— В общем, ты можешь сказать Ростовскому, что его «смотрят», — завершился Костя. — Рот тебе не заткнешь, это факт. Но теперь ты знаешь, к каким последствиям это может привести.
— Да ладно вам! — Васины щеки уже вовсю алели, как отсвет пожарного зарева на высохшем за лето заброшенном мясокомбинате. — Что ж я, по-вашему, совсем дикий? Я прекрасно понимаю, что такое оперативная необходимость!
— Вот и славно, — пробурчал уже давно поглядывающий на часы Глебыч. — Тогда хорош трепаться, и пошли заниматься делом…
Глебыч открыл машину Ростовского — на этот раз как родную, буквально на два счета, Вася юркнул на заднее сиденье и шурупом ввинтился под чехол. Записку забирать не стали — нельзя исключать такой вариант, что сегодня Ростовский за машиной не придет.
Остальные уселись в комитетский микроавтобус, Глебыч занял место водителя. Он сегодня дежурит: развозит всех «задержавшихся по служебной необходимости», потом возвращается и ночует в Исполкоме.
Дежурство — атавизм военного образа жизни. В принципе нет необходимости круглосуточно держать в штаб-квартире дежурного офицера: охрана на уровне, опасаться несанкционированного проникновения пока что не приходится, мгновенно решать внезапно возникающие задачи на новом месте не доводилось и вряд ли доведется в ближайшую пятилетку… А просто привыкли. Как-то не укладывается в голове, что можно организовать служебно-боевую деятельность без графика дежурств и надежного товарища, дремлющего у телефона на казенном диване. Привычка — вторая натура.
Встали подальше, у выезда, приготовились к долгому ожиданию. А зря приготовились: дисциплинированный Ростовский прибыл в восемнадцать тридцать — ровно через полчаса после окончания рабочего дня.
— Значит, собственно в спальню не пустили, — удрученно заметил Костя. — И еще вопрос: вообще взяли или нет?
— Если бы это сказал Вася, это было бы нормально, — укоризненно заметила Лиза. — Вроде бы такой мудрый, с ученой степенью… Если не в курсе, напомню: даже у мозамбикских павианов существует период ухаживания. Пусть маленький, плохонький — но сразу никто не запрыгивает.
— У Васи тоже существует, — оживился Глебыч. — Помните, в доме отдыха — два с половиной часа ухаживал…
— Да я совсем не про то! — смутился Костя. — Что вы к словам цепляетесь? Имеется в виду, что не удалось с ходу преодолеть дистанцию отчуждения. Товарища не пустили ближе, держат пока на расстоянии.
— Период ухаживания, — упрямо повторила Лиза. — Придется запастись терпением: некоторое время будут привыкать друг к другу, она будет к нему присматриваться, оценивать, сравнивать фактический образ со своей романтической фантазией…
Ростовский что-то спросил у стражей на входе. Стражи, заблаговременно предупрежденные, проверили документы, положительно сделали ручкой. Никого нет, все ушли домой, но машину можете забрать — разрешили.
Через пять минут машина Ростовского свернула за угол, проехав совсем близко от комитетской «Газели». Вслед за ней тотчас же, этак ненавязчиво и элегантно, пристроилась вынырнувшая откуда-то из переулка темная «Мазда» (вечернее освещение, колер определить трудно) и ровненько пошла на границе визуального контроля.
— Есть контакт, — удовлетворенно заметил Глебыч. — Ну все, давайте по домам. Прямо по дворам развозить не буду — мне еще Васю подбирать…
А Вася лежал, прикинувшись огнетушителем, на заднем сиденье и напряженно размышлял: как бы покорректнее заявить о своем присутствии? Люди на такие вещи реагируют по-разному. Даст от неожиданности по тормозам — а движение тут очень даже оживленное, будет ДТП… Может, пискнуть: типа, я не мышка-наружка, а автомобильный хомячок Вася…
— Ну давай, рассказывай, — буднично предложил Ростовский, не повышая тона и не поворачивая головы.
— Давно заметил? — Вася в два приема выбрался из-под чехла и лег на сиденье головой к правой двери, свернувшись калачиком.
— Как сел, сразу.
— Прямо-таки сразу… — обескураженно пробурчал Вася. — Назад вроде не смотрел, сидел ровно…
— Просто почувствовал.
— Что почувствовал?
— Постороннее присутствие. Если ты не в курсе, я некоторое время был офицером спецназа, а потом целых десять лет работал опером.
— В курсе… Если заметил, почему не реагируешь?
— А чего тут реагировать? Валить меня пока вроде бы некому и не за что. Это главное. С этими я сегодня целый день кувыркался, им нет смысла на заднем сиденье валяться. Остается единственный вариант. Так что — здравствуй, Вася Крюков!
— Оп-па… Откуда инфо?
— А больше некому. Мне Костя с Петрушиным все уши про твои похождения прожужжали. Так что я с тобой вроде бы как давно и крепко знаком. Машинка у меня не шибко габаритная. Костя, например, на заднем сиденье вряд ли поместится в лежачем положении, не говоря уже о Петрушине…
— Ну, понял. Записку прочел?
— Ага.
— В общем, все сурово и непросто, сам понимаешь.
— Понимаю. Если заметили — я даже ни разу не позвонил сегодня.
— Да, насчет этого ты молодец. «Хвост» за нами есть?
— Ты знаешь, как ни странно — не заметил. То ли квалификацию теряю, то ли хлопцы мастера.
— «Хвост» есть. У тебя маяк в тачке. Едут спокойно на двойной дистанции, по маяку.
— Так… Понятно теперь, почему я их не замечаю… И давно поставили?
— Не знаю. Нашли сегодня.
— Серьезные ребята. И вообще, я с такой организацией впервые в жизни сталкиваюсь. Все настолько мощно и солидно — аж дух захватывает… Ты пишешь?
— Пишу. Костя сказал, твои эмоции нужны. Тембр и все такое прочее.
— Ну-ну… А он не сказал, как мы теперь связь держать будем?
— С завтрашнего дня начинаешь бегать «пятерку».
— Бегать «пятерку»… Дело хорошее, но, боюсь, у меня теперь не будет времени…
— По утрам. Подъем в шесть ноль-ноль, и вперед.
— В шесть ноль-ноль?! Ну вы даете… Я же «сова»! Вся физнагрузка всегда — во второй половине дня, это правило номер один. В последний раз утром бегал лет пятнадцать назад, когда еще взводом командовал. Да и они (короткий кивок за окно) могут всполошиться. Если ведут давно — это будет эксцесс. Не бегал, не бегал — и на тебе, побежал вдруг…
— Придется потерпеть, брат, — Васе, кажется, нравилось выступать в роли сурового и беспощадного инструктора. — Других вариантов просто нет. Товарищи вас слушают, пишут все, будут разбирать потом. Утром мать спросит, куда собрался спозаранку, ответишь: бегать. А ты ж не бегал никогда! А теперь буду. Теперь, мама, это у меня единственная доступная физкультура. После того, как меня отовсюду поперли и нагрузили по горло разными ответственными обязанностями по перевозке крутых вип-персон. Скажешь это с грустью в голосе…
— Вот так прямо «с грустью»?! Ну вы даете…
— Других вариантов нет, — напомнил Вася.
— Ладно, разберемся с этим… Дальше что?
— Дальше — думай маршрут.
— Маршрут утренней пробежки?
— Да. Думай место, где можешь на ходу сорвать кулончик.
— Кулончик?
— Вот такой, — Вася снял с шеи шнурок с цилиндриком в кожаном чехле — МР3-плеер с диктофоном, на который в настоящий момент писалась их беседа, и протянул руку меж сидений.
— MP3-плеер, что ли?
— Ну да, типа того… В общем, я повешу в том месте, где покажешь. Думай также место, где потом повесишь, в конце пробежки. Я заберу.
— То есть ты будешь каждый день ездить в Дмитров?
— Да.
— Ну, с таким же успехом можно передать из рук в руки и не надо никуда вешать…
— Исключено.
— Почему?
— Риск. За тобой наблюдают. Даже если очень хорошее место выберешь — все равно риск остается. А так — ты пробежался, никого нет, я тихонько забрал — и все. Держи карту, — Вася просунул меж сидений подробную схему Дмитрова и пачку фломастеров.
— Вот так прямо сразу?!
— А чего ждать? Думай, на светофоре будем стоять — поставишь отметки. Фонари вон повсюду, светло, как днем. Потом подробно опишешь мне эти места, дашь ориентиры. На всякий случай думай пару резервных пунктов, мало ли…
Родной город Валера знал как свои пять пальцев: ему хватило трех светофоров, чтобы нанести обстановку и подробно объяснить, что это за места.
— Ну вот, самое главное сделали, — Вася упрятал схему за пазуху и облегченно вздохнул. — Да, совсем забыл!
— Чего?
— Пока бегаешь, надо все наговорить на диктофон. Ну, какие новости, твои впечатления, ощущения…
— Да неужели?! А я думал, его сосать или жевать надо!
— Гы-гы… Молоток! А еще там будут вопросы. Прежде чем наговаривать, послушай — Костя будет задавать вопросы, которые его интересуют.
— Вот, блин, жизнь пошла…
— В смысле?
— Не далее как сегодня утром мы спокойно разговаривали без всяких там диктофонов — и ни одной собаке до этого не было дела.
