Дверь с металлическим скрипом отворилась, и Урусов увидел Сорокину.
Точнее сказать, едва узнал Елену Сорокину в отощавшей, бледной как смерть женщине, которая выглядела на добрые сорок лет. «Ну, эк за двое суток доконали ее», — подумал про себя Урусов и кивком приказал охраннику выйти. Подойдя к двери, он сунул ключ в замочную скважину и дважды повернул.
— Садитесь, Сорокина. — Он указал рукой на стоящий посреди комнаты стул, а сам сел за письменный стол. — Я хочу задать вам несколько вопросов касательно вашего начальника Владислава Геннадьевича Игнатова…
Он сделал многозначительную паузу. Долгий опыт общения с арестованными, осужденными, обвиняемыми и заключенными самого разнообразного психологического склада научил Урусова некоторой тактике разговора. Самое главное в этой тактике было умение успокоить, потом усыпить бдительность собеседника, а затем загнать его в ловушку внезапным вопросом. Так он решил действовать и на этот раз.
Первый вопрос заставил Сорокину психологически подготовиться к разговору об Игнатове. Но Урусов резко сменил тему.
— Скажите, на даче на Никитиной Горе вы давно живете?
— Полгода, — неуверенно ответила Лена, не глядя на него.
— Вы родственница Игнатова?
— Я няня его дочери.
— У него ведь сын…
Ее губы вздрогнули. «Так, — довольно подумал Урусов, — попал».
— Его сын погиб. У него осталась дочь.
— А каким образом вы совмещаете обязанности няни и личного секретаря гражданина Игнатова?
Она не ответила и, впервые подняв взгляд на Урусова, твердо произнесла:
— Почему меня здесь держат? Меня в чем-то обвиняют?
Урусов на мгновение растерялся. Опять она за свое!
— Вас обвиняют, во-первых, в хранении наркотиков, а во-вторых и в-главных, в пособничестве криминальной деятельности Игнатова Владислава Ген…
— Наркотики мне подбросили! Если вы провели экспертизу того пакета, вы не могли найти там отпечатков моих пальцев!
— Оставим пока тему наркотиков! — раздраженно отрезал генерал Урусов. — Меня интересует ваше участие… ваше соучастие в преступной деятельности Игнатова! Сколько вы были его секретарем?
— Три недели…
— За эти три недели через ваши руки наверняка проходили бумаги, документы… вы были свидетельницей разговоров Игнатова… о финансовых операциях, которые проходили мимо бухгалтерии «Госснабвооружения». Так?
— Нет! — твердо, даже чуть насмешливо ответила Лена. — Я не имею отношения к финансовым вопросам. Однако мне известно, что у «Госснабвооружения» вся бухгалтерия белая. Мы имеем дело с министерствами, и, если уж вы хотите покопать нас на предмет черных финансов, попробуйте копнуть, например, в Министерстве обороны.
— Ты меня не учи, поганка, как мне работать! — вскипел Евгений Николаевич и, схватив девушку за локоть, с силой сжал. — Отвечай на вопросы! И не рассуждай тут! Ты жила на Никитиной Горе пять месяцев. За это время Игнатов там ночевал постоянно?
— Постоянно, — спокойно сказала Лена, не делая ни малейшей попытки вырваться из стальных тисков.
— Так, — Урусов немного успокоился и выпустил худой локоть, на котором тут же вылезли синяки — следы от его пальцев. — Ты должна была заметить, был ли у него там… ну, скажем, тайник, где он хранил особо важные документы, деньги…
— Был! — вдруг громко воскликнула Лена и криво улыбнулась. — Был у него тайник. В дупле дерева. Он в том дупле хранил фантики от конфет!
Урусов подскочил на стуле и со всего размаха влепил ей оплеуху. Удар был настолько силен, что Лена рухнула со стула на пол. В голове у Урусова мелькнула похожая сцена: комната на втором этаже ресторана Речного вокзала, наглая девица в майке, из-под которой дерзко торчат две высокие сиськи… Он тогда славно ее уделал.
Евгений Николаевич почувствовал, как по бедрам побежал похотливый огонек. Но нет, надо хоть что-нибудь вызнать у этой шлюшки. Он поднял Лену за руку, усадил на стул и, нависнув над ней, тихо сказал:
— Отвечай на вопросы, паскуда. Для тебя же лучше. Отвечай! Не умничай. А то я тебя на кол посажу — клянусь, падла, на кол посажу — прямо жопой! Где у Игнатова на даче тайник? Где он хранит общак? Ты знаешь, паскуда, что он рецидивист, вор в законе, убийца? Кого ты покрываешь, дура? Тебе тут, в СИЗО, что, хорошо? Хочешь на настоящую женскую зону загреметь? Я это удовольствие тебе устрою. Там тебе это СИЗО раем покажется! Говори, падла! Где у Варяга там тайник?
У Лены из носа хлынула кровь. Она положила руки на стол и бессильно уронила лицо на ладони. Урусов тряхнул ее за плечи, потом, собрав в кулак волосы на затылке, резко поднял голову: Сорокина была в обмороке.
Евгений Николаевич обвел взглядом комнату в надежде найти графин с водой. Ни хрена! Он с усилием откинул обмякшее тело Сорокиной на спинку стула и рывком распахнул серый тюремный халат, Под халатом у нее ничего не было — только две упругие груди с темными кружочками бугристой кожи вокруг крупных розовых сосков. Урусов положил правую ладонь на одну грудь и сжал. Потом взялся левой рукой за другую грудь. Затем стал неистово мять их, гладить и щипать.
Сорокина застонала.
Генерал порывисто сорвал с нее халат. Его взору предстало молодое девичье тело — все в синяках от многочисленных побоев. На полных ляжках с внутренней стороны виднелись свежие багрово-синюшные пятна. Он повалил бесчувственное тело на пол, поспешно скинул с себя одежду и уверенно направил свой мгновенно восставший клинок по излюбленному маршруту. Его охватил бешеный восторг. Никогда ему еще не доводилось трахать такую девку — то ли спящую, то ли мертвую… Они почти всегда сопротивлялись, визжали, царапались, кусались, дрались… Но эта, которая была безмолвна, податлива и покорна, возбудила его так, как никакая раньше.
Он вторгался в нее как не знающий усталости механический поршень. Через несколько минут Евгений Николаевич возлег на нее всем своим весом, продолжая мять руками раскинувшиеся груди: он сводил их вместе, разводил, поглаживал коричневые круги вокруг сосков. щипал гладкую кожу, точно надеялся привести Сорокину в чувство. Но она лежала с закрытыми глазами и только вся содрогалась в такт его мощным толчкам. Наконец наступила блаженная разрядка.
Урусов встал на колени и, тяжело дыша, поднялся. Сорокина лежала, раскинув руки на полу, и не шевелилась. Ну вот, не хватало еще! Он набросил на нее халат. В сущности, он зря проехал сто километров. Эта сучка ничего ему не сказала, да и могла ли она что-то сказать? Знала ли она хоть что-то важное для него? Вряд ли. Он бросил на нее хмурый взгляд. Ну, поднимайся, что ли. Чего так валяться…
Девушка шевельнулась. Нащупала халат, села, сунула руки в рукава. Не глядя на своего мучителя, завязала пояс, встала пошатываясь…
Евгений Николаевич застегнул брюки, расправил свитер на груди и глухо бросил:
— Ну что ж, как хочешь, Сорокина. Хочешь молчать — молчи. Пеняй на себя!
***
Черная служебная «ауди» весело бежала по ленте шоссе. Евгений Николаевич сидел на заднем сиденье, уставившись в окно. День прошел впустую. Надо сегодня дозвониться Сапрыкину и постараться выведать, не дал ли он параллельно кому-то задание взять Варяга и пошмонать у него на даче. Конечно, этот кремлевский шакал ничего ему напрямую не скажет, но генерал Урусов тоже не лыком шит — догадается, по голосу догадается, по тону… Придется самому искать. Тем более что по крайней мере один помощничек у него имеется — За-кир Большой. На него и надо будет сделать ставку.
Благополучно слиняв от тупых ментов, Николай Валерьянович первым делом известил о случившемся своего верного помощника Сергея Абрамова. Чижевский настрого запретил ему или кому-нибудь из их команды появляться возле его злосчастной квартиры, где наверняка уже произвели обыск и выставили засаду. На всякий пожарный случай Николай Валерьянович имел одну тайную «явку» в Сокольниках-в старом, давно предназначенном на слом доме, откуда еще не все жильцы выехали. Там он буквально за гроши приобрел двухкомнатную квартирку на пятом этаже, где теперь и обосновался. Именно здесь он время от времени проводил оперативные совещания со своими бойцами.
На следующее утро Чижевский собрал их в Сокольниках, и они начали вырабатывать план поисков Игнатова. Понимая, что в условиях, когда пропавший начальник службы безопасности «Госснабвооружения» объявлен в розыск — об этом Николай Валерьянович узнал из утренних теленовостей, — его контакты в силовых ведомствах оказались на неопределенное время заморожены. Ну кто, в самом деле, из заслуженных работников МВД или ФСБ станет сотрудничать с человеком, даже пускай и старинным приятелем, попавшим в черный список спецслужб! Так что приходилось рассчитывать только на свои силЫ и возможности.
Впрочем, не только. Будучи в курсе сложных отношений Владислава Геннадьевича с криминальными кругами, Чижевский знал, что из крупных авторитетов Игнатова поддерживают питерские, которых «построил» новый тамошний смотрящий Филат, и смотрящие некоторых небольших среднерусских городов, например Саша Турок, смотрящий Твери. И Чижевский решил выходить на них, поскольку больше ему ждать помощи было неоткуда. В Питере это мог сделать только один человек — Сержант.
