешь завязать?
— Да!
Он недовольно посмотрел на нее.
