– А что! – подхватил идею сидевший за столом Мишенев. – Надо. Хватит такие вещи без внимания оставлять. Только как?
– Просто. – Антон посмотрел на Джабраилова. Чеченец в свободное время штудировал языки. Странное пристрастие появилось после возвращения из Англии, где ему пришлось туго. С языком туманного Альбиона в объеме разговорной речи он справился на удивление быстро. После этого взялся за немецкий, не обращая внимания на язвительные шутки Дрона. Причина была банальна – он не любил читать, не смотрел кино, а время убить надо.
Почувствовав на себе внимание, Вахид перестал шевелить губами, про себя проговаривая слова, и оторвался от разговорника:
– Я все слышу.
– Как ты на это смотришь?
– Положительно. – Вахид захлопнул книгу и отложил на стоящий рядом с кроватью табурет. – Заодно поупражняюсь в английском.
На следующий день, в полдень, недалеко от разрушенной больницы на Ленинградской появился среднего роста, крепко сложенный чеченец. В пиджаке, одетом на синюю футболку, серых штанах и до блеска начищенных туфлях, он, нервно оглядываясь по сторонам, стал прогуливаться вдоль тротуара. Редкие прохожие проходили мимо, не обращая внимания на странного субъекта.
Вахида Джабраилова интересовал выход со двора недавно отремонтированной пятиэтажки. В ней, на первом этаже, размещались склады медикаментов, поступающие в республику по линии гуманитарных организаций. Напротив, у обочины, стоял джип, на котором утром сюда приехал Рихард Корриган. Он появился здесь неслучайно. Накануне вечером «некий сотрудник ФСБ», по телефону, побеспокоил миссионера вопросом о партии дорогих препаратов для хирургических операций. Якобы сразу в нескольких частях Грозного были задержаны люди, занимающиеся торговлей ими. Вежливо попросив уточнить, нет ли на находящихся под его опекой складах пропаж, он отключился. Естественно, звонившим был Антон. Номер телефона он получил через Серова. Педантичный англичанин появился здесь утром. В дневное время по городу он перемещался без охраны. Склад охранялся милицией, въезд во двор был свободным. Заранее просчитав все варианты, еще час назад Вахид передал водителю записку для его босса и ждал, когда она попадет в руки иностранца.
Вскоре Рихард появился из ворот. Быстро перейдя через дорогу, высокий и энергичный молодой человек в очках, с рыжей кучерявой шевелюрой запрыгнул на переднее сиденье машины. Вахид скользнул по лобовому стеклу взглядом и заметил, как водитель, указав на него, передал послание.
Джин напряженно следил за выражением взгляда миссионера. Записка была следующего содержания: «Я от Бела. Нужно срочно встретиться. Есть хорошие новости». Внизу была приписка: «Сам приехать не смог, у племянника свадьба».
Со слов Мациева, последнее служило паролем, что человек, который просит о встрече, именно от него. Все было написано синим карандашом, что также являлось подтверждением подлинности.
Как правило, последний месяц встречи происходили на следующий день, недалеко от одного из рынков города в строящемся здании больницы.
Проводив машину взглядом, Вахид направился прочь. Пройдя квартал, свернул во двор разрушенной пятиэтажки, задержался, пропуская самосвал, доверху забитый строительным мусором. За углом уселся на заднее сиденье старенького «жигуленка».
– Ну как? – заводя двигатель, обернулся Шамиль.
– Все нормально, – вытирая шею рукой, вздохнул Вахид. – Завтра поговорим с этим козлом.
* * *
Обхватив колени руками, Костя сидел на остатках каменного забора, безучастно наблюдая за плавающим в синеве холодного и неприветливого неба орлом. Он то опускался ниже, сливаясь и становясь невидимым на фоне серых и безликих склонов гор, то вновь взмывал высоко вверх, словно материализовавшись из ничего. Приевшийся за двое суток пребывания в ауле пейзаж наводил тоску. Все это время Костя выполнял мелкие работы по дому, где поселились боевики. В основном он возил на небольшой деревянной арбе с мотоциклетными колесами воду с небольшой речки, которая протекала в полукилометре от селения. Два алюминиевых бидона плюс каменистый подъем, похожий на старинную брусчатку, только из гораздо больших камней, забирали за один рейс больше часа. Но уже совсем скоро приходилось идти снова. Вода шла на стирку обмундирования бандитов, мытье и приготовление пищи. После этого он помогал хозяину дома, древнему старику, отгонять овец и лошадь на водопой. По сравнению с подвозом воды это казалось прогулкой. Всю работу выполняли собаки. Их было две. Они заворачивали отбившихся от небольшой отары животных, сгоняли их в кучу. В сущности, от него никто не требовал в третий раз за день возвращаться к реке, но он сам не мог долго оставаться в доме. Чеченцы почти не говорили на русском. Занятые нардами или просто бездельничая, они не обращали на него никакого внимания. У Кости даже появилась идея бежать. Однако, поразмыслив, он отогнал эту мысль прочь. Слишком далеко они забрались. Без еды, не зная местности, он вряд ли дойдет. Скорее снова нарвется на бандитов. Кроме них, в этих краях мало кто появляется.
Позади него послышались шаркающие шаги. Он обернулся. Опираясь на отполированный руками посох, подошел старик. Костя не мог точно определить, сколько ему лет, но предполагал, что под сто. Он был худой и высокий. Спина прямая, как доска, ни намека на сутулость. Морщинистое лицо было серым, на котором странно выделялись выкрашенные сединой борода и усы. Он походил на камень, которые здесь были повсюду. Такой же холодный, неприветливый и крепкий.
– Ты – предатель? – спросил он, глядя куда-то вдаль.
Старик плохо выговаривал слова, и до Кости не сразу дошел смысл сказанного. Он не знал, что ответить. До этого старик почти не разговаривал с ним. Только спросил, как зовут и кто родители.
– Почему вы так решили? – Он ответил таким же безразличным тоном, каким был задан вопрос.
– Канташ сказал. – Старик поменял на посохе руки. – Это плохо…
– У меня нет выхода.
Вялая попытка оправдаться вызвала на лице старика едва заметную насмешку:
– Выход всегда есть. – Он тронул сморщенными пальцами папаху, словно проверяя, на месте ли она. – Мужчины моего рода предпочтут смерть, но не измену.
Черепанов разозлился. Он ничего не мог ответить этому человеку. Не потому, что старик был прав. Так Костя не считал. Просто жизнь уже осталась за плечами этого горца. Теперь можно позволить себе говорить что угодно.
– Пойдем со мной, – неожиданно позвал старик и, развернувшись, направился в сторону дома. Оказавшись во дворе, что-то крикнул на чеченском. Из-за угла, со стороны кошары, выскочила преклонного возраста женщина. За все время Костя так и не понял, кем она приходится деду. Для жены молода, для дочери он очень грубо ведет себя с ней. Да и боевики отпускали в ее адрес шуточки. Смысла их он не понимал, но по громкому хохоту, которыми заканчивались реплики, было понятно, что она объект насмешек.
Пока старик что-то быстро ей говорил, она кивала, с рабской покорностью глядя себе под ноги. Наконец он перевел взгляд на Константина:
– Там за домом больной. Помоги ей, – с этими словами, словно поторапливая, чеченец бесцеремонно толкнул его в спину палкой.
Все строения размещались на довольно крутом склоне. Даже в центре двора нельзя было поставить ведро на землю. Оно запросто могло опрокинуться. Хозяйственные постройки, которые находились за домом, располагались ступенями, уходящими в гору.
Теряясь в догадках, Костя направился следом за женщиной. Пройдя узкими, захламленными лабиринтами, они вошли в кошару. Днем она пустовала. Было сыро и холодно. В нос ударил терпкий овечий запах. Он уже был здесь. Размерами с кубрик, где Костя жил со своим взводом до плена, это помещение наполовину было сделано из дерева, наполовину из камня. Низкий потолок позволял ходить здесь, даже с его ростом, пригнувшись. Дальний угол был отгорожен почерневшими от времени досками. Поначалу Костя считал, что там держат родившихся ягнят, но, как оказалось, ошибся. Пройдя за перегородку, он оказался перед закрытой сверху деревянной решеткой ямой. Вернее, это был неправильной формы колодец, образованный двумя каменными пластами, стоявшими вертикально и словно выползшими из недр горы.
Женщина посторонилась, уступая ему проход. Он заглянул вниз, но ничего, кроме пугающей темноты, не увидел. Она толкнула его в плечо и знаками дала понять, чтобы он убрал решетку.
«Либо немая, – подумал он, – либо по-русски совсем не понимает».
Вытащив из проушины металлический штырь, расположенный на приличном расстоянии от края ямы, он поднял импровизированную крышку и поставил ее вертикально. Снова посмотрел на свою провожатую. Скрестив на животе руки, она наблюдала за ним.
Удивленно хмыкнув, Костя осторожно опустился на четвереньки и заглянул в зиндан. От запаха нечистот глаза заслезились.
