— Спасибо. Я готов.
Онсель начал допрос. Он говорил пс турецки, Мелия переводила — тут же записывая. Разительную перемену, произошедшую отношении к нему капитана Онселя, Миша почувствовал с самого начала допроса. Онсель задавал вопросы так же, как и в время прежних их встреч, привычны вежливо-суховатым тоном, однако ответы н эти вопросы выслушивал совсем по-другом; Теперь уже он не смотрел мимо Миши, так, будто заранее знал ответ, не пропускал мим ушей его слова, как раньше, а буквально впитывал, как губка, каждый оттенок Мишиных ответов. После первых вопросов стало ясно: Онселя в основном интересую взаимоотношения Миши и Масуда. Где, когда, при каких обстоятельствах они познакомились. Что их связывало — не только деловом, но и в личном плане. Какие услуги оказывал Миша Масуду и фирме «Масуд-арт». Каким образом фирма и лично Масуд расплачивались с Мишей за эти услуги. И та далее.
Один из вопросов, а именно: не было ли в отношениях Миши и Масуда чего-либо, что могло бы стать для Масуда причиной желать физического устранения Миши, — заставил Мишу ненадолго задуматься. Однако в конце концов он ответил, что таких причин не видит.
Все время, пока длился допрос, Миша ждал вопроса, который, как ему казалось, должен был быть для Онселя главным — вопроса об алмазах шаха. Однако со стороны Онселя не последовало не только этого вопроса, но даже намека, что его интересуют какие бы то ни было алмазы. Вообще же Миша, мысленно поблагодарив адвоката Исметчи, вовремя подсказавшего ему линию поведения, на все вопросы, даже самые коварные, отвечал без запинки. Собственно, он после данных Исметчи инструкций должен был лишь скрыть, что его и Масуда свели вместе именно алмазы шаха. Во всем остальном он мог придерживаться абсолютной правды. Что он и сделал. Он совершенно не кривил душой, когда подробно, с деталями описал встречу с Масудом в Одессе, поведал об обещанном Масудом вознаграждении, рассказал о том, как после звонка Масуду в Стамбуле, посредством которого он пытался выяснить недоразумение, возникшее в Зираат-банке, понял: Масуд его обманул. Закончил все это он сообщением, как, придя в банк снова, узнал, что обещанное за консультации вознаграждение, порядка восьмидесяти — девяноста тысяч долларов, Масуд, видимо опасаясь то ли скандала, то ли еще чего-то, на его счет все-таки перевел.
Когда допрос был окончен и Миша подписал протокол с двумя текстами, на русском и на турецком языках, капитан Онсель через переводчицу поблагодарил Мишу. Больше того, он пожал ему руку и, улыбнувшись, пожелал скорейшего выздоровления.
Примерно через час после ухода капитана Онселя и переводчицы в палату вошла Галя. На этот раз она пробыла с Мишей довольно долго, около двух часов. За это время Миша узнал множество интересных вещей. Он узнал, что с того самого дня, когда произошла их стычка с Бабуром, Галю, после того как Лиза улетела в Москву, перевезли на частную квартиру в одном из этих районов Стамбула. Перевез ее человек Юсифа; о том, что этот человек заедет за ней, ее предупредил по телефону сам Юсиф. Он сказал ей, что квартира, прислуга в квартире, еда, которую будет приносить прислуга, и вообще все уже оплачено. Квартира, по словам Гали, оказалась в высшей степени удобной, прислуга, пожилая турчанка, исполнительной и немногословной, вообще, по словам Гали, она не испытывает сейчас никаких неудобств и затруднений. Именно в эту квартиру она и собирается перевезти Мишу — после того, как он выпишется из больницы.
В потоке сообщений, почерпнутых из разговора с Галей, Миша выделил для себя важную новость —то, что ей сегодня звонил адвокат Исметчи. Он просил передать Мише, что полиции от него нужно теперь лишь одно: его участие в очной ставке с Масудом Масуд-оглы. Адвокат особо подчеркнул, что сделает все, чтобы эта очная ставка, участие в которой Миши для всех них крайне важно, прошла без осложнений.
«Вольво» затормозил около полицейского управления. Сидящая за рулем Галя обернулась. Посмотрела на Мишу; он сидел сзади рядом с полицейским. Ее взгляд показался ему напряженным; догадавшись об этом, она улыбнулась:
— Не падаешь в обморок?
— О чем ты. Готов хоть сейчас бежать кросс.
Полицейский, высокий парень, объяснявшийся с ним и с Г алей в основном с помощью жестов, кивнул: можно выходить.
Выйдя из машины и пройдя шага два, Миша понял: с заявлением насчет кросса он поторопился. Он был еще слаб. Ноги дрожали, колени подгибались. В какой-то момент он даже пожалел, что выписался из больницы именно сегодня, когда должен был принять участие в очной ставке.
Впрочем, остановившись на секунду перед входом, еще раз утешил себя: в повестке, которую ему вручил явившийся за ним полицейский, под турецким текстом стояла приписка по-русски — кто-то специально позаботился предупредить его на родном языке, что он вызывается не как подозреваемый, а как свидетель.
Провожавшая его Галя улыбнулась через силу:
— Ладно, иди. Буду сидеть в машине. И честить тебя во все корки. Хорошо?
— Да, конечно. Ругай сильней. Должно помочь.
— Мишенька, я боюсь… А вдруг…
Он понял, что она имеет в виду. Вдруг они заберут его снова.
— Не бойся. Все будет в порядке.
Проходя вместе с полицейским по коридору, подумал: конечно, Масуд запросто мог вляпаться в уголовную историю. Сообщение Исметчи об этом его нисколько не удивило. Но ведь если он, Миша, имеет какое-то отношение к этой истории, — а, видимо, полиция считает, что он его имеет, раз вызывает его на очную ставку, — то единственное обстоятельство, которое могло связывать в этом смысле его с Масудом, были алмазы шаха. Но пока нет никаких признаков, что турецкая полиция проявляет хоть какой-то интерес к этим алмазам. Во всяком случае, Онсель о них даже не заикнулся.
Полицейский постучал в одну из дверей; дождавшись отзыва, приоткрыл створку. В комнате за этой дверью за столом сидел капитан Онсель. Снял телефонную трубку, переговорил с кем-то. Положил трубку, вышел из комнаты. Сделал знак — и они уже втроем двинулись по коридору.
Метров через десять, у другой двери, Онсель знаком отпустил полицейского. Открыл дверь, они с Мишей вошли.
Миша увидел переводчицу Мелию, рядом с ней дюжего полицейского с карабином через плечо, за ним — сидящего на стуле Масуда. Галерейщика Миша узнал с трудом: обычно холеное и самоуверенное лицо Масуда сейчас выглядело некоей безжизненной маской. В обведенных темными кругами глазах стояла пустота. На появление Миши галерейщик почти не прореагировал; он лишь на секунду скользнул по нему безразличным взглядом — и тут же снова бессмысленно уставился в противоположную стену.
Встав из-за стола и сделав шаг в сторону Миши, Мелия кивнула:
— Добрый день, господин Каменский. Вы доставлены сюда для проведения очной ставки. Вы это знаете?
— Знаю. Мне вручили повестку.
— Если не трудно, дайте мне ее.
— Пожалуйста. — Достав из кармана повестку, Миша протянул бумажку Мелии. Мельком взглянув на бланк, Мелия положила его на стол.
— Отлично. В связи с тем, что вы и второй участник очной ставки, господин Масуд Масуд-оглы, свободно говорите по-русски, я могу для вашего удобства задавать вопросы на русском языке. Лишь в случае необходимости переводить сказанное на турецкий — для господина капитана Онселя. Вы не возражаете?
— Нет.
— Тогда начнем с заполнения протокола очной ставки. Отвечайте на вопросы по очереди.
Сев за стол, Мелия начала задавать ему и Масуду вопросы, аккуратно занося ответы в протокол. Миша ждал всевозможных подвохов со стороны полиции. К тому же он был готов к тому, что Масуд без всякого стеснения начнет его оговаривать. Однако, к его удивлению, вопросы, задаваемые Мелией, оказались в высшей степени простыми. Практически после инструкций, данных ему адвокатом Исметчи, и допроса, проведенного Онселем, к каждому из этих вопросов он был подготовлен. Со стороны Масуда также не последовало никаких оговоров и того, что в просторечии зовется подлянками. Самое же главное во время очной ставки никто, ни Онсель, ни Мелия, ни Масуд, ни словом не обмолвился об алмазах шаха. Так, будто их не существовало в природе.
Лишь однажды во время очной ставки воз никло некоторое напряжение — после того как Мелия, обращаясь к Масуду, спросила:
— Признаете ли вы, что, войдя в сговор с сообщниками, собирались убить господине Каменского?
Масуд после этого вопроса застыл, разглядывая стену. Наконец сказал:
— Я лично не собирался его убивать. Этс была их инициатива.
Сволочь, подумал Миша, он не собирался… Ясно, все было задумано Масудом. Идея была его, Бабуру оставалось лишь выполнит намеченное. Паскуда…
Мелия перевела ответ Онселю. Тот сделал замечание, тут же переведенное Мелией:
— Никто не говорит о том, что вы собирались убить господина Каменского лично. Речь идет о заговоре, в который вы вступили вместе с сообщниками. Одной из целей этого заговора было, по вашим же показаниям, устранение нескольких лиц. Физическое устранение. Признаете ли вы, что в число этих лиц входил и господин Каменский?
