Метрдотель сжал сотовый телефон в ладони и ткнул поочередно семь кнопочек, буркнув: «Сейчас расскажу». Поднеся трубку к уху, он через несколько секунд проговорил:
— Тутпришли,интересуются вчерашним.Изорганов.
***
После этого суперкраткого разговора он заметно повеселел.
— В этом зале был банкет. Заказ на двенадцать персон. Скромно, но со вкусом. Рыба, овощи, немного мясных блюд. Водка, прохладительные, без вина и шампанского, — как по-заученному затараторил он. — Игнатов был. Вернее, человек, которого вы описали. С ямочкой на подбородке. Фамилию не знаю. Имени не слышал. Вон там сидел! — И Филимонов указал на среднее место с правой стороны. — А когда и с кем уехал — простите, не знаю. Я же тут не стоял. Ничего не видел.
— И шума не слышали? — Чижевский мигнул Абрамову: мол, готовься, всякое может случиться.
— Какого шума? — с невинным видом осведомился Филимонов.
— Разговора на повышенных тонах. Или там борьбы, драки… — впервые за все время вступил в беседу Абрамов.
Метрдотель покачал головой:
— У нас приличное заведение. Мы следим за порядком.
И в этот миг плотно закрытая дверь в банкетный зал распахнулась, и через дверной проем ввалились четверо коротко стриженных пацанов. Наверное, та самая охрана о которой только что упомянул метрдотель. Они были похожи на сборную областного центра по вольной борьбе: все, плотные, с хорошо накачанными плечевыми мышцами, солидными брюшками, вдобавок у двоих были перебиты носы.
Впечатление об их принадлежности к одной команде подчеркивалось одинаковой, как униформа, одеждой: на всех были светло-голубые застиранные джинсы и коричнево-белые рубашки-поло. На толстых шеях поблескивали массивные золотые цепи.
— Эти, что ль, интересуются? — грозно шагнув вперед, брякнул первый — обладатель самого объемистого брюха.
Метрдотель Филимонов вскочил и отпрянул к стенке.
— Эти! Эти! Игнатова им какого-то подавай!
— Вы откуда, орлы? — нагло усмехаясь, обратился к Чижевскому брюхастый.
— Из ментуры? Че-то я вас не узнаю. Хотя со всеми ребятами из нашего ОВД лично знаком.
Николай Валерьянович с интересом смерил взглядом брюхастого, потянулся было за гээрушной ксивой, но передумал и перевел взгляд на бледного Филимонова.
— Ну что же вы! Только-только у нас разговор склеился, а вы за подмогой!
— Фильтруй базар, папаша! — рявкнул толстяк. — Посидел, отдохнул — и вали! Обедать не получится — санитарный день.
Брюхастый мотнул толстой волосатой рукой, нагреваясь схватить Чижевского чуть не за лацкан пиджака. Но бывший военный разведчик опередил его, перехватил руку в воздухе, резко вывернул ее вбок и рванул на себя. Раздался неприятный хруст брюхастый взвыл, и его толстое лицо с перебитым носом съежилось.
Пацаны брюхастого на секунду остолбенели от неожиданности, чем не преминул воспользоваться Абрамов: он отскочил в сторону, зажав в одной руке стул, а другой в одно движение выхватил из-за пазухи свой старенький ТТ.
— Мы не из ментуры, ребята, — спокойно пояснил он. — Мы хуже! Стойте смирно — и останетесь при своих. Стреляю без предупреждения на поражение.
— Ну ладно! — прохрипел брюхастый, присев на корточки: Чижевский не отпускал его перекрученную руку, закинув ее высоко вверх. — Все, начальник, все! Отпусти. Поговорим по-хорошему.
Бросив опасливый взгляд на пистолет Абрамова и потирая руку, брюхастый сел на свободный стул.
— Игнатов, говоришь? Не знаю — был тогда, факт. А потом куда-то слинял — часов в восемь.
— Один? — Чижевский тоже сел, развернув свой стул спинкой вперед, чтобы в случае чего его можно было бы схватить обеими руками и превратить в грозное оружие.
— А хрен его знает. Может, один. А может, и нет.
— Он уехал на своей машине? — Чижевскому было известно, что служебная машина Владислава тоже бесследно исчезла. Во всяком случае, вчера вечером, вернувшись к ресторану, Абрамов не заметил черной «ауди».
— Не видал. А какая у него тачка?
Чижевский пропустил вопрос мимо ушей.
— Вы, видимо, в вестибюле стояли. И должны были видеть…
Он не закончил фразу, потому что два пацана в полосатых рубашках-поло вдруг с рычанием набросились на Абрамова, заломили ему обе руки за спину, и один из нападавших попытался вырвать у него из руки пистолет Грудастый тоже вскочил. Его глаза мгновенно налились кровью, и он прохрипел:
— Мочи их, ребя, мочи их на х…й! Я их обоих ща живьем закопаю в подполе!
Но Абрамов уже успел применить свой фирменный прием: он резко присел на корточки, увлекая за собой обоих. Те потеряли равновесие и едва не повалились на него сверху, но Абрамов вдруг резко выпрямился, врезав головой сначала по носу первому, а потом второму. «Ребя» от неожиданности выпустили пленника, но одному из них, у которого из разбитого носа ручьем хлынула кровь, все же удалось выбить у него ТТ — пистолет с грохотом отлетел в угол банкетного зала.
Абрамов прыгнул за ним, но метрдотель Филимонов оказался проворнее — он подхватил пистолет и направил его на Абрамова. И в ту же секунду грянул выстрел. Пуля, визгнув в метре от виска, пробила оконное стекло.
— Ты что наделал, идиот! — заорал отставной майор, мотнув головой. — Считай, ты уже покойник! — Он в прыжке выбросил вперед правый кулак и впечатал его метрдотелю в челюсть. Голова Филимонова откинулась назад, и затылок глухо ткнулся в стену. Видимо, удар Абрамова был настолько силен, что Филимонов выронил пистолет и съехал по стене на пол.
С грохотом захлопнулась дверь. Раздался лязг замка. Дверь заперли снаружи.
Абрамов подобрал пистолет и огляделся. В банкетном зале они остались втроем: Чижевский, он и бездыханный Филимонов.
— Надо делать ноги, Николай Валерьяныч! — тяжело Дыша, заметил Абрамов.
— «Ребя» дернули за подкреплением.
Чижевский кивнул:
— Да, надо уходить. Можно сказать, задание сорвано. — И, помолчав, добавил:
— По моей вине. Видно, слишком засиделся в офисе. От оперативной работы отвык.
За запертой дверью в банкетный зал послышался топот ног и возбужденные голоса. Абрамов подскочил к пробитому пулей окну и недолго думая, саданул по нему стулом. Раздался звон разбитого стекла. Сорвав со стола плотную белую скатерть и обмотав ею руку, отставной майор быстро отбил торчащие из рамы осколки и вылез наружу. Чижевский последовал за ним.
Они оказались во внутреннем дворике позади ресторана. Дворик был огорожен невысокой кирпичной стеной. Судя по аккуратно прочерченной на асфальте белой разметке, это была парковка. Железные воротца стене — въезд на парковку — были распахнуты. На парковке стоял одинокий черный джип.
— Товарищ полковник, ручаться не могу, но, по-моему, я именно этот джип видел в тот вечер. Он как раз, отъезжал от ресторана. Очень торопился!
— Да? И что? — скептически спросил Чижевский.
— Да ничего… — пожал плечами майор и махнул рукой. — Нам на выход — туда!
Но Чижевский замешкался. Его взгляд наткнулся на что-то знакомое. В первую секунду он не понял, что там. Только машинально зафиксировал это на асфальте. Он нагнулся и поднял разорванный черный шнурок с болтающимся на нем темным серебряным крестиком.
Он мог поклясться, что это крестик Владислава Геннадьевича.
Гиава 23 В окна комнаты, задрапированные белыми непрозрачными занавесками, струился солнечный свет. Комната была обставлена дорого и со вкусом: кожаный диван-уголок, два глубоких кожаных кресла, дубовый журнальный столик, в углу японский телевизор с огромным экраном. Собеседники сидели напротив друг друга, через стол. Урусов, расстегнув генеральский китель, внимательно изучал лицо Закира Большого, ища в нем признаки то ли испуга, то ли вины. А Закир, закинув ногу на ногу и широко раздвинув плечи, сохранял невозмутимое спокойствие, хотя, по правде сказать, он отнюдь не был спокоен. Урусов внезапно позвонил ему сегодня утром на мобильный и приказал — именно приказал, а не предложил — встретиться на «нейтральной территории».
Для беседы со своим информатором Евгений Николаевич выбрал издательство «Щит и меч», в котором он числился «литературным консультантом». Офис издательства на Остоженке был очень удобным местом для встреч генерала со своими «кадрами».
— Я что-то никак не пойму, — с расстановкой проговорил Евгений Николаевич, — куда это все слиняли. Ты Закир, мне сам говорил, что раньше десяти ваш съезд не закончится. Мои люди были там в половине пятого, а сходняком там и не пахло… — Он замолчал, испытующе глядя на законного вора.
Тот не отвел глаза, а, наоборот, так пристально смотрел на генерал-полковника, что, казалось, хотел прожечь его взглядом, — Я сообщил все, что знал, — спокойно ответил Закир. — Для меня то, что случилось вечером, стало полной неожиданностью…
— А то, что случилось на Никитиной Горе, тоже стало полной неожиданностью? — повысил голос Урусов. — Группа захвата прибыла на дачу к восьми, а там уже было все подчищено! Ни тайника, ни дачников — никого! Куда это они все подевались — нянька, девчонка?
