class="p1">– И что предлагаешь? – спросил Фадей.
– Убрать людей под благовидным предлогом.
– Под каким?
Ложкин задумался. И потом просиял:
– Военком поможет.
– Каким образом?
– Гражданская оборона.
– Чего?
– На заводе периодически должны проводиться всеобщие внезапные учения по действиям при химической атаке, бомбардировке авиации врага. Уже второй год их не было. Минута простоя завода – это огромные убытки. Вот и смотрят военные сквозь пальцы на эти учения. Но ничего не мешает их провести.
– Что для этого нужно? – спросил я.
– Областного военкома уговорить.
– Уговорим, – заверил я.
Областной военком – старый мой знакомец еще по Туркестану. Он понимает слово «надо» и в бутылку не полезет.
– Все, по коням. Времени не теряем, – я повернул ключ зажигания и тронул машину с места…
В этот же день военком позвонил директору завода и объявил, что по директиве из Москвы в четверг предстоят срочные внеплановые учения по гражданской обороне.
Выслушал полковник от директора «Пролетарского дизеля» немало теплых слов, плавно переходящих в истерику и угрозы. И что на военкома обязательно будут жаловаться по инстанции. И что тот со своей зарплаты станет убытки возмещать, а их будет столько, что правнуки останутся до пенсии в долгах перед государством. И что вообще тут вредительством попахивает. Но военком держался невозмутимо и только строго поинтересовался:
– Товарищ Алымов! Вы против того, чтобы завод был готов к внезапному нападению буржуазных стран? Время, знаете ли, грозовое. Ваше сопротивление может быть истолковано определенным образом. Так что кто из нас вредитель – это, знаете ли, вопрос. По нему можем проконсультироваться в НКВД. Мне туда звонить?
Тут директор погрустнел, припомнив, сколько народу на «Пролетарском дизеле» арестовали в последние два года, а заодно судьбу директора соседнего завода, который тоже что-то недопонял. Для порядка побурчал, что все равно будет жаловаться в Наркомат обороны. Но учения на указанное время наметил.
Учения предстояли массовые. В покое оставили только цеха непрерывных технологий. Литейный, например. Но они нам и не нужны были.
Ближе к делу я направился в одноэтажную пристройку к зданию нашего Управления. Там за дверью с номером одиннадцать открывалось длинное помещение, уставленное шкафами с образцами взрывных устройств, стены завешаны плакатами с какими-то таблицами, описанием бомб и гранат, а также химических реакций. В двух отдельных шкафах хранилось специальное саперное оборудование.
То были владения Леши Есина, нашего эксперта-взрывотехника, он же штатный сапер Управления. Бравый парень, из опытных армейских саперов. Мой человек. Я лично переманил его из полка РККА. Не раз проверял в деле. И он мне предан.
Леша – фанатик своего дела, млеющий при виде штатных и самодельных бомб. Обычно работой он не перегружен, но всегда рвался в бой, так что мы его привлекали на различные мероприятия в качестве боевой единицы. Когда я сказал ему, что предстоит поработать по профилю, глаза его азартно загорелись:
– Давненько я не брал в руки шашку! Что делать надо, Ермолай Платонович?
– Разминировать промышленный объект. Там тонна взрывчатки. Но для начала оперативным путем оценим угрозу.
– Отлично! – видно было, что он искренне радуется заминированному предприятию.
Я накачал его по поводу секретности:
– Никому ни слова. Понял? Даже самому Ежову.
– А Сталину? – хмыкнул Есин.
– Сталину можно. Если спросит.
– Да понял. Не агитируйте. Сделаем в лучшем виде. Хотите, язык себе откушу?
– Нельзя. Это твое главное достоинство…
Ближе к вечеру я объявил Гаевскому, что еду в Крутилинский район проверять сигнал по недостаче на складе оружия Осоавиахима, беру с собой Фадея, эксперта-взрывотехника и кое-кого из бойцов. Связь там такая, что черта лысого нас кто найдет. Я еще агентурным сообщением прикрылся – информация на самом деле была достоверная. А начальник Управления обожает ставить резолюции на агентурных сообщениях. Этот процесс символизирует для него допуск к тайным пружинам окружающих событий.
Конечно, ни в какой Крутилинский район мы не уехали. Я собрал в помещении тира весь «эскадрон» – мою личную гвардию – под предлогом проверки боеготовности и проведения внеплановых стрельб. Там точно никаких посторонних ушей нет.
– Сидите по кабинетам. Ждете сигнала, – инструктировал я. – Впереди серьезная боевая чекистская операция. Я позвоню и дам конкретные инструкции. Без моего разрешения из здания не выходить, пусть хоть год безвылазно просидеть придется. Никому ни слова, даже непосредственному руководству. Сегодня вы в моем распоряжении. Непонятки будут – ссылаетесь на меня.
– Есть, – как-то весело сказал старший внештатной группы захвата, любивший неожиданные авантюры.
– Ну а сейчас стрельбы, – Фадей вытащил из кобуры «ТТ» и, почти не глядя, с ходу поразил три мишени – прямо в десятку. – Кто лучше?
– Старая школа, – с уважением произнес старший группы.
Пара человек попробовали. Стреляли они хорошо, но до Фадея им далеко.
Я тоже уложил в мишени весь барабан моего старого доброго нагана. Терпимо. Даже получше, чем у бойцов «эскадрона», – рука бывшего разведчика до сих пор твердая. Но Фадей справляется куда лучше. Он прирожденный воин.
– Все, товарищи, – объявил я. – Стрельбы закончены. Всем зачет… По рабочим местам…
В назначенное время я, Фадей, взрывотехник Есин, лучший наш специалист по силовому задержанию сержант Измайлов и лейтенант Богданов, тоже хороший боец, выдвинулись на конспиративную квартиру около завода, числящуюся за Ложкиным. Тот ее активно использовал для встреч с агентурой. Ну и нам пригодилась.
Там нас уже ждал Ложкин. Он был невозмутим до окаменелости. Видно было, что весь на нервах, но могучим усилием воли держит себя в руках.
Мы привели себя в соответствующий обстановке вид. Нацепили рабочие робы. А я еще нахлобучил на голову строительную каску, чтобы меня ненароком никто не узнал.
Изначально была безумная идея – загримироваться, но Фадей только хохотнул:
– Грим никого до добра не доводил. Вблизи срисовывается моментом. И в толпе кто-нибудь сразу заорет: «Держите врага, у него бакенбарды отклеились!»
Я это знал. Но меня обуял какой-то мальчишеский азарт, который обычно приводит к появлению дурацких идей.
Закончив прихорашиваться, разглядел в зеркале настоящего кондового работягу. Эдакую органичную часть завода. Сам бы себя не узнал…
Еще раз обсудили мы порядок действий. Да и отправились на завод. Просачивались по одному, чтобы не привлекать внимание.
А дальше все по плану. Только рассредоточились, как зазвучал заводской гудок. Загрохотали громкоговорители: «Эвакуация. Гражданская тревога!»
Эвакуация шла не так быстро, как хотелось бы. Народ суетился, матерился – мол, план вместе с премией горит, а тут в игрушки играй. Но все же трудовая дисциплина и матерные понукания взяли верх. Цеха опустели.
Наша веселая компания собралась в коридоре. Плечо взрывотехника оттягивала холщовая сумка с необходимым арсеналом. Измайлов тащил с собой деревянную коробку с тяжелым
