Ничего подобного. Он не пришел в себя до сих пор, раз не понимает, почему не бросил чемоданчик в той квартире. Зачем он волок его с собой? Ответ на этот вопрос нужно поискать в джунглях тех ощущений, которые Санька испытал, войдя в комнату незапертой квартиры.
Кирилл Сергеевич Желябин в мае отпраздновал свой тридцатипятилетний юбилей и два года пребывания в должности начальника отдела по раскрытию тяжких преступлений. Так уж получилось, что эту должность он принял в тот день, когда вступил в возраст Христа. Это не было подарком, в том, что Желябин займет это место, никто не сомневался. Кирилл был опером от бога.
Утром двадцать девятого января 2005 года он прибыл на работу и вошел в свой кабинет, как обычно, раньше всех своих сотрудников. Если его подчиненные являются к половине девятого, за десять минут до утреннего селекторного совещания, то Желябин считал своим долгом приходить на работу в восемь. Утром это единственный способ быть информированнее подчиненных, а нет начальника более жалкого, чем начальник, не знающий, что произошло минувшей ночью.
Едва он вошел в дежурную часть, чтобы получить эту информацию, как тут же стал объектом внимания.
– Кирилл, – обрадовался ему, как старому должнику, старший оперативный дежурный по ГУВД. – Очень хорошо! Очень!
Это должно было означать для начальника «убойного» отдела, что ночь, уходя, оставила следы.
– Пять минут назад прилетело сообщение со Столетова, что в квартире обнаружен нехороший труп, – подтвердил догадку дежурный.
– Чем он нехорош? – Людей, встречающих его подобными заявлениями, Желябин также не жаловал приветствиями.
– Перерезанным горлом, – чихнул простывший за ночь капитан. – Старуха из соседней квартиры вышла кошку выгулять, смотрит – дверь в квартиру напротив распахнута. Кошка шмыг туда… – Он не удержался и еще раз чихнул. – Будь все проклято… Покричала хозяев у порога и зашла. Группа уже уехала.
– Кто покричала и зашла? – уточнил майор, который из повествования, перемешанного с чиханием, ничего не понял. – Кошка?
– Да какая, блин, кошка?! Бабка зашла! Пошла кошку из хаты выуживать, зашла в комнату, а там мурка ее сидит, как у водопоя, и мазню кровавую с пола слизывает!
– Что ж она, старая, кошку голодом морит? – нахмурился Кирилл. Настроение было испорчено.
Дежурный разозлился. Последние два часа его мучил приступ ринита, и еще не хватало, чтобы над ним изгалялся начальник «убойного» отдела. Не бог весть какая шутка прозвучала, но беспрестанно чихающему капитану она показалась откровенным издевательством.
– Короче говоря, Желябин… Я сообщаю, что группа из райотдела вместе с тобой уже там. А-а…
– Группа давно выехала?
– Семь минут…
Выходя на улицу к служебной «девятке», майор на ходу позвонил Владу Георгиеву, самому толковому из всего своего штата, и сел за руль. Вчера было ножевое. Но оно было в два часа дня, и вчера был понедельник, чем можно было такое происшествие оправдать. Чтобы для «убойника» понедельник не был тяжелым днем? А сегодня вторник, и все сначала.
Кирилл прикурил сигарету и тронул машину с места.
На Столетова он прибыл, когда там уже вовсю кипела жизнь, если такое определение уместно при наличии трупа. У подъезда толпились старушки и обсуждали ночное происшествие, на площадке второго этажа находились те, кто покрепче нервами. В квартире работала группа из райотдела. Собственно, она не работала, а добивала последние часы дежурства. В поте лица, не скрывая этого, трудился следователь прокуратуры Кировского района Игорь Мацуков. Все присутствующие из разряда лиц, носящих погоны, Желябину были хорошо известны.
Поздоровавшись с кем нужно и растолкав плечами тех, кому здесь было делать нечего, Желябин шагнул в комнату и… снова полез в карман за сигаретами.
– Ориентировочное время смерти? – быстро справился он у следователя.
– Эксперт говорит, что между двумя часами ночи и тремя, – не поворачивая головы, бросил Мацуков. – Здравствуй, Кирилл.
Кивнув, майор милиции шагнул в комнату. Узнав, что эксперт работу закончил и что теперь можно труп крутить и осматривать остальным, кто не ленится это делать, он присел и распахнул пиджак убитого.
– Других повреждений нет?
– Есть, – заметил судмедэксперт и с треском снял окровавленные перчатки. – Шесть пальцев, по три на каждой руке, сломаны.
– Пытки? – уточнил Кирилл.
– Моральная сторона дела – не моя компетенция. Я констатирую факты. Мизинец, безымянный и средний пальцы на каждой руке раздроблены тяжелым тупым предметом. Возможно, вот этим бронзовым канделябром.
Выпрямившись, Желябин подошел к предмету, на который указал эксперт. Перед ним на столике стоял массивный двухрожковый подсвечник. Взяв его в руку, майор стал бродить по комнате, заглядывая на все плоские поверхности.
– Где ты его нашел? – спросил он у эксперта.
– Я его не искал, – вместо него, не отрываясь от протокола осмотра, среагировал Мацуков. – Я его обнаружил производством осмотра. На компьютерном столе был.
– Лежал или стоял? – Желябин, любящий точность формулировок, за что его ненавидели все опера и следователи ГУВД, поморщился.
– Стоял, лежал… – поморщился в ответ следователь. – Какая разница? Понятно, что он был перенесен на компьютерный стол! Ты видел где-нибудь, чтобы у компьютера подсвечник располагался?
– Так стоял или лежал?
– Стоял.
Удовлетворенно качнув головой, Желябин обошел, не выпуская канделябра из рук, все помещения.
– Интересно, – заметил он, когда вернулся. – В квартире везде сантиметровая пыль, даже на клавиатуре, а места, где бы чистотой светилась поверхность, нет. То есть этот подсвечник не стоял нигде. Интересно…
– Что тут интересного? – устало произнес Мацуков и уперся взглядом в майора. – Ну, что тут интересного?
– То, что нож, который они взяли на кухне, чтобы резать горло жертве, они унесли с собой, а подсвечник, которым ломали пальцы, бросили. – Желябин повертел головой. – Ты на кухне был? Там подставка для ножей стоит, на ней капли крови. Значит, кто-то сначала пальцы ломал, потом решил взять на кухне нож. А кровь на подставке осталась, потому что на руки берущего она попала из открытых переломов на руках трупа. Ножа, самого большого, для разделки мяса, нет. И свежие следы на пыльной поверхности подставки остались.
Потом он склонился над кучкой вещей, изъятых у покойного. Набитое евро и рублями портмоне, ключи от квартиры, золотой перстень.
Открыв паспорт, вздернул брови.
– То есть этот товарищ – не местный?
Мацуков махнул рукой районному оперу, и тот выудил из толпы желающих посмотреть на работу российской милиции старуху в платке.
– Она труп обнаружила, – предугадывая течение мысли Желябина и желая оградить себя от всех последующих вопросов, сообщил следователь.
Через десять минут разговора Кирилл понял одно: квартира сдавалась в течение года, постояльца видели редко, примерно раз в неделю, женщин не водил, пьянок не устраивал.
– Пьянки он, по всей видимости, устраивал вне квартиры, и неплохие, – заметил из угла комнаты курящий эксперт. – Спиртом от покойного несет – «реакция Раппопорта» отдыхает…
Желябин отправил Георгиева устанавливать хозяев квартиры, а сам направился туда, где, по его мнению, руки следователя еще не побывали. В прихожую. Но убиенный, вероятно, отличался большой аккуратностью, поскольку все карманы верхней одежды были пусты. Кирилл вывернул их наружу, и в них не оказалось ни табачных крошек, ни обычных для таких мест скатанных в комочки пылинок и ниток.
Вернувшись к трупу, он не удержался от вопроса, достаточно ли тщательно обысканы карманы пиджака и брюк.
– Все осмотрено, Желябин, – улыбнулся настойчивости Кирилла Мацуков. – До трусов. Они у него, кстати, белые в голубую полоску. Слава богу, скоро я от тебя отделаюсь.
– В каком смысле? – удивился майор.
– Мы дали ориентировку в Москву, а оттуда сообщили, что к нам едет столичный «важняк». Через час он будет здесь, а пока велено отсюда не выходить и руками ничего не лапать.
– Кто это – «мы»? – уточнил Желябин, который сразу воспринял идею появления в его городе столичного следователя Генпрокуратуры как вызов. Хотя зря спрашивал. Понятно, кто дал ориентировку об убийстве – Мацуков с прокурором.
Прижав губами сигарету и прищурившись от пыхнувшего в глаза дыма, Желябин с упорством сумасшедшего склонился над трупом и стал шарить у того по карманам.
– Тебе же сказано – не надо лишней инициативы, – еще раз предупредил следователь. – Все равно «горячие следы» давно остыли. Так что не ершись. Жди «важняка».
Но майор и не думал останавливаться. Через минуту поисков он выпрямился, сжимая в руке клочок белой бумаги.
– А это что такое? – показал он находку следователю.
– Черт тебя побери, Кирилл, – взвился Мацуков. – Это фискальный чек! Что с того?
