Оставив «уазик» на противоположной стороне Кызылсайской, Шимко и Вафадаров хорошо видели все, что происходило в тупике. Три дюжих молодца выскочили из ворот усадьбы Хошбахтиева, едва трейлер приблизился к ним. Кто это – сторожа, вышибалы, прислужники? – при доме простого водителя «Совтрансавто»?
Выгрузив из фургона более двух десятков мешков с миндальными орехами, добры молодцы – верткие, сильные, – извлекли пять картонных коробок, обтянутых полиэтиленовой пленкой. Достали и споро уволокли груз за стены дома-крепости. Аслан Хошбахтиев не торопил их, не подгонял словами. Он с безразличием стоял в стороне и потягивал сигарету. Когда дело было окончено, Аслан сел за руль и вывел трейлер из тупика. Вырулив на дорогу, погнал машину на транспортную базу – по назначению. Садек машинально взглянул на часы. На все про все у контрабандистов ушло полчаса. Под курткой у Шимко пискнула рация.
– «Кречет» слушает, – доложил прапорщик.
– Мы повели объект, – предупредил Суриков. – Вам оставаться на месте. Чтобы игрушки никуда не ушли.
– Вас поняли, остаемся на месте, – сообщил Шимко, и рация замолчала.
Взаимодействие экипажей было налажено неплохо. Два вечера подряд, когда солдаты уходили в кино, на спортплощадку погранотряда приходили четверо крепких мужчин. Никого ничему здесь учить не приходилось. Как нужно и как можно взять противника, как удержать его, если он все же пытается уйти от захвата, все четверо знали давно и не понаслышке. Здесь, на спортплощадке, они добивались только взаимопонимания. Двигались в сумерках, как тени, расходясь и сходясь в назначенном месте, следили за едва заметными жестами командира, менялись местами, то останавливались, то резко бросались вперед и все это беззвучно, тихо, отчего суточному наряду на проходной их действия казались бессмысленным кружением вокруг одного и того же места. Только сами участники кружения знали – то, чем они заняты, не игра. А если так кому-то кажется, то следует знать – в таких играх ставкой бывает жизнь.
Прощаясь после окончания последней тренировки, Суриков задержал руку прапорщика Шимко.
– Вы уж будьте добры, Сергей Павлович, расстарайтесь. Подберите лифчики для нас поудобнее.
– Да уж готово, Андрей Николаевич. Такие дела я привык загодя справлять. Бронежилетки новые, все как одна.
– Как со второй машиной? – спросил Садек.
– Вторая – моя, – ответил Шимко. – «Уазик». Я его отладил – зверь, а не мотор.
– Были на Афгане? – спросил Садек.
– А то! – без всякой рисовки бросил Шимко. – И я там гулял, и Телицин.
Садек протянул прапорщикам руку, и они положили на нее сразу две тяжелые мужские ладони.
Два часа ожидания тянулись с нудной томительностью. Под бронежилетами и пиджаками, их прикрывавшими, взмокли спины, дышать стало тяжко. В тупике Хошхал ничего существенного не происходило. Он словно вымер. С интервалом в сорок минут здесь прошли всего две женщины с сумками в руках. Одна помоложе, вторая старуха, похожая на старую горбоносую ведьму. Поглядев на нее, Шимко сказал задумчиво:
– Правы все же афганцы…
– В чем? – не понял сразу Садек.
– Они говорят, что с девушкой приятней беседовать, прижимаясь к ней, а со старухой лучше разговаривать через забор.
Садек усмехнулся.
– Это поговорка. У таджиков тоже есть такая.
Неожиданно на Кызылсайскую улицу со стороны центра выкатился серебристый лимузин иностранной марки. «Вольво» по виду определил Шимко.
– Внимание! – предупредил Садек, и прапорщик опустил голову на руль, изобразив крайнюю степень безразличия ко всему, что происходило вокруг.
– Это машина Акила Исфендиарова, – пояснил лейтенант. – Рядом с ним Аслан Хошбахтиев. Значит, встретились в городе.
Машина въехала в тупик и замерла перед калиткой в высоком дувале. Акил и Аслан вышли из лимузина, хлопнули дверцами и, не запирая их на ключ, вошли во двор.
– Долго не пробудут, – предположил Садек.
Из переулка появился Суриков – бородатый, неухоженный – бедный такому подаст, богатый его испугается. Вскочил в «уазик», сел рядом с Садеком. Сообщил:
– Мы тут рядом в переулке остановились.
Стали ждать дальше. Через полчаса из усадьбы вышел Акил Исфендиаров. Прошагал к машине, высоко неся гордую красивую голову. Темно-синий форменный костюм сидел на нем ладно, словно был приготовлен самой природой для этого сильного здорового тела. Акил шел так, чтобы даже случайный наблюдатель увидел и понял – нет этому человеку равных на этой пыльной узкой дорожке, называемой коча, но которая по праву могла бы именоваться дарзом – щелью. То ли дело улицы, которыми он, Исфендиаров, движется над землей! В солнечные дни, когда видимость миллион на миллион километров, летчик видит простор от Душанбе до Бухары – вот его размах.
Исфендиаров шел, держа в руке вместительный серебряный чемоданчик. Суриков, едва увидев его, облизал враз пересохшие губы.
– Этого будем брать? – спросил прапорщик Шимко, поигрывая крутыми плечами.
Суриков взглянул на него и улыбнулся: есть еще порох в украинских пороховницах! Пояснил негромко:
– Нет, Сергей Павлович. Дяде нужно срочно в Москву. Мы его лишать этой возможности не будем.
– Нехай летить, – милостиво разрешил Шимко.
Хлопнула дверца машины. Серебристый чемоданчик лег на темно-синее сиденье.
– Умеют жить люди, – чертыхнулся Шимко. – Сиденье под цвет штанов, автомобиль под цвет чемоданчика.
– Шимко, – урезонил напарника Садек. – Твой УАЗ тоже под цвет штанов – хаки. Заведи себе черный кейс…
– А и то верно, – согласился прапорщик. – Я даже не подумал.
Пыль, поднятая торжествующими колесами показного богатства, поднялась и опустилась на печальную землю бедности.
Едва «вольво» скрылось за поворотом, с другой стороны улицы показалась «Волга» ярко-синего цвета. Она двигалась осторожно, словно нащупывая дорогу.
– Это та машина, – сказал Суриков взволнованно и положил руку на плечо Садека.
– Какая та? – не понял лейтенант.
– Которая шла на меня первой ночью.
– Ха! – насмешливо воскликнул Садек. – Гордиться надо, товарищ из Москвы. Это машина лично сына товарища Утежана Бобоевича!
– Не может быть! – воскликнул Суриков.
– Все может. Это она. По цвету, по номерам, по сыну за рулем. Господин-товарищ Рахим Утежанович собственной персоной.
«Волга» торжественно вплыла в серую щель квартала.
– Теперь, как в сказке, – предположил Шимко. – Трое из ларца.
Будто по его заклинанию дверцы распахнулись и из них вышли три парня. Быстрым шагом двинулись в усадьбу Хошбахтиева. Некоторое время спустя они вернулись, неся по картонной коробке, затянутой полиэтиленом.
– Грузят, – констатировал Садек.
– Смотри, угадал! – съязвил Суриков. – Потому давай вылезай и дуй к телефону. Звони Эргашеву. Доложи, что мы решили завершать операцию. Груз у Хошбахтиева. Позволять его развозить нет причин. И предупреди, чтобы связались с авиаотрядом. Нельзя, чтобы до Акила Исфендиарова с земли дошли плохие вести. Пусть спокойно летит в Москву.
– Я до аптеки, – сказал Садек. – Там телефон-автомат.
Он вернулся через четверть часа. Суриков ни о чем не стал спрашивать, только вопросительно посмотрел на товарища.
– Там переполох, – доложил Садек. – Утром застрелился Бобосадыков.
– Что в отношении нас? – спросил Суриков так, словно его совсем не заинтересовала новость.
– Говорил с Джадаловым. Он разрешает брать.
– Слышали, мужики? – спросил Суриков прапорщиков. – Вот и все. Шашки к бою!
Из двора усадьбы вышли трое. То были Аслан Хошбахтиев, Длинный, которого Суриков и Садек уже видели на автозаправке, и секретарский сын Рахим Утежанович. Все разом сели в машину. Рахим взялся за руль. «Волга» мощно фыркнула и двинулась. Когда она выбралась из тупика и стала сворачивать направо, Шимко, лихо крутанув руль, выскочил на встречную полосу и встал поперек дороги. Завизжали тормоза. Трудно сказать, как бы потекли события, если бы водитель не выскочил из «Волги». Горячее сердце джигита Рахима, привыкшего к тому, что его появление на дороге заставляет всех остальных жаться к обочине, не позволило снести такого нахальства. Того, кто встал на его пути, надлежало хорошо проучить.
– Ти-мати! – обрушил на присутствовавших Рахим фразу, родившуюся в грязи, в дерьме подобранную и изрыгаемую любителями крепких слов по случаю неимения других. Замахнувшись, он бросился на Шимко, который показался ему вахлаком-недотепой. И вдруг, ничего не поняв, Рахим оказался на земле лицом вниз.
– Руки! – прозвучала команда, которая разъяснила все разом.
Подскочившие к «Волге» с двух сторон Суриков, Садек и прапорщик Телицин распахнулй дверцы машины.
– Руки за голову! Выходить по одному!
