Вглядевшись в берег, Шутов ничего не увидел.
— Где? Я ничего не вижу.
— Спрятался за камень. Боится. Сейчас подойдем, он выйдет.
Разогнав катер, Танук выключил мотор. Въехав на песчаный пляж, судно застыло. После того как они с Тануком вышли, полицейский крикнул:
— Укильке! Эй, Укильке! Не бойся! Это хороший человек! Он тебе ничего не сделает! Все будет так, как я обещал!
Где-то осыпались камни. Обернувшись, Шутов успел разглядеть человека, стремглав бежавшего в сторону от них. Одет убегавший был в короткую меховую безрукавку и старые парусиновые бермуды. Обуви не было. Судя по смуглой коже и прямым черным волосам, это был инуит. Танук покачал головой:.
— Ну и Укильке… Всего боится.
— Почему?
— Кто его знает. Сколько я его помню, он всегда был такой. Пойдемте. Далеко он не убежит.
Подойдя к небольшой расщелине в скалах, Танук крикнул что-то на языке инуитов. Услышав ответ, перешел на английский:
— Да точно говорю тебе! Точно, Укильке! Это очень хороший человек! Очень!
В расщелине послышался шорох. Показалась рука, ухватившая край камня. Наконец вышел крепкий мускулистый парень, на вид не старше тридцати. Внимательно посмотрел на Шутова. Перевел взгляд на Танука. Снова на Шутова. Сказал на ломаном английском:
— Твоя не похож.
— Не похож? — спросил Шутов. — На кого?
— На начальника полиции.
— Все же я начальник полиции. Начальник полиции Минтоукука. Спроси любого здесь.
— Я живу в Униткаке. Никакого любого здесь не бывает.
— Ладно, Укильке, — сказал Танук. — Это начальник нашей полиции. Мистер Шутов. Мне ты можешь поверить. Веришь?
— Тебе? — Укильке надолго застыл, упершись руками в края расщелины. Склонил голову набок. — Тебе верю. Только знаешь, что такое чик-чик?
— Никто не сделает тебе чик-чик. Обещаю.
— Кого вы боитесь? — спросил Шутов. — Кто может вам навредить?
— Плохие люди.
— Какие плохие люди?
— Много плохих людей.
— Ты хоть раз их здесь видел? — спросил Танук. — Этих плохих людей?
— Нет. Моя… — Укильке запнулся. — Моя тогда ушла.
— Когда? — Похоже, вопрос Шутова застал Укильке врасплох. Вжав голову в плечи, тот несколько секунд молчал. Затравленно огляделся.
— Тогда. Я ведь уже все сказал Тануку. Ты полицейский, Танук. Скажи своему начальнику.
— Мистеру Шутову важно услышать это от тебя самого. Ты ведь сказал мне: ты видел, как там, наверху, сел самолет. И как потом этот же самолет взлетел. Теперь скажи это мистеру Шутову сам.
— Про самолет я не говорил.
— Про что же ты говорил?
Укильке долго стоял, кусая губы. Он явно избегал встречаться взглядом с Шутовым и Тануком. Наконец выдавил с неохотой:
— Это был не самолет.
— А что же? — спросил Шутов. Не дождавшись ответа, сказал: — Давно это было?
Это был главный вопрос.
— Давно. — Укильке моргнул.
— Как давно? Неделю назад? Месяц?
— Не неделю. Может быть, месяц. Точно я не помню. Все, я не буду больше ничего говорить.
— Мне ты сказал, это случилось накануне дня, когда твоя тетка Аяхта выдавала замуж Митику. Укильке? — Танук повернул лицо Укильке к себе.
— Да-а… — протянул Укильке. — Митика тогда вышла замуж за Сайука. Только я больше не буду ничего говорить. Танук, ты же мне обещал?
— Пожалуй, Укильке прав, — сказал Шутов. — Если он не хочет больше ничего говорить, пусть не говорит. Вот что, Укильке: ты умеешь ловить рыбу?
— Рыбу? — Укильке широко улыбнулся. — Я лучше всех на свете ловлю рыбу. Вам нужна рыба?
— Если честно, нужна. Где ты ее обычно ловишь?
— Да везде. Ее тут везде полно.
— Вот там, например? — Шутов показал вверх по течению. — У тех скал?
С этого места Укильке точно бы не увидел, как они поднимутся наверх. Взглянув по направлению его руки, Укильке кивнул:
— Там есть рыба. Хорошая рыба. Сколько вам наловить?
— Побольше. — Порывшись в карманах, Шутов протянул парню двадцатидолларовую бумажку. Посмотрев на нее, Укильке вопросительно взглянул на Танука; затем, после того как тот кивнул, взял купюру. Развернув двумя руками, стал рассматривать бумажку в позе, в которой обычно читают книгу. Сказал:
— Однако, очень много. Двадцать долларов.
— Так и рыба должна быть хорошей, — сказал Шутов. — Ловить начинай прямо сейчас, хорошо?
— Хорошо. А когда вы за ней придете?
— Когда… — Шутов посмотрел на Танука. — Наверное, завтра? Да, Танук?
— Завтра, — невозмутимо подтвердил Танук. — Завтра зайдем. Я лично зайду.
— Хорошо. — Еще раз посмотрев на купюру, как на книгу, Укильке спрятал ее в карман. — Моя теперь богатый. Пойду за снастью.
После того как они столкнули катер в воду и сели, Танук спросил:
— Куда?
— К дороге мертвых. Она ведь отсюда не видна?
— Нет. — Развернув катер, Танук почти тут же направил его к берегу. Глядя на надвигающуюся гору, Шутов спросил:
— Как я понял, туда, наверх, вы еще не поднимались?
— Нет. Про Укильке, который спьяну болтал на свадьбе о каком-то самолете, мне вчера под вечер рассказал двоюродный брат. На Униткак я подошел сегодня утром. Поговорив с Укильке, сразу же связался с вами. Подняться наверх я просто не успел бы.
— Правильно. Что — свадьба и ограбление банка по времени расположены где-то рядом?
— И то, и другое произошло в один и тот же день. Только свадьба началась утром, а банк ограбили ночью. В полицейской школе нас учили находить такие события. Чтобы человеку легче было вспомнить.
— Значит, Укильке был на этой свадьбе?
— Был. Если точнее, сбежал на нее. Брат сказал, в ночь накануне свадьбы Укильке в своей пещере не ночевал. Пришел к нему.
— Почему?
— Брат думает, Укильке чего-то испугался.
— Чего? Самолета?
— Может быть. Если это на самом деле был самолет. — Въехав на скорости на гравий, Танук вышел из катера. Кивнул в сторону каменного желоба: — Будем подниматься?
— Будем. — Шутов задрал голову. Высота была приличной. Но постараться стоило. Если Укильке не врал, неизвестный самолет совершил здесь посадку и взлет точно в день, когда «сессна» с грузом золота взлетела в аэропорту Фэрбенкса.
Каменный желоб в некоторых местах был настолько крутым, что казалось, он поднимается вверх почти вертикально. Но Шутов к лазанию по скалам был приучен с детства, да и Танук, судя по его движениям, нисколько ему в этом не уступал. Если не считать нескольких ушибов, наверх они взобрались без особых потерь.
После того как они остановились на самом верху желоба, Танук сказал, с трудом переводя дыхание:
— Сэр… Простите, я поражен вашей силой.
— А что?
— Так подниматься с раненой рукой… Вы силач.
— Ерунда. Никакой я не силач. Там, где я вырос, я к скалам привык еще мальчишкой. Скал у нас было полно. Где площадка?
— Там… — Танук показал рукой.
Пройдя сквозь окаймляющие горный монолит сосны, они вышли на пустырь. Судя по общему серому цвету, основу пустыря составляла каменная порода; лишь кое-где, заплатами, ее прикрывал земляной наст. Травы и цветы эдельвейса разрослись на этих пластах так густо, что закрывали землю без остатка. На взгляд Шутова, пустырь вполне мог подойти для посадки и взлета самолета средних размеров — при условии, если им будет управлять опытный пилот. Сделав вместе с Тануком несколько шагов по площадке, подумал: если здесь в самом деле недавно сел самолет, следы, которые он должен был оставить на почве, никуда не денутся. Никуда. Место здесь пустынное.
Пройдя немного, шедший впереди Танук присел. Изучив растущую под ногами траву, сказал:
— Знаете, что-то есть…
— Что?
— Похоже на следы самолета. Посмотрите.
Присев рядом, Шутов увидел полосу сбитой и вмятой в землю травы. Ясно было: не так давно, месяц-полтора назад, по этому месту прошло что-то тяжелое.
Достав нож, Танук осторожно срезал стебли. На открывшейся земле был хорошо виден фрагмент широкого отпечатка. Фрагмент явно имел сложную структуру.
— Видите? — спросил Танук.
Шутов видел. Это был отпечаток протектора.
Окончательно все встало на свои места, когда в конце площадки они нашли несколько глубоких дугообразных вмятин. Кое-где эти вмятины успели зарасти травой, но было ясно: их оставил самолет, развернувшийся здесь, чтобы взлететь снова.
Сидя вместе с Тануком на корточках над отпечатками, он некоторое время пытался понять, что сейчас чувствует. Вроде бы, по всему, он должен радоваться. Догадка, возникшая с самого начала, с момента появления ночных визитеров, подтвердилась. «Сессна», ускользнувшая от них в Фэрбенксе, могла крутиться где-то здесь. Но ему, лично ему, один только этот факт ничего не дает. Могла — ну и что? Вот если бы он смог каким-то образом выяснить, зачем эта «сессна» или просто какой-то самолет сел здесь, а потом взлетел, — другое дело.
