Дослушав перевод, пленный юноша произнес несколько слов в ответ и презрительно улыбнулся.
– Что он сказал? – переспросил Иванов.
– Ругается, – ответил Виноградов. – Плохо ругается.
– Это напрасно. В таком возрасте надо больше уважать старших… Объясните ему, господин адвокат, что умирать можно по-разному. Можно умирать очень долго и больно. Так долго и так больно, что, в конце концов, захочется рассказать все, что знаешь, – но будет уже поздно. И никому не нужно… – покачал головой подполковник: – Кроме того, специально нанятые люди обязательно расскажут всем-всем вашим родственникам, друзьям и знакомым на побережье – конечно же, по большому секрету! – что вы оба очень помогли в нашем деле. Не выдержали пыток – и помогли. Так что, молодой человек, умереть героем не придется… А предателей не прощают, верно? И память о них остается очень плохая.
Виноградову понадобилось все самообладание, чтобы перевести эти слова по возможности невозмутимо. Выслушав его до конца, пленные обменялись взглядами – словно прощаясь перед далекой дорогой. Потом тот, что моложе, опустил голову и выдавил из себя короткую, звонкую фразу.
– Он говорит, что согласен.
– Молодец. Умный мальчик, – похвалил пирата подполковник.
– Слишком уж быстро, – недоверчиво покачал головой Виноградов.
– Посмотрим. Проверим.
В это время толстяк неожиданно обернулся к товарищу по несчастью и залопотал что-то на своем языке – быстро и неразборчиво. Однако раненый юноша сразу же оборвал его парой коротких, похожих на змеиное шипение звуков, после чего демонстративно закрыл глаза.
– Ну-ка, передайте карты… – распорядился подполковник Иванов.
Из рубки немедленно передали по рукам ворох штурманских карт, бумагу и несколько аккуратно и остро заточенных карандашей. Толстяк дернулся, было, навстречу, но, опережая его движение, кто-то из морских пехотинцев коротко ударил пленного тыльной стороной ладони в переносицу:
– Сиди уж, поросенок!
Очки отлетели далеко в сторону, прямо под ноги Владимиру Александровичу.
– Молодец, – похвалил своего бойца Иванов и опять обратился к юноше: – Не обращайте внимания, молодой человек. Прошу вас…
Раненый молча расправил разложенные перед ним листы. Достал откуда-то из середины знакомую карту, взял карандаш и в задумчивости склонился над столом. Некоторое время он молча разглядывал изображения отмелей, островов и извилистой береговой линии.
Потом отвел руку подальше – и со всего маху, стремительно, снизу вверх воткнул себе в глаз острый грифель.
Все произошло так быстро, что никто из присутствующих не успел среагировать. Карандаш вошел в мозг под углом, почти до самого основания, и Виноградову показалось, будто следующим, уже бессознательным и непроизвольным движением самоубийца попробовал вытащить его наружу… Впрочем, скорее всего, это была уже просто конвульсия умирающего организма.
Первым начал действовать подполковник. Прыгнув с места, он всей своей массой обрушился на толстяка, одной рукой накрепко обхватив его туловище, а другую борцовским захватом просунув под горло:
– Ур-роды…
Все сразу же засуетились, задвигались, зашумели… И только мертвый темнокожий юноша больше не дергался. Он сидел, навалившись на стол, вниз лицом, и из-под головы его на разложенные бумаги медленно вытекала густая, нечистая жидкость.
– Вот ведь, сукин сын! – громко выругался адвокат Виноградов и торопливо потянул на себя перепачканную кровью карту. При этом голова самоубийцы тихо стукнулась о полированный пластик стола. – Отличная реакция, товарищ подполковник! Только теперь ты хоть этого отпусти… пока не задавил.
Действительно, в данный момент толстячок, не по собственной воле оказавшийся в тесных объятиях командира спецназа, поразительно напоминал полузадушенную лягушку. Глаза его до неприличия округлились, лицо утратило кофейный оттенок и стало серым, а рот безуспешно пытался ухватить хоть немного воздуха.
– Нет проблем! – Было ясно, что подполковник Иванов опять контролирует ситуацию. Убедившись, что пленный приходит в себя, он кивнул в сторону кровоточащего трупа и распорядился: – Уберите это назад, к остальным. Пригодится… – А потом почти ласково потрепал толстяка по щеке: – Ну, что? Будем снова беседовать? Переведи!
Двое бойцов тут же занялись выполнением полученного приказа. Стараясь не пачкаться и не задевать окружающих, они выволокли самоубийцу в крохотную полутемную каюту перед моторным отсеком:
– Ап-п! – И почти невесомый труп сомалийского юноши легко опустился на сложенные вдоль палубы тела двух или трех пиратов, погибших на катере.
– Сделано, командир, – доложил один из морских пехотинцев, вернувшись. – Тоже мне, самурай нашелся…
Чувствовалось, что чужая смерть давно уже не вызывает у него ни малейшего уважения.
– Зря ты так, – покачал головой Виноградов. – Он красиво ушел. Как мужчина.
Боец пожал плечами и встал на свое место у переборки.
Пока он отсутствовал, в салоне наладилась вполне рабочая и деловая обстановка. Иванов с толстяком сидели уже не напротив, а рядом – бок о бок, – склонившись над свежими рукописными схемами и чертежами. Пленный не только на вполне сносном английском отвечал на вопросы. Он и сам о чем-то рассказывал – да так быстро и много, что подполковник иногда даже не успевал делать записи и пометки на карте…
* * *
– Ну что, господин адвокат, готов к труду и обороне?
– Всегда готов, товарищ подполковник!
– Да ладно тебе, – отмахнулся Иванов, сгоняя с лица довольную улыбку.
– Чему радуешься?
– Адреналин… Короче, ребята уже переключили бортовой компьютер на обратный курс. У них ведь там, оказывается, были записаны все координаты и прочая дребедень, чтобы возвращаться на базу.
– Понятно, – кивнул Виноградов. – Полетим, значит, на автопилоте… а потом что?
– А потом – как обычно. Придется пострелять.
В салон захваченного у пиратов катера из ходовой рубки высунулась радостная физиономия радиста:
– Связь установлена, командир!
– Сообщения закодированы?
– Так точно!
– Передавай, – распорядился подполковник.
Почесываясь, он поднялся со своего места и сделал несколько разминочных движений руками – при этом толстяк каждый раз вжимал голову в плечи и жмурил глаза.
Жалкое зрелище. И смех и грех.
– Да не бойся ты, жаба старая! Живи пока… Парни, а никто не хочет немного перекусить? Нет возражений? Ну, тогда проверьте на камбузе. У них тут наверняка должен быть приличный кофе…
К месту высадки катер приблизился поздним вечером.
Сумерки в этих широтах очень коротки, поэтому тонкая черная полоса береговой линии, показавшись на горизонте, почти сразу растаяла в наступившей темноте.
– Авантюра, – вздохнул Виноградов.
– Посмотрим…
Если верить тому, что рассказал толстяк, пресловутый и неуловимый Али Сиад Юсеф действительно находился сейчас у себя дома, на побережье, вместе с немногочисленной личной охраной, но зато с многочисленными женами, чадами и домочадцами. А на сегодняшний морской разбой, на перехват одинокой «Альтоны», которая должна была оказаться достаточно легкой добычей, он отправил любимого старшего сына Хусейна – так сказать, в воспитательных целях, чтобы наследник пиратской империи мог проявить себя в деле и набираться необходимого опыта.
– Ох, мама родная! – неловко повернувшись в тесноте салона, Владимир Александрович задел локтем приклад чужой автоматической винтовки: – Коммандос… смотри, не утони со всем этим железом.
– Постараюсь, – невозмутимо кивнул сидящий рядом морской пехотинец. Помимо винтовки и запасных магазинов, на плече у него висел похожий на игрушку пистолет-пулемет «стерлинг», а куртка бугрилась от дюжины рассованных по карманам ручных гранат. И еще, разумеется, пистолет за поясом, нож, индивидуальный пакет…
Впрочем, и сам Виноградов, и другие ребята из команды подполковника Иванова также очень напоминали сейчас рекламные экспонаты с выставки вооружений и специальной военной техники. Каждый подобрал себе экипировку по вкусу и по боевой задаче – благо, содержимое перенесенных с «Альтоны» ящиков предоставляло такую возможность практически без ограничений.
– Кому-то что-то еще не понятно?
– Все понятно, командир.
– Нет вопросов.
– Первый раз, что ли?
– Главное, чтобы не в последний, – в голосе подполковника не было и намека на шутку.
По мере приближения к берегу волнение океана почему-то усилилось. А может, это было связано и со временем суток – во всяком случае, катер все чаще подпрыгивал над водой, то и дело заваливаясь на борт от полученного тычка.
– Никого не укачивает?
– Нормально.
– Порядок…
В салоне и спальных каютах было накурено, тесно и душно. Однако наружу никто не высовывался вот уже больше часа: приказ.
