– Что случилось, Рита? – прошептал Павел, приподняв голову.
Он увидел столбы черного дыма, поднимавшиеся над разрушенным селом, горящие БМП, мертвые тела, валяющиеся там и сям.
– Лежи, не дергайся, – тихо сказала Рита. – А то иглу не туда всажу.
«Мы уже на «ты», – мысленно отметил Павел. – Это добрый знак».
Раздался треск. Он нарастал, становился неприлично громким. Закачались шапки деревьев, и из-за леса вылетел Ми-8. Павел напрягся, но тут же расслабился. Символика на борту вертушки свидетельствовала о том, что прибыли хорошие парни.
Вертолет приземлился. Из него выскочили какие-то люди в камуфляже и закричали, что нет времени, надо быстро грузиться.
Тут капитан Соколовский опять погрузился в нирвану. Когда он пришел в себя, вертолет по-прежнему был здесь. Павел лежал на носилках недалеко от трапа. Его руки были стянуты бинтами. Рядом сопел Винничук и с мольбой смотрел в небо.
– Слушай, командир, вот скажи, почему именно мы? – сказал он.
– Радуйся, что мы пока еще на этом свете лежим, – хрипло отозвался Павел, искоса глянув на женщину, сидящую рядом с ним.
Она смотрела на него и робко улыбалась. Вся такая замурзанная, испачканная. Ему вспомнилась где-то слышанная фраза: «У женщины нет лучшего макияжа, чем радость в ее глазах».
«Хорошо-то как на этом свете», – подумал Павел.
– Мы лучшие, командир, – самодовольно сказал Боев, присаживаясь рядом и закуривая.
– Конечно! – согласился капитан и улыбнулся. – Мы вообще люди с неограниченными возможностями. Но на всякий случай будем вести себя чуть скромнее.
– Трудно вести себя скромнее, если ты лучший, – возразил Винничук. – Знаешь, командир, если вдуматься, то мы с тобой как раз люди с весьма ограниченными возможностями.
Павел понял, что потерял много крови. Сознание временами уплывало, потом возвращалось в каком-то мутном виде.
К нему подходили люди. Журналист Згурский, с ног до головы облепленный травой, поддерживал хромающего депутата Горчака. Тот повредил ногу, когда их вытолкнули из несущегося джипа. Их обоих подпирали Вдовенко с Грубовым, которые выглядели так, что их самих надо было поддерживать.
– Нашлись потеряшки, – проворчал Грубов. – Сами вышли к селу, пилигримы несчастные.
Ковылял на костылях майор Борисов, бледный, как привидение, которое умерло во второй раз. Его поддерживал Шумский и усердно старался не рассмеяться. Майор, как и двое предыдущих господ, был облеплен какой-то гадостью.
«Прелый силос. Он ведь не розами пахнет», – подумал Павел.
Ковылял, но без костылей, да еще со связанными за спиной руками полковник Вишневский, извлеченный из багажника. Он выглядел ужасно и меньше всего походил на коммунара, гордо идущего на расстрел. За ним шел Серега Корвич, грыз травинку.
– Вы снова с нами, полковник? – не удержался от язвительной ремарки Павел. – Вы даже не представляете, как мы счастливы. Вы там в багажнике столько интересного пропустили.
– Да чтоб ты сдох! – процедил полковник.
Корвич замахнулся, чтобы двинуть ему по загривку, но передумал и лишь почесал себе ухо.
– И вы туда же. – Павел улыбнулся. – Не поможет, полковник. Чем чаще мне желают сдохнуть, тем здоровее я становлюсь. Эй, почтеннейший! – обратился он к человеку в форме пилота, который курил возле своего летающего коня. – Все в сборе, можно ехать.
– Эй, мужики, вы готовы? – Из вертолета высунулся еще один посланец с другого берега речки. – Радиограмма пришла из Захаровска. С дрона-разведчика поступило сообщение о передвижении украинской техники в трех километрах отсюда. Идут четыре БМП и два танка. Уже прошли Лужок. Если у вас нет желания принимать бой, то давайте сваливать.
– Полетели, командир, – пробормотал Павел, закрыл глаза, вдруг вспомнил что-то важное и распахнул их до упора. – Женька, а золото-бриллианты?!
Шумский хлопнул себя по лбу. Забыл, твою дивизию! Он прыжками побежал к джипу, застрявшему в соломе, и через минуту вернулся с многозначительно позвякивающим мешком.
Пилоты насторожились.
– Мужики, а это и вправду золото-бриллианты? – поинтересовался один из них.
– Еще и валюта разных стран мира, – простодушно сказал Шумский.
Пилоты озадаченно переглянулись.
«Надеюсь, мы долетим», – подумал Павел.
Люди у вертолета пришли в движение.
– Сначала калечных грузите, потом гражданских! – выкрикнул второй пилот.
– Сам ты калечный, – проворчал Яков, не смирившийся со своим удручающим положением. – На всю голову больной, кретин.
– Рита! – Капитан заволновался, хотел было положить руку ей на плечо, но только ойкнул от боли.
Она наклонилась к нему, смотрела, не моргая.
– Господи, от ваших глаз забыл, что хотел сказать. Да, вспомнил. Как прибудем в Захаровск, не теряйтесь, постоянно будьте рядом. Надеюсь, что не долго пробуду инвалидом. Мы решим вопрос с вашим жильем и мамой… – Он осекся, подумал, что они вроде как на «ты» перешли. – Ты поняла, Рита? Никуда не отходи, все делай только с ведома капитана спецназа Соколовского. Если еще не знаешь, кто он такой, то это я. У нас не страшно, там нет саблезубых тигров и пьяных маргиналов, как ты считаешь, но суеты хватает. Она может закрутить…
– Не волнуйся, Павел, – сказала Рита и сразу же смутилась.
Ей чертовски шло быть такой вот смущенной красной девицей.
– Куда я денусь от тебя? Ведь ты же раненый, тебе требуется уход опытной медсестры. – Она улыбнулась, опустила глаза.
Он хотел что-то сказать, да опять запамятовал, что именно. С этими глазами капитан спецназа постоянно обо всем забывал. Ладно, будет время поговорить.
Начал раскручиваться пятилопастный несущий винт.
Павел откинул голову и подумал:
«Почему я сам не могу идти? Ведь руки – не ноги, они не ходят. Или лучше полежать? Когда еще тебя бесплатно потаскают?»
Пока он думал, носилки взмыли в воздух. Чрево вертолета стало приближаться. Капитан Соколовский понял, что скоро он будет дома.
