Секретарша откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
– Вы позвонили – если это действительно вас он приглашал к себе домой – в два часа. После этого мистер Дональд продиктовал письма, одно на бумажную фабрику, второе сенатору Киферу насчет изменений в почтовых правилах, и... ах, да! Около трех он вышел, минут на двадцать. А перед уходом выписал чек.
– На чье имя?
– Не знаю, но я видела, как он писал.
– Где его чековая книжка? Он носил ее с собой?
– Она здесь. – Девушка вскочила, обошла вокруг письменного стола и потянула верхний ящик. – Заперто.
Я подошел, разогнул скрепку для бумаг и, помогая лезвием ножа, открыл ею ящик.
Девушка достала тонкую плоскую чековую книжку Первого Национального банка. На последнем корешке было проставлено 5000. Больше ничего. Никаких имен. Никаких объяснений.
– Он ушел с этим чеком, – спросил я, – и его не было двадцать минут? Можно успеть за это время в банк и обратно?
– До банка всего пять минут.
– А что еще произошло перед тем, как он выписал чек? Подумайте. Писем не приносили? Звонил ему кто-нибудь?
– Дайте вспомнить. – Она опять закрыла глаза. – Он диктовал письма и... Ну и дура же я! Ему позвонили по телефону. Он сказал: «Да, я могу быть в десять, но очень ненадолго». Потом он сказал: «Очень хорошо, в десять». Больше он ничего не говорил, только несколько раз «да, да».
– С мужчиной говорил или с женщиной?
– Не знаю.
– Подумайте. По голосу можно понять разницу.
Она подумала и сказала:
– Тогда с женщиной.
– Кто раньше ушел с работы – он или вы?
– Я. Я вам говорила, что мой отец – секретарь мистера Илайхью. У них с мистером Дональдом на конец дня была назначена встреча – что-то насчет финансовых дел газеты. Отец пришел около пяти. Кажется, они собирались вместе обедать.
Это было все, что могла мне сообщить Луис. Она сказала, что не может объяснить, как Уилсон оказался на Харрикейн-стрит. Она ничего не знала про миссис Уилсон.
Мы обшарили стол убитого, но не откопали ничего полезного. Я навестил телефонисток и ничего не узнал. Час я поработал с посыльными, редакторами и прочими служащими, но ничего не выкачал и из них. Как сказала секретарша, свои дела Уилсон держал при себе – и в этом не знал равных.
В Первом Национальном банке я занялся помощником кассира по фамилии Олбури, молодым, приятного вида блондином лет двадцати пяти.
– Я заверял чек для Уилсона, – сказал он, когда я объяснил, что мне нужно. – Пять тысяч, на имя Дины Бранд.
– Знаете, кто она такая?
– Да, конечно! Я ее знаю.
– Можете что-нибудь о ней рассказать?
– Пожалуйста, с удовольствием. Вот только я уже на восемь минут опоздал на встречу...
– Тогда, может быть, поужинаем вместе?
– Прекрасно, – сказал он.
– В семь часов в «Грейт Вестерн»?
– Договорились.
– Я уже исчезаю и отпускаю вас, только скажите, у нее открыт здесь счет?
– Да, и сегодня утром она получила по чеку деньги. Чек в полиции.
– А где живет эта дама?
– Харрикейн-стрит, дом 1232.
Я сказал «так, так», потом «ну, до вечера» и ушел.
Следующую остановку я сделал в муниципалитете, у шефа полиции.
Шеф Нунан был толстяком с круглым добродушным лицом и зелеными глазами. Когда я сказал, чем занимаюсь у него в городе, он как будто обрадовался и предложил мне рукопожатие, сигару и стул.
– Ну, – сказал он, когда мы расположились поудобнее, – теперь говорите, кто выкинул эту штуку.
– Я умею хранить тайны.
– Я тоже, – весело заверил он сквозь клубы дыма. – Так что вы предполагаете?
– Трудно гадать, особенно когда нет фактов.
– Факты выложить недолго, – сказал он. – Вчера, перед закрытием банка, Уилсон заверил чек на пять тысчонок на имя Дины Бранд. Вечером его продырявили пулей калибра 8,13 недалеко от ее дома. Те, кто слышал стрельбу, видели возле трупа мужчину и женщину. А на следующее дивное утро вышеуказанная Дина Бранд депонирует вышеуказанный чек в вышеуказанном банке. Ну?
– Кто такая эта Дина Бранд?
Шеф стряхнул пепел на середину стола, помахал сигарой, зажатой в толстых пальцах, и сказал:
– Порочная голубица, как сказал бы поэт. Шикарная потаскуха, первоклассная золотоискательница.
– Вы уже были у нее?
– Нет. Сперва надо сделать еще пару заходов. Мы приглядываем за ней и ждем. Это я вам не для разглашения.
– Ясно. Теперь послушайте. – И я рассказал ему о том, что видел и слышал вчера, пока ждал Дональда Уилсона у него дома.
Когда я кончил, шеф выпятил толстые губы, тихонько свистнул и воскликнул:
– Ну и ну, интересные штучки вы рассказываете! Так у нее туфля была в крови? И она сказала, что мужа не будет дома?
На первый вопрос я ответил: «Так мне показалось», а на второй «Угу».
– А вы после этого с ней говорили? – спросил он.
– Нет. Я шел к ней сегодня утром, но молодой человек по имени Талер забежал туда первым, и я отложил визит.
– Мать честная! – Его зеленые глаза заблестели от восторга. – Это что же, у нее был Шепот?
– Вот именно.
Он швырнул сигару на пол, встал, оперся пухлыми руками на стол и перегнулся ко мне, излучая восторг.
– Ну, вы и поработали, – промурлыкал он. – Да ведь Дина Бранд живет с этим Шепотом. А теперь давайте-ка поедем и побеседуем с вдовой.
Мы вышли из машины шефа полиции у дома миссис Уилсон. У первой ступеньки шеф задержался на секунду и взглянул на черный креп над звонком. Потом сказал: «Что делать – приходится», – и мы поднялись на крыльцо.
Миссис Уилсон не особенно жаждала этой встречи, но если шефы полиции настаивают, их обычно принимают. Этот шеф настаивал. Нас провели наверх в библиотеку, где сидела вдова. Она была в черном. В ее голубых глазах сквозил лютый холод.
Мы с Нунаном по очереди пробормотали соболезнования, и затем он приступил к делу:
– Хотелось бы задать вам несколько вопросов. Вот, например, куда вы ездили вчера вечером?
Она неприязненно взглянула на меня, затем на шефа, нахмурилась и высокомерно произнесла:
– Можно узнать, почему меня допрашивают?
Пока я вспоминал, сколько раз в жизни я слышал эту фразу – слово в слово, интонация в интонацию, – шеф, не обратив ни малейшего внимания на вопрос, благодушно продолжал:
– И потом еще, у вас на туфле оказалось пятно. На правой, а может, на левой. В общем, на какой-то было.
Верхняя губа у нее начала подергиваться.
– Вроде все? – спросил у меня шеф. Не успел я ответить, как он прищелкнул языком и снова обратил к миссис Уилсон свое добродушное лицо. – Чуть не забыл. Еще вопрос – как вы узнали, что ваш муж не вернется домой?
Она, пошатываясь, поднялась на ноги, – рука, которой она схватилась за спинку стула, побелела.
– Надеюсь, вы извините...
– Да, пожалуйста. – Шеф сделал широкий жест своей мясистой дланью. – Не будем вас беспокоить. Вот только куда вы ездили, и насчет туфли, и откуда вы знали, что он не вернется. Да, и, пожалуй, вот еще что – зачем сегодня утром у вас был Талер?
Миссис Уилсон опять села, пытаясь сохранять самообладание. Шеф поглядел на нее. Улыбка, в которую он старался вложить побольше сердечности, образовала на его жирном лице странные складки и бугры. Немного погодя плечи у нее обмякли, подбородок коснулся груди, спина согнулась.
Я подвинул стул и сел напротив.
– Придется рассказать, миссис Уилсон, – сказал я как можно более сочувственно. – Такие вещи надо объяснять.
– Вы считаете, я что-то скрываю? – с вызовом спросила миссис Уилсон. Она снова выпрямилась и произносила каждое слово очень тщательно – разве что слегка шепелявила. – Да, я уезжала. На туфле была кровь. Я знала, что мой муж мертв. Талер приходил в связи с его смертью. Я на все ответила?
– Это мы и так знаем, – сказал я. – Мы просим объяснить.
Она опять встала и рассерженно воскликнула:
– Мне не нравится, как вы со мной обращаетесь. Я отказываюсь подвергаться...
Нунан сказал:
– Да пожалуйста, миссис Уилсон, только уж тогда попросим вас проехать с нами в полицию.
Она повернулась к нему спиной, сделала глубокий вдох и стала бросать мне в лицо:
– Когда вы ждали здесь Дональда, мне позвонили. Звонил мужчина, он не назвался. Сказал, что Дональд поехал к женщине по имени Дина Бранд с чеком на пять тысяч долларов, и дал мне ее адрес. Я поехала туда и стала ждать в машине, когда появится Дональд. Потом увидела Макса Талера, я знаю его в лицо. Он подошел к дому этой женщины, но входить не стал. Прошел мимо. Тут вышел Дональд. Меня он не заметил. Я этого и не хотела. Я собиралась ехать обратно, чтобы очутиться дома первой. Едва я включила мотор, как услышала выстрелы и увидела, что Дональд упал. Я выскочила из машины и побежала к нему. Он был мертв. Я словно обезумела. Тут появился Талер. Он сказал, что если меня здесь найдут, то скажут, что это я убила Дональда. Талер заставил меня бегом вернуться к машине и уехать домой.
В глазах у женщины стояли слезы. Сквозь их пелену она изучала мое лицо, явно пытаясь понять, как я воспринял всю эту историю. Я ничего не сказал.
