– Короче, – оборвал его Батяня. – Ты сейчас все-таки не на исповеди, а мы не священники. Грехов тебе отпустить не можем. Можем лишь понять, как тебя угораздило их совершить. К чему ты клонишь?
– Я клоню к тому, что жажду отомстить за все издевательства, которые эти мрази чинили надо мною, – решительно заявлял недавний пленник. – Я хочу быть рядом с вами. Хочу так же, как и вы, держать в руках оружие. И мне неважно, что это будет – автомат, винтовка или просто нож. Все, что угодно, лишь бы отплатить этим головорезам за каждое мгновение нашего плена…
– Пфф, – издал Лавров специфический звук губами и очень своеобразно подбодрил освобожденного: – Конечно, будешь вместе с нами. С автоматом в руках. Или ты думаешь, что мы тебя освободили лишь для того, чтобы далее всю дорогу исключительно прикрывать твою задницу? Нет, конечно, это мы тоже будем делать. Все-таки миссия у нас такая. Но если ты сам нам в этом не поможешь, то мы можем и недоглядеть. Уяснил?
– Так точно, – по-военному ответил Слепцов и вдобавок к этому утвердительно кивнул. Десантники представились и представили свою спутницу. Затем все четверо обшарили галерею. Ничего особенного там не было. Они собрали оружие и боеприпасы убитых преступников. Лишним все это по-прежнему не было. Все могло пригодиться в дальнейшей борьбе. Да и как-никак снарядить Виктора тоже следовало. Когда все сделали, оставалось лишь найти способ выбраться на тропинку, по которой бандиты увели русских врачей. Батяня срочно засел за изучение плана местности и данных навигатора с издыхающим зарядом батареи.
Российских медиков снова гнали в режиме марш-броска. На этот раз ситуация усложнялась темным временем суток. В небе светила луна. Но ее тусклый отраженный свет был слишком слабым, чтобы в должной мере осветить горную местность. У бандитов имелось несколько фонариков. Однако они использовали их нерегулярно. В основном на сложных участках, где дополнительный свет был просто необходим. Иначе можно было свалиться или же уйти не туда, куда следовало. Не держали фонарики включенными не потому, что экономили батарейки, а под предлогом маскировки. Об этом своим подручным кечуа напоминал всякий раз. И когда кто-то из бандитов все-таки забывал об этом, он начинал шипеть, словно подколодная змея: «Ты что, сука, хочешь, чтобы враг нас заметил за несколько километров? Хорошо, если это будут те русские десантники. Они хотя бы по своим землякам стрелять не будут. И мы всегда сможем прикрыться любым из этих докторов. Но ты хоть представляешь, если нас выслеживают силы правительственных войск?! Хера с два они будут разбираться, кто тут идет. Расстреляют без разбора, как тогда ракетами с вертолетов лупили. Если тогда повезло унести ноги, то во второй раз может и не повезти». Бандит вырубал фонарик уже при первых словах главаря, но выслушивать приходилось всю тираду целиком. Громилы все время удивлялись, откуда у него берется столько сил и вдохновения, чтобы так долго говорить. Пленникам же было интересно другое. Услышав о русских десантниках, они питали надежды на то, что вот-вот придет спасение. Это придавало им сил. Однако в целом передвижение давалось медикам очень тяжело. Многие спотыкались о камни, сбивали ноги. Некоторые едва не падали. Бандиты хоть и обращали внимание на все это, тем не менее спуску пленникам не давали. Никаких поблажек, никакой жалости, никаких снисхождений. И если кто-то из русских пытался сетовать на самочувствие, в ответ звучали либо угрозы, либо одна и та же фраза: «Не сдохнете! Скоро будем на месте. Там и отдохнете». Устроить еще одну «сидячую забастовку» медики не решались. Слишком уж показательным стал для них случай с расстрелом их коллеги. Если уж тогда главарь не стал выяснять реальных причин потасовки, то теперь и подавно не начал бы выискивать инициатора протеста. Достал бы пистолет и грохнул первого попавшегося из числа русских врачей. По крайней мере такая картина представлялась едва ли не большинству пленников. Те же, кто, возможно, и хотел бы огрызнуться на конвоиров, чувствовали настроение большинства. Чувствовали и помалкивали. Так выходило дешевле. Бандитам самим было не так легко передвигаться исключительно бегом. Однако Сальваторе не позволял переключаться с бега на ходьбу. Единственное, он иногда разрешал немного замедлить бег.
К тому моменту, когда появились первые признаки рассвета, пленники успели проклясть всех и вся. Усталость была неимоверная. Каждый второй медик валился с ног. И, наверное, свалился бы и в буквальном смысле, если бы не поддержка товарищей и не постоянная угроза со стороны головорезов Хуана Антонио. Правда, вскоре вместе с забрезжившим рассветом пленники увидели впереди довольно большую деревню. Сразу возникли вопросы: погонят их в деревню или же ее придется обогнуть и продолжить путь дальше? Бандиты ничего не объясняли. Поэтому очевидного ответа у русских не было.
Недалеко от деревни маячила какая-то каменная постройка. На жилой дом она походило мало. На административное здание тоже похожа не была. Да и что могло делать административное здание фактически за пределами деревни! Чем меньшим становилось расстояние до него, тем более очевидным выглядел ответ. Бандиты гнали русских именно к этому каменному сооружению, в котором все отчетливее и отчетливее распознавался сарай. Даже тогда, когда до сарая оставалось совсем небольшое расстояние, бандиты продолжали гнать пленников в том же темпе, что и раньше. Видимо, не хотели, чтобы кто-то из сельчан заметил передвижения толпы. Да и главарь оставался злым и несдержанным всю дорогу. Материл и русских, и своих подручных. Ну, а подручные, в свою очередь, отрывались на русских.
Пленников в буквальном смысле затолкали в сарай. Кого-то руками, а кого-то прикладами автоматов. Кечуа, словно заговоренный, повторял: «Не дай бог вам поднять крик или устроить какой-то шум. Сарай, хоть и каменный, но вы-то все из плоти. А плоть очень хорошо воспламеняется». После того, как все пленники оказались в сарае, дверь за ними захлопнулась. Послышалась возня с замком. Прозвучали слова кечуа о том, что охранять русских надо как зеницу ока. Пленникам хотелось узнать, надолго ли их заперли в сарае и каким будет следующее место их пребывания. Спросить об этом у бандитов напрямую было слишком рискованно. Особенно при той зашкаливающей все пределы злости, которую источал главарь. Оставалось лишь слегка затаить дыхание и попытаться услышать, о чем снаружи громилы разговаривают между собой. Тот же Беспалый был уверен, что рано или поздно бандиты затронут эту тему в разговоре. И действительно, очень скоро один из верзил, поставленных охранять сарай, обратился к Сальваторе:
– Шеф, а сколько мы вообще их будем держать здесь?
– А тебе не по хрену? – послышалось в ответ. – Сколько надо, столько и будем. Может, день. Может, два. Может, неделю. Все зависит от того, когда правительственные войска уберутся к черту из провинции.
– А если они не уберутся? – несмелым голосом забитого школяра уточнил часовой.
– Это что, черт побери, за панические настроения?! – с полуоборота завелся индеец. – Уберутся как миленькие. Наш босс, сеньор Ботеро, уже придумал отличный ход, чтобы быстрее освободить провинцию от чрезмерного присутствия военных. Наша задача – пока держать русских под замком и не привлекать к этому месту лишнего внимания.
Врачи слушали это из-за стены, пытаясь представить, как бандиты смогут сохранить в тайне их нахождение здесь. Это казалось нереальным. Да и другие вопросы тоже возникали. Как ни странно, но один из таких вопросов озвучил кто-то из громил.
– Шеф, послушай, – говорил тот. – Мы-то, может, и продержимся здесь и несколько дней, и неделю. Это если поднатужиться. Но врачи скоро начнут загибаться потихоньку. Они и так вон сколько уже не жрали ничего. Как бы не скопытились. Особенно старички ихние.
По сути, этот простак был прав. Пленников не кормили и, как можно было догадаться, кормить не собирались. Хуан Антонио подтвердил это своей нервозной реакцией на слова подручного:
– А что это ты о них так волноваться стал?! Перебьются они без еды! Ничего страшного. В мире люди вон голодовки проводят. Неделями ничего не едят. И нормально. Живее всех живых. Если эти немного разгрузятся, то только спасибо нам скажут. За оздоровительный комплекс. Аха-ха-ха. С них хватит воды и буханки хлеба в день на всю братию. В деревне есть наши люди. С провиантом помогут. Вам всем бы о своих животах беспокоиться, а не за этих русских докторишек переживать. Чтобы больше я не слышал ни от кого из вас подобных речей. После всего, что произошло за последние сутки, нас совсем мало осталось. Но сколько бы нас ни было, мы должны выполнить приказ сеньора Ботеро. Поэтому охраняйте русских и ни в коем случае не жалейте их. Насколько они нас измучили своей гребаной несговорчивостью, настолько и мы можем относиться к ним с пренебрежением. Главное, чтобы никто из них не попытался удрать. Распылять силы и на охрану, и на ловлю беглецов у нас вряд ли получится. Поэтому, как только что-то подозрительное замечаете, сразу же проверяйте и пресекайте в самом зародыше. А с другой стороны, они столько бежали сегодня, что вряд ли у кого-нибудь из них найдутся силы, чтобы попробовать устроить побег.
