Смирнов сплюнул и заявил:
— Этот факт совершенно не означает того, что на холмах никого нет.
— Я хорошо смотрел.
— Надо было мне самому подняться, да?
— Вот чего ты мне мозги канифолишь? Надо тебе, так и лез бы.
— Ладно, все! С маршрутом определился?
— Что с ним определяться? Выходим за этот холм и шуруем вперед, забирая влево, в обход двух бугров поменьше. Как раз к остову автобуса и выйдем. Не хрен прятаться. На ближних возвышенностях буферной зоны никого нет.
— Я в этом не уверен.
— Птицы не встревожены, заметил?
— Какие? Я их ни в кустах, ни на холмах вообще не вижу.
— Это тут, а в зоне они есть. Немного, но заметны. Спокойно порхают с куста на куст.
— Ладно, пошли!
Спецназовцы пятнадцать минут петляли между холмами, потом залегли в канаве у дороги.
Смирнов осмотрел буферную зону и сказал:
— Да, похоже, на этот раз ты прав. Поблизости никого нет. Съемка не ведется.
— Похоже, — протянул Соболь. — Все тебе достать меня надо. Это что, уже потребностью у тебя стало? Как в сортир сходить?
— Рот прикрой!
— Есть, товарищ старший лейтенант!
— Значит, делаем так. Сейчас выходим к остову автобуса, смотрим, что там внутри, далее бросок к колючке, и доклад. Наши дальнейшие действия определит Жилин. Понятно, разведка?
— Не тупей других.
— Сомнительное утверждение, но ладно, не обижайся, нервы.
— У всех нервы, но я же держу себя.
— А тебе и положено помалкивать в присутствии старшего по званию.
— Мы идем?
— Вперед! Ты за мной. Оружие к бою!
Старший лейтенант и прапорщик передернули затворные рамы автоматов.
Смирнов кивнул на станцию.
— Не забудь эту штуковину.
Соболь покачал головой и поднял кейс.
Разведчики вышли на дорогу, стараясь находиться за дымовой завесой.
— Жесть, стало быть, да? — проговорил Смирнов.
— А разве нет.
— Смотрим автобус.
— Где бы его еще взять.
— Не нарывайся!
Спецназовцы подошли к остову автобуса.
Смирнов заглянул в то, что когда-то было салоном.
— Твою-то мать! И это все, что осталось от людей?
— Я бы ту сволочь, которая стреляла, лично на куски порвал.
— Еще успеешь. Да, картина впечатляет. А ведь здесь и та красавица-чешка.
— И двое наших журналистов.
— Так, тринадцать трупов. Шестеро журналистов, столько же охранников с водителем и курд, который сопровождал их. Все, никто не успел выскочить.
— А как успеешь, когда снаряды прилетели внезапно и хрен знает откуда?
— Да, картина! К проволоке бегом марш!
Спецназовцы пробежали до полосы обозначения границы буферной зоны, к тому самому месту, где проехал Сабих.
Смирнов осмотрел проволоку и заявил:
— Да это лабуда, а не заграждение. Смотри, Соболь, тут и шипов-то нету. Вот почему внедорожник прошел. След хорошо виден.
— Хреново дело.
— Ты о чем? — спросил старший лейтенант.
— А сам не догадываешься? Жилин запросто может послать нас с тобой по этому следу.
— Если он нас и пошлет, то не по следу, а за то, что долго на связь не выходим. — Смирнов взял спутниковую станцию, привел ее в режим переговоров, вызвал командира.
— На связи! — прозвучало практически тут же.
— Вышли к месту обстрела. Автобус уничтожен, все люди, которые в нем находились, погибли. Тела опознать не представляется возможным, они сильно обгорели. Всего тринадцать трупов. Мы прошли к разрыву в проволоке. Она представляет собой не заграждение, а всего лишь обозначение границы, поэтому внедорожник прошел через нее без проблем. За линией видны следы этой машины, они уходят к холмам. У меня все!
Жилин выдержал паузу и спросил:
— Значит, следы от внедорожника остались?
— Да, колея просматривается.
— Как считаешь, Боря, пройти по следу можно?
— Да, можно, конечно, но сколько? Если корректировщик пошел к Турции, то какой смысл идти по следу? Нашему появлению турецкие пограничники рады не будут, ксивы не спросят, а вот свинцом нашпиговать могут очень даже легко.
— Попробуйте пройти. Важно даже то обстоятельство, что эти следы ведут к Турции. Надо зафиксировать их на камеру, нанести маршрут внедорожника на карту.
— Это приказ?
— Да.
— Уточните расстояние преследования.
— Не более трех километров. Дальше посмотрим. Я вывожу группу к сгоревшему автобусу. Связь со мной по прохождении указанного расстояния либо по необходимости.
— Принял, выполняем!
— Удачи. До связи!
Старший лейтенант отключил станцию.
Соболь уже все понял.
— Я же говорил, что пошлет нас Жилин, — заявил он. — Командир так и сделал, но не туда, куда думал ты.
— И что? Приказ отдан, нам его исполнять.
— Веселенькое дельце — гулять по этой зоне, где можно нарваться на любой сюрприз. У нас даже нет данных с беспилотника. А если за ближайшими холмами залег турецкий взвод?
— В этом случае мы с тобой принимаем бой.
— Вдвоем долго не продержимся, Боря.
— Видно будет. Нечего гадать. Отдохнул?
— Да я и не устал.
— Тогда вперед, за мной! Кейс со станцией в ранец, чтобы не мешал вести огонь при необходимости.
Соболь вздохнул.
— Ладно, вперед. Уломал, противный! — Прапорщик уложил кейс в ранец и закрепил его на спине, освободив руки, которые сжимали автомат «АКС-74», готовый к бою.
Разведчики шли, соблюдая повышенные меры безопасности. Грунт здесь, в буферной зоне, действительно оказался мягче, чем до дороги. Но иногда следы машины терялись. Смирнову и Соболю приходилось обходить довольно большие площади, чтобы вновь обнаружить их. Все это отнимало время, и скорость передвижения не превышала трех километров в час. Постоянное напряжение слуха и зрения утомляло. Солнце тоже делало свое дело. В боевой амуниции было жарко.
В 11.20 они сделали привал, устроились в тени кустов, росших у подножия крутого холма.
Соболь сбросил ранец и проговорил:
— Чертов рельеф! Мы с тобой не так давно в Афгане сетовали, что сложно совершать марш, так те места по сравнению с этой частью Сирии — ровная долина.
— Не гунди, — сказал Смирнов.
Друзья присели рядом.
Соболь начал осматриваться.
Старший лейтенант взглянул на него и спросил:
— Ты чего башней вертишь, как танк, потерявший гусеницу? Золотую жилу ищешь?
— Какая жила?! Ты не в курсе, что тут всякой ядовитой твари много?
Смирнов не имел ни малейшего представления о данном вопросе, но не мог упустить такого шанса подтрунить над товарищем.
— Много, Дима, не то слово. Тут с этим даже похлеще, чем в Афгане, — заявил он. — Например, только тут обитает песчаная гадюка. — Старший лейтенант не знал, да и знать не хотел, существует ли такая змея в природе. — Ее еще называют смертельным призраком. Ты не слышал о такой гадюке?
— Нет. Знаю, есть обычная, серая, у нас в России, болотная в Индии, разные там эфы, гюрзы, щитомордники.
— По сравнению с песчаной гадюкой все змеи, перечисленные тобой, — вполне себе безобидные существа. От укуса песчаной гадюки нет сыворотки. Ее яд действует мгновенно, валит не только человека, но и буйвола.
— Где ты здесь буйволов видел?
— Это к слову.
Соболь, человек доверчивый, привстал, осмотрел площадку перед кустами, затем сказал:
— Погоди, но днем змеи спят в норах, ведь так?
От Смирнова нелегко отделаться:
— Большинство — да, но не песчаная гадюка. Она охотится как раз днем.
— И на кого?
— Да хрен ее знает. На того, кто окажется рядом. На газелей, например.
— Газель?
— Не путать с гордостью отечественного автопрома!
— Ты за идиота меня держишь?
— Просто сказал.
— Я что-то не видел тут и газелей.
— Ты не идиот, а газель, значит, дура набитая? Да она человека за километр чует и сваливает, потому как видит в нем хищника.
— Ладно, пусть будет газель. Каких же тогда размеров твоя песчаная гадюка?
— Метра полтора.
— Как она может сожрать газель?
— Элементарно. У песчаной гадюки зубы, как у гиены. Все до одного, кстати, ядовитые. Завалит она газель, потом рвет на куски. Кости оставляет, а мясо пожирает. Налопается, забивается в нору и месяц спит, переваривает пищу. У нее голова, как у ротана. На половину туловища. Все остальное хвост. А ты чего стоишь?
— Смотрю.
— Особенность этой гадюки в том, что она охотится не с земли.
— А откуда?
— С кустов, например. Выбирает ветку покрепче, обвивает ее и ждет. Появилась газель, она прыг ей на холку и зубы в шкуру!.. Все дела.
— Большую газель сожрать может?
— Может. Но охотится на мелких. Чтобы не больше десяти-двенадцати килограммов была.
— Как определяет?
— Это ты у гадюки спроси.
Соболь подозрительно скосился на друга и спросил:
