– Ты его и не забывал! – перебил Антон. – А я думаю, зачем он с собой пустую спортивную сумку взял?!
– Правильно, – невозмутимо согласился Меньшиков. – Капитанов у нас нет. Да и мы не генералы. Два ящика, конечно, нам не по здоровью, но от пары «Гессера» я бы не отказался. У гостиницы я заметил чудное кафе. Люди в него заходят и тут же выходят, вынося в пакетах «Гессер». Захватим по паре и пойдем «ящик» смотреть. Кстати, сегодня, кажется, ЦСКА играет.
Беспечному убийству времени, которым они занимались с самого утра, рано или поздно должен был наступить конец. Заполняя паузы, Антон несколько раз пытался уточнить, в каком суде и какого города работает Меньшиков, однако тот лишь отмахивался и, смеясь, повторял:
– Слушай, давай хоть сегодня об этом не будем! Из Воронежа я. Из районного суда. Вечером и побеседуем на ненавистные темы – о повышении зарплаты, о новых законах, о проблемах Терновского и Воронежских судов. Устал я, как собака, Антон Павлович. Десять месяцев без перекура…
Струге согласился. Он сам-то из отпуска вышел лишь два месяца назад, а что такое работать в процессах год без перерыва, знал не понаслышке. Разговор ушел в сторону, благо тем хватало внеправового поля. И продолжался до выхода из станции метро на проспекте Вернадского. Теперь, когда Струге убедился в том, что, познакомив с Меньшиковым, судьба скрасила его одинокое существование в самом большом городе страны, он был спокоен. Однако это спокойствие длилось лишь до того момента, когда новые хорошие знакомые появились перед входом в гостиницу. И тогда Антон вспомнил слова друга детства, прокурора транспортной прокуратуры Тернова Пащенко. Тот произнес их в трубку, предварительно извинившись, что не сможет проводить судью на вокзале:
– Струге, вы – носитель штаммов неприятностей. Остерегайтесь в Москве всех мест, где свет тускл, а прохожие – подозрительны. Когда вы не в мантии, ваш внешний вид напоминает мытищинского авторитета. Москва – не Тернов. Там сначала мозги вышибут, а потом начнут устанавливать личность и решать – нужно было мозги вышибать или погорячились… И это… На Тверскую не заглядывай. Через нее даже бабушки переходят не просто так, а со смыслом. Так что не стоит им помогать и спрашивать, что им еще нужно. Что им нужно, я тебе по приезде расскажу…
Струге тогда запомнил лишь вторую часть наказа. Сейчас же, видя перед крыльцом «Кометы» белую «Газель» с синей надписью «Прокуратура РФ» и «Мерседес» ГУВД Москвы, он дословно вспомнил часть первую.
Заволновался и Меньшиков. Это означало, что Струге ошибиться не мог. Двое судей одновременно никогда не ошибаются. Эти автомобили привезли не новых постояльцев. Глядя на сосредоточенные лица заполнивших холл людей в штатском, Струге сделал единственно верный вывод. Слова Пащенко оказались пророческими. Теперь оставалось убедиться – насколько.
Войдя в холл, Струге и Меньшиков тут же попали в поле зрения заполнивших зал людей. Судя по всему, основное действо происходило на каком-то из верхних этажей, так как на первом суетились молодые сотрудники. Окинув их взглядом, Струге сразу понял, что перед ним оперативники из уголовного розыска.
– Куда вы направляетесь? Ваши документы?
– Мы судьи, – ответил Антон, вынимая из кармана удостоверение. – А направляемся в свой номер. Если позволите, конечно…
– На каком этаже вы проживаете? – не унимался сыщик лет тридцати на вид. Из команды внизу он, вероятно, был старшим.
– На десятом, – не глядя на чересчур серьезного оперативника, Струге обошел его и направился к лифту.
– Вам придется подождать, – заметил парень. – Туда нельзя. Что в сумке?
Антон насупился. Он не знал, каковы взаимоотношения между различными ведомствами в столице, но то, что в остальных субъектах Федерации милиционеры с судьями так не разговаривают, было ему известно наверняка. Впрочем, может быть, он зря на Белокаменную грешит. Возможно, что Струге был первым из судей, с кем пришлось столкнуться этому молоденькому сыщику? Как бы то ни было, судья Струге прекрасно знал свои права. Плох тот доктор, что не может излечить самого себя, и плох тот судья, который не может защитить свою честь. Глянув удивленным взглядом на Меньшикова, который уже начал расстегивать «молнию» на сумке, Струге остановил его движение рукой и наклонился над парнем. Ему это удалось легко – сыщик, несмотря на свои восемьдесят килограммов веса, имел рост чуть более ста шестидесяти сантиметров. Этакий решительно настроенный толстячок из мультфильма «Следствие ведут Колобки»…
– Я подожду, когда мне придет это в голову. – Струге говорил тихо, наклоняясь над дерзким милиционером все ниже и ниже. – Уж не собираетесь ли вы мне дорогу преградить? Или вам еще раз продемонстрировать удостоверение? Вы успели прочитать мою должность или нет? Там написано – СУДЬЯ.
Толстячок действительно первый раз сталкивался с судьей в быту…
– Ну и что? – сморозил он первое, что приходит в голову растерявшимся людям. – А если у вас в сумке взрывное устройство?
– Значит, вам не повезло, – усмехнулся Струге. – Я подорву его там, где захочу. Потому что вы в мою сумку нос не сунете. Права не имеете. Подойдите к своему старшему и расскажите об этом возмутительном случае. Он вам, для общего развития, даст что-нибудь почитать о судьях. Пойдемте, коллега…
Последнее относилось к Меньшикову. Уже в лифте тот признался:
– Черт, я растерялся. Кстати, спасибо, что выручил…
– В смысле? – не понял Струге.
– У меня удостоверения нет!
В ответ на изумленный взгляд Антона он пояснил:
– Дома, в Воронеже, забыл, будь оно проклято!.. У нас завтра судья в командировку в Москву летит. Я попросил, чтобы привез. Надо же так лопухнуться…
– А как же ты в гостиницу устроился?
– Здесь устроиться не в лом. Паспорт предъявляешь, и дело с концом. Черт, я не думал, что оно понадобится в первый же день…
Струге махнул рукой, сказав, что дело не в удостоверении, а в способности его владельца не позволять себя «щемить». Теперь хоть никто нигде не скажет, что судьи в гостиницу шли с пивом. Если разобраться, то это самый настоящий детский сад. Судьи пьют пиво и водку так же, как и все нормальные люди. И так же, как всех ненормальных, злоупотребляющих этим, их могут отстранить от исполнения служебных обязанностей. Все зависит от степени любви к той же водке. В сумке – четыре бутылки пива. А разговоров будет, будто судья из Тернова шел впереди с полной авоськой «Столичной», а сзади него корячился под двумя ящиками пива судья из Воронежа. А кое-кто еще вспомнит, что они вели с собой в номер девок. На следующий же день распространится слух, что оба поймали триппер и в пьяном виде, обнявшись, прыгали с моста, в «ельцинских местах», в Москву-реку. А все потому, что – СУДЬИ. Именно по этой причине никто и никогда не видел, как судья Струге в Тернове покупает на улице пиво. Он делал это вечерком и непременно у знакомого продавца. У того, который скорее умрет, нежели признается в том, что слышал когда-либо фамилию Струге.
И уж совсем не хватало, чтобы в сумке судьи рылись чьи-то руки. Если у российских судей еще и остались какие-то привилегии, так это – уважение к самому себе. К своей работе, правам и обязанностям. Так что пусть толстяк утрется. Еще никто никогда не вставал на пути Струге подобным образом.
Колобок сказал, что «туда», то есть на десятый этаж, где устроился Струге с Меньшиковым, «нельзя». Значит, что-то случилось именно на том этаже, на котором расселяют командированных на учебу судей. Им выделены десятый и двенадцатый этажи.
– И именно – на десятом!! – вырвалось у Струге. – Не на пятом или одиннадцатом! На десятом! На моем!..
Меньшиков, естественно, понятия не имел, что, произнося эти слова, звучащие, как проклятия, Струге вспоминал Пащенко. Поэтому и отреагировал, как дилетант:
– Да ладно… Мы-то тут при чем? Пусть землю роют…
Едва они появились в коридоре этажа, как к ним навстречу бросился незнакомый мужик в стильном костюме. Понимая, что милиция внизу не пропустит никого из посторонних, он предположил в солидном Струге самого главного из тех, кто сейчас распоряжался на этаже. Протягивая Антону какие-то бумаги с угловыми штампами, мужик торопился за судьей и тихо бормотал:
– Вот, посмотрите! Договор с районным отделением милиции об охране! Инструкция дежурным по этажам о недопущении в номера посторонних! Посмотрите, все расписались в ознакомлении! Я показал это начальнику следственной группы, а он, простите, схамил! Представляете, говорит: «Засунь все это в…»
Струге остановился:
– Я не имею к руководству над следственной группой никакого отношения.
Мужик исчез.
Подходя к единственной открытой двери в коридоре, Антон почувствовал, как сердце стало биться чуть более учащенно. Эта дверь была ему знакома. Утром ее никак не мог открыть неизвестный нервный мужчина. Струге отметил тогда, что в мужчине угадываются некие флюиды, свойственные членам судейского сообщества.
