– Уф, спарился. – Яков неуверенно улыбался, размазывал рукавом пот, смешанный с кровью.
– С кем? – спросил Павел и приказал по рации тщательно зачистить территорию.
Даже одна выжившая сволочь могла доставить ополченцам миллион неприятностей. Надо было собрать оружие, изучить возможность конфискации одного из имеющихся на базе транспортных средств. Не требовалось быть чревовещателем, чтобы предсказать, что отход на свою территорию будет насыщен проблемами.
Бренча ключами, снятыми с тела надзирателя, Соколовский устремился в подвал. Кто-то из его товарищей рванул рубильник вверх, и мерцающий свет озарил вместительное узилище. Бойцы бросились в проход между камерами. Заключенные, взбудораженные шумом, уже приникли к решеткам, сонно моргали.
Ключи срывались, не попадали в замочные скважины. Павел чертыхался, пробовал другие.
– Выходим отсюда, товарищи, – бормотал он, насилу справляясь с запорами.
– Вы кто? – прохрипел пожилой истощенный мужчина, вываливаясь в проход.
– Спецназ ДНР. Прибыли по ваши бренные души. А вы чьих будете, уважаемый?
– Господи! – Из глаз мужчины текли слезы, трясся дряблый подбородок. – Я бывший депутат Верховной Рады Горчак Анатолий Петрович. Меня похитили в Донецке.
– А мы-то все гадаем, куда запропастился бывший депутат Горчак, на которого украинская Генпрокуратура завела аж восемь уголовных дел, – заявил Павел. – Вы пропали с концами, в киевских СИЗО вас никто не видел. Злые языки уверяли, будто вы вскрыли тайную финансовую кубышку и уже нежитесь где-нибудь на Каймановых или Сейшельских островах. Но никто, похоже, не спешил отправлять вас в Киев.
– Вы правы, молодой человек. У местных дельцов от СБУ имелись на меня какие-то свои виды. А что касается кубышки, то я с удовольствием распечатал бы ее. Да вот нету у меня таковой.
Из камеры напротив вышел мужчина, изнуренный, сутулый, с чудовищными мешками под глазами, но явно пребывающий в приподнятом настроении. Он тянул трясущуюся руку.
– Я верил в это, ребята. Черт возьми, я знал, что бог пошлет нам избавление.
– Не посылал нас никакой бог, – проворчал Павел, осторожно пожимая ладонь с вялыми пальцами. – А вы кто такой, не припомню что-то?
– Гнида, ренегат, отступник и яркий представитель пятой колонны, – не без удовольствия проговорил арестант.
– Вы журналист, я правильно понял?
– Згурский Алексей Денисович. – Мужчина сделал жест, словно снимает шляпу. – Вы могли и не читать мои гнусные пасквили.
– Отчего же, читал, – сказал Павел. – Еще одна заноза в заднице хунты. Я слышал, вы зарвались, потеряли связь с реальностью?
– Этим и объясняется мое присутствие в подземелье, – сказал журналист. – Теперь я полностью подружился с реальностью, но так и не смог смириться с демократическим выбором современной Украины, весьма напоминающим выбор Германии в тридцатые годы…
– Ладно, мы еще поговорим, – перебил его Павел. – Все на выход, вас встретят.
Девушка из камеры в конце прохода смотрела на него со страхом. Он открыл дверь, сделал жест, мол, выходите, сударыня. Она заплакала, обняла себя за плечи, дрожала, боялась встать.
«Пропагандой обработана насквозь, – сообразил Павел. – Злобный оскал российского терроризма, все такое. Расстреливают всех подряд, жгут, вешают, бомбят».
– Ладно, девушка, выходите, – сказал он как можно дружелюбнее. – Не так страшен черт, как его малюют. Мы не такие уж маньяки из подворотни. Можете остаться, но скоро сюда придет ваша доблестная армия-освободительница, и тогда я вашей участи точно не позавидую. Выходите, не бойтесь, все ваши обидчики уже далеко.
– Насколько далеко? – Она сглотнула, стала неуверенно приподниматься.
– Очень далеко, – уверил он. – Настолько, что оттуда уже не возвращаются. Бегите отсюда, поднимайтесь в холл, вас там встретят. Хуже, чем здесь, уже не будет.
Она вздохнула, набираясь храбрости, вышла из камеры на подгибающихся ногах, словно в омут головой нырнула.
Соколовский открыл соседнюю камеру, и невольная улыбка поползла до ушей. Вот он, майор Борисов, собственной немеркнущей персоной.
– Ну и как вы, больной? Не выбили еще из вас страшную государственную тайну?
– Я, между прочим, тоже знал, что так случится, – прокряхтел тот, пытаясь подняться, и потянулся к костылям, лежащим под нарами.
Павел пришел ему на помощь, поднял костыли, подставил плечо. Он сделал знак Винничуку, топчущемуся в проходе. Мол, не стой, помогай, боец!
– Надо же, сам капитан Павел Соколовский, надежда и опора нашего командующего, – проговорил Борисов, принимая костыли.
Каждое слово давалась ему с боем.
– Мы почти не знакомы, но, думаю, теперь исправим это досадное недоразумение. Спасибо, что пришли. – Он самостоятельно стоял на костылях, качался, но не падал.
Загипсованная нога была как-то странно подвернута. Борисов старался не касаться ею пола.
– Не надо, не держите меня, я сам. – Майор перебрался за решетку, остальные лишь следили за тем, чтобы он не упал.
Недавний пленник выглядел ужасно, весь синюшный, всклокоченный, но улыбался, шутил.
– Нет, не успел я раскрыть полковнику Вишневскому страшную военную тайну. Сначала они хотели меня подлечить, чтобы дозрел до допросов, потом уж я сам не выдержал, начистил полковнику рыло, а он, соответственно, мне. Так что до допросов дело не дошло. Признайтесь, капитан, вы меня спасали только из-за сохранности военной тайны или есть еще какие-то причины, связанные, например, с духом товарищества, с немеркнущим «сам погибай, а товарища выручай»?
– Это тоже страшная тайна, майор, – ответил Павел. – Шевелите костылями, уходить надо.
Борисов ковылял, закусив губу. Павел мысленно оценивал его состояние. С этим человеком проблем не будет, если понадобится, побежит на одной ноге.
– Надеюсь, вы всю банду ликвидировали, капитан, не дали этим вурдалакам разбежаться по лесу? – прокряхтел майор, взбираясь на ступени. – Учтите, это редкостные твари и садисты. Они насиловали бедную женщину, глумились, избивали. А сегодня Войт проломил ей череп.
– Не волнуйтесь, Александр Сергеевич, банда получила по заслугам, никто не ушел.
Тут на связь вышел Корвич.
– Командир, долго возиться будете? Мы в холле. Объект зачищен, выживших нет, не считая одного типа. Он ползает у нас под ногами. На парковке пара машин, обе на ходу. Старый «Фольксваген» принадлежит парню, который елозит по полу, он сам признался. Есть еще потасканный джип начальника тюрьмы. В «Фольксвагене» бензина с гулькин хрен, в джипаре – полный бак.
– Хорошо, разберемся. Мы уже идем.
Спецназ опять был на высоте. Парни уничтожили охрану, освободили пленников и при этом не понесли потерь.
«Рано радуешься, – твердил себе Соколовский. – Расслабляться нельзя, это всегда плохо кончается. Надо трезво оценивать ситуацию. Грохот тут был отменный. Кто его мог услышать? Ближайший гарнизон в Байдаке, это далеко, тем более объект в низине, звуки глушатся. Не повод, конечно, почивать на лаврах. Нужно быстрее сваливать. Пока еще доберемся до машины, припрятанной в лесу».
В холле уже ждала вся ватага. Волновалась, не зная, что и думать, хорошенькая, но дико измученная медсестра, дрожал от нетерпения журналист Згурский. Дышал полной грудью воздухом свободы и не мог надышаться опальный депутат. При этом он хватался за сердце и очень походил на человека в предынфарктном состоянии. Сердобольный Шумский уже распечатывал аптечку, совал ему что-то успокоительное.
Бойцы собрали оружие, кто сколько мог унести. С их плеч свешивались автоматы, карманы и подсумки раздувались от снаряженных магазинов и гранат. Таков закон военной жизни. Пусть лучше оружие есть, но оно не нужно, чем оно нужно, но его нет.
– Минировать объект будем? – деловито осведомился Вдовенко.
– Некогда, – отмахнулся Павел. – Этот проект они и без нас закроют. Глупо использовать секретный объект, известный врагу. Валим отсюда.
Он раздраженно поморщился, когда Корвич вытолкнул из-за спин товарищей бледного капитана Рысько, единственного противника спецназовцев, выжившего в этой бойне. Вид у капитана был откровенно плачевный, но он не умолял о пощаде, отрешенно смотрел под ноги.
– Кончаем его, командир? – спросил Грубов.
Павел пытливо посмотрел врагу в глаза. Тот побледнел еще больше, закусил губу.
«Неплохо», – подумал Павел.
– Кто такой?
– Капитан СБУ Рысько Николай Емельянович, – отозвался пленный. – Начальник охраны объекта.
– Такая же сволочь? – Павел повернулся к Борисову, который тяжело дышал, опираясь на костыли.
Тот недоуменно пожал плечами. Так уж получилось, что о данном господине он своего мнения не составил.
– Самый приличный тип из всей шайки, – подал голос Згурский. – В избиениях и изнасиловании не участвовал, с майором Войтом лишний раз старался не пересекаться. Часто уезжал. Вроде мальчика на побегушках у начальника. Темная лошадка.
