А вы говорили, что я только и умею, что стрелять во все стороны. Собственноручно добыл, в рукопашной схватке!
– Спасибо, – поблагодарил Ольхин.
– Чего там, – не по-уставному сказал Ветряков. – Ну, так я пойду. Поизучаю местный ландшафт на предмет затаившегося врага. Говорят, здесь имеются очень красивые пещеры… А если что, зовите.
Ольхин устало улыбнулся и махнул Ветрякову рукой.
– Ну что, приступим к беглому допросу пленных? – спросил Ольхин. – Мало ли какие секреты они могут нам поведать. Берем по одному языку и…
– Послушайте, а где Гиви? – спросил Завьялов.
– Ну, ты же его знаешь, – отмахнулся Ольхин. – Где-то довоевывает. Может, полез в пещеры… Ладно. Довоюет – объявится. Степан, ты что-то хотел сказать?
– Нет, ничего, – повертев головой, мрачно сказал Волошко. – Ладно… Давайте начинать…
Смершевцы разобрали языков и развели их в разные стороны. Ольхину достался помятый диверсант, которого притащил на себе Ветряков.
– В общем, так! – жестко сказал ему капитан. – Договариваемся сразу. Я задаю тебе вопросы – ты отвечаешь. Ответишь – поживешь. Не ответишь – тут же тебе конец. Ты враг, взят с оружием. Более того, ты шпион. А шпион – это не солдат. Мы шпионов в плен не берем. Я понятно разъяснил ситуацию?
– Я ранен, – угрюмо произнес пленный.
– Ответишь на вопросы – полечим твои раны, – еще жестче произнес Ольхин. – Быстрее ответишь – быстрее поможем.
– Что вам надо? – все так же угрюмо спросил язык.
– Я уже сказал – ты должен ответить на мои вопросы. Правдиво и подробно.
Пленный ничего не ответил, лишь скривил лицо.
– Будем считать, что договорились, – сказал Ольхин. – Вопрос первый. Ты русский?
– Нет, папуас, – презрительно усмехнулся язык. – Разве не слышишь, как я изъясняюсь на папуасском языке?
– Немцы в вашем отряде имелись?
– Были несколько человек, но, я так думаю, сегодня ночью кончились.
– А кроме немцев кто еще в группе?
– Всякие… В основном – бывшие граждане бывшего Советского Союза.
– Вот оно как – бывшие, – покрутил головой Ольхин. – И граждане, стало быть, бывшие, и Советский Союз – тоже… Ну-ну. Ты сам дошел до такой мысли или кто надоумил?
– А разве я не прав?
Ольхин хотел возразить еще что-то, но передумал и махнул рукой. Не до идеологических споров сейчас было.
– Почему ты в немецких диверсантах, а не на фронте? – спросил Ольхин.
– В лагере меня уговорили, – неохотно ответил пленный. – Там умеют уговаривать…
– Как ты попал в лагерь?
– Как и все. Ты что, исповедовать меня собрался? Как, да зачем, да почему… Все равно ведь шлепнете.
– Может, и не шлепнем, – сказал Ольхин. – Все зависит от тебя.
Пленный хмыкнул, но не произнес ни слова.
– По нашим данным, – сказал капитан, – здесь у вас оборудована база. А коль база, то, значит, есть склады с оружием, амуницией и провиантом. Так вот – где они? Мне нужно знать точное их количество и место расположения.
– Ищите, если у вас есть такие данные, – пожал плечами язык. – А я не знаю.
– Послушай, герой великой Германии! – Ольхин приблизился к пленному вплотную и схватил его за грудки. – Мы-то найдем! И в одном из схронов зароем тебя! С огромным удовольствием! Одной фашистской мразью на свете будет меньше! Так что ты меня не доводи! Ну так я жду ответа!
– На пальцах, что ли, мне объяснять? – угрюмо спросил пленный. – Так ведь руки у меня связаны. Развяжите, тогда и растолкую…
– Язык-то у тебя не связан! – сказал Ольхин. – Вот и говори.
– Сказать сложно, – не сразу ответил пленный. – Проще показать на месте. Проведите меня по лагерю, я и покажу. Что знаю. А чего не знаю, того, конечно, не покажу.
– И на том спасибо, – буркнул Ольхин.
Подошли Волошко и Завьялов.
– А где ваши языки? – спросил Ольхин.
– Под надежной охраной, – сказал Волошко. – Охраняет лично наш сержант Ветряков с компанией. Да только что толку? Мой так ничего и не сказал. Идейный попался, зараза! Убивайте, говорит, все равно ничего не скажу! А ведь свой, в смысле русак! Может, мы с ним в соседних деревнях жили до войны. А вот поди ж ты. И откуда такие берутся? Как они получаются? Я – здесь, а он – против меня. Вот что интересно!
– Ну, а мой согласен показать на местности, – сказал Завьялов. – И склады, и схроны… Очень жить хочет человечек, поэтому согласен на любую помощь, лишь бы не расстреляли. Так и сказал.
– Подымайся, – сказал Ольхин своему языку. – Да и пойдем. Но гляди у меня!
Пленный, кряхтя и постанывая, встал.
– И не стони! – прикрикнул Ольхин. – Не разжалобишь!
– Капитан Еремин, – отрекомендовался командир роты, штурмовавшей базу диверсантов. – А вы, значит, и есть те самые смершевцы? Будем знакомы. А то мне сказали, что с нами четыре сотрудника СМЕРШе, а я и знать не знаю, кто такие.
– Мы самые и есть, – сказал Волошко. – А четвертый где-то еще воюет. Он у нас такой. Педантичный. Пока не уничтожит всех врагов, спать не сможет.
– Понятно, – улыбнулся капитан Еремин. – Вы что-то хотите мне сказать?
– Да, – ответил Ольхин. – Мы тут прихватили трех пленных. Один из них оказался упертый, а два других – ничего, разговорчивые. Так вот они рассказали о схронах с оружием и провиантом. И согласились показать их на месте. Надо бы в те схроны наведаться. Выдели в наше распоряжение один взвод. Посмотрим на фашистские сокровища.
– Хорошо, – кивнул Еремин и крикнул куда-то в пространство: – Телегин! Бегом ко мне!
Вскоре перед смершевцами возник молоденький младший лейтенант.
– Бери своих бойцов, – сказал Еремин Телегину, – и вместе с ними – в распоряжение вот этих товарищей. Это – сотрудники СМЕРШа. Слышал такое слово?
– Так точно! – ответил Телегин, с любопытством глядя на Ольхина, Завьялова и Волошко. – Но вижу впервые.
– Вот и познакомитесь, – сказал Еремин.
Языки не соврали, склады с оружием и прочим диверсантским добром были именно в тех местах, где пленные и указали. В схронах находились и оружие, и взрывчатка, и консервы, и даже новенькие комплекты красноармейской формы.
– А вот и милые немецкие
