– Бабуль, не видала, старшина милиции здесь не проходил?
– Энто Сашка‑кугут, что ли? Проходил, милок, проходил. Всех уже проинспектировал, тепереча зашел Таньку проверить, – указала она на стоящий неподалеку ларь «Овощи‑фрукты». – Только ты тихо заходь, чтоб цифры они там не перепутали, – непонятно объяснила она, растягивая в усмешке редкозубый старческий рот.
Ставни ларя были раскрыты, но занавески на окне выдачи задернуты и висела табличка «Переучет». Стараясь не громыхать, Игорь осторожно открыл дощатую дверь сбоку и вошел . Со свету сначала ничего не увидел, затем в полумраке проступила витрина с разложенными по отсекам картошкой, морковью, бураками и луком и наполовину прикрытая дверь в маленькую подсобку. Оттуда доносились голоса: Сашкин и еще один – нежный девичий.
– Так, а вот под картошкой еще ящичек, а под мешками – еще один! Говорил же тебе, Танюха, не будь такой гордой да заносчивой – все одно заловлю на горячем, – голос старшины был торжествующе‑злорадным. Игорь хотел кашлянуть, но что‑то сдерживало его, не дав вмешаться в разговор.
– Санек, – голос девушки был заискивающим, покорным, – жить же надо на что‑то. Сам знаешь, на нашу шестидесяти‑рублевую не очень разгонишься. А тут через две недели свадьба у нас с Серегой, да ты ведь приглашен! – девчонка чуть не плакала.
– Свадьба свадьбой, а торговать без накладных дрожжами – самая ярая спекуляция, и ты, Танюх, это отлично понимала. Поэтому будем составлять протокол.
– Сашенька, не надо, умоляю! Ведь это три года тюрьмы! Вместо свадьбы! Вся жизнь – наперекосяк! – девчонка уже рыдала. – Ну что ты хочешь? Забери все дрожжи, деньги забери – выручку, только протокола не надо.
– У тебя, Танюх, подороже денег есть. То, что я два года уже выпрашиваю!
– А‑а‑а, это... Ты что же это, сволочь? Ведь Серега – твой лучший друг!
– А разве ему обязательно знать об этом? Пусть это будет нашим маленьким секретом! И давай ближе к делу, иначе – протокол!
– Припер к стенке и пользуешься моментом, козел? – голос девчонки дрожал от ярости. – Знаешь, что никуда не денусь! И еще знаешь, что в любой другой обстановке, даже под расстрелом, я бы тебе не дала! Но за наше с Серегой счастье... На, пользуйся подачкой!
Нездоровое любопытство заставило Игоря заглянуть в полуоткрытую дверь подсобки. Солнечный лучик, пробившийся в щель дощатой стены, осветил девчонку, заваленную грудью на штабель мешков с картошкой, и Сашку, который, задрав юбку, лихорадочно сдирал трусики с выпуклого зада, не забывая при этом расстегивать ширинку форменных штанов. Вынув свое мужское достоинство, с маху, без подготовки, погрузил в нее. Болезненный Танин вскрик смешался с торжествующим Сашкиным.
– Попалась наконец‑то! Все целку из себя строила, а Серега, оказывается, давно уже пробу с тебя снял, – тупо долдонил он, резко, рывками дергаясь взад‑вперед, с явным садистским намерением причинить боль. Таня приглушенно стонала, закусив нижнюю губу, упершись невидящими глазами в солнечный лучик, как в спасительную соломинку...
Надо было уходить. На подгибающихся ватных ногах Игорь поплелся к выходу. Если бы она только позвала на помощь! Но помощь ей нужна теперь была лишь моральная, а физически – состоялась обыкновенная в наше шкурное время сделка: «баш на баш, дашь на дашь». Ну и что ж, что обыкновенную типографскую бумажку – бланк протокола сменяла на человеческое тело. Главное ведь – по согласию с обеих сторон. Но – неправильно это! Почему какое‑то «чмо» в милицейской форме является вершителем человеческой судьбы, уподобясь Господу Богу? Почему? А хрен их разберет!
Уже подходя к выходу, услыхал из подсобки Сашкин голос:
– Говоришь, Сереге сливки все достались! Ну нет, не все! Вот здесь, рядышком, он небось не пробовал! – И тут же придушенный вопль Татьяны от раздирающей все тело боли (видно, зажал рот, чтобы не было слышно крика). Вот этого, последнего, Сашке делать не следовало. Если чуть раньше у Игоря и были какие‑то сомнения и колебания, то теперь они разом отпали – все стало на свои места...
Они встретились в середине рынка – Сашка, догнав Игоря, припечатал сзади его спину ладонью.
– Ну что, двинем на обед?
Тот обернулся. Вид у старшины был еще тот: три кровавых борозды пересекали лоб и щеку, на которой вдобавок отпечаталась маленькая пятерня. Постояла, значит, за себя Танюха, хоть в последний момент...
– Где это тебя? – Игорь сделал озабоченно‑изумленное лицо.
– Спекулянтка одна! Дрожжами из‑под полы торговала, а когда попробовал задержать – вырвалась и убежала. Здоровенная баба попалась, мать ее! Ну что, идем обедать или нет?
– Конечно, идем! Только давай заскочим отольем!
Общественный туалет был почти пуст, только над последним у стены очком кряхтел небритый мужичок лет сорока. Игорь с полуоборота засадил Сашке ногой по почкам так, что тот влип в стену.
– Это тебе за продавщицу яблок!
– Е‑о‑о, мент мента! – Мужичок, забыв про спущенные штаны, пулей сквозанул из туалета – от греха подальше.
– Ты че, сука?! – отдышался Сашка, царапая ногтями пистолетную кобуру. И, взвыв, бросился на Игоря.
– А это – за Татьяну! – Встречный удар ногой в грудь послал Сапку на задерьмованный, в лужах мочи цементный пол, и он покатился по нему, судорожно пытаясь широко открытым ртом ухватить хоть немного воздуха. А в глазах стыло изумление.
– Откуда... про Танюху?!
– Оттуда! – Игорь ловко выхватил ПМ из Сашкиной кобуры, выщелкнул обойму, положил в карман, а пистолет сунул снова в кобуру.
– Много я перевидел ублюдков там, где служил, а такая сволочь, как ты, прямо скажу – попадалась очень редко. Но там существовал один хороший способ избавить мир от такой пакости... Жалею, что нельзя его применить здесь, «на гражданке». Но если уж потребуется – применю без колебаний. Это может произойти в двух случаях: если ты вконец «достанешь» меня или если что‑нибудь еще случится с Татьяной. Забудь о ней, о том, что произошло в подсобке, забудь вообще, что она существует. Ну, а если вдруг я что‑то услышу...
– Не услышишь! – мрачно процедил Сашка, с ненавистью разглядывая Игоря. – Она прямо с рынка помелась снимать судмедэкспертизу. На всякий случай. Скажет, что ее в подсобке изнасиловали двое неизвестных. Но если я коснусь ее или Серегиной личной жизни – в ход пойдут и справка, и анализы кожи из‑под ногтей.
– Умная девочка! – не сдержался Игорь.
– Но ты, – продолжал Сашка, – лучше переводись отсюда куда‑нибудь подальше. Рыло начистить я тебе, конечно, не смогу, но вот устроить что‑нибудь такое... с летальным исходом – запросто. И поверь – приложу для этого все усилия!
– Охотно верю, – усмехнулся Игорь. – Это так похоже на тебя! А теперь, если тебе, конечно, не хочется добавки, кончай мыть полы формой и разойдемся тихо, как в море корабли. Обойму отдам в отделении!
Паршин не «стуканул» на Игоря – не в его интересах было. Но очень скоро Веснина перевели на другой объект– «каторжный» по объему работы – ресторан «Турист».
Глава III
Перемирие после войны
– Миша, Миша! – Олеся ерзала на диване совсем как маленькая девочка. – Можно я тебя так буду называть, попроще? И... ну... мне надо! Понимаешь!
– В туалет? – усмехнулся Михай. – А что же тут непонятного?
Выглянув в окно, он вдруг заволновался.
– Ты посмотри, посмотри куда мы заехали!
– В тупик, что ли? – Олеся прилипла носом к стеклу. В темноте почти ничего не было видно, лишь изредка проносилась мимо окна цепочка огней, уходящих по диагонали на верх какой‑то горы.
Михай вдруг поскучнел и прикусил язык.
– Донбасс это! А впереди – узловая станция Николаевка. Я уже здесь проезжал. Ну, двинулись, а то не дай Бог что случится!
– Не волнуйся, я с пеленок терпеливая! – засмеялась Олеся, и внезапно испуганно: – Ой, а эти полудурки в коридоре или в тамбуре?
– Да ты со мной, чего боишься‑то?
– Ну да, ты что же, меня прям в туалет заведешь? А, была не была, пошли?
– Да они небось дрыхнут уже – первый час ночи, – успокоил ее Михай, выглядывая из купе. В проходе было пусто. Удивительно сонный вагон! Он прихватил со столика «Данхилл» и зажигалку и, проводив Олесю до туалета, открыл дверь в тамбур.
– Когда выйдешь, непременно позови!
Вышел, прикурил и стал жадно вглядываться в проносящиеся мимо огни. За спиной отворилась дверь перехода из соседнего вагона.
– Разрешите прикурить!
Обернулся. Молодой накачанный парень с короткой стрижкой правой рукой роется в боковом кармане. И еще успел заметить мелькнувший в переходе огонек сигареты.
– А‑ах! – Парень начал гнуться от жесткою удара в солнечное сплетение, а Михай выворачивал из его руки револьвер с набалдашником глушителя. И тут же резко двинул ногой по приоткрытой двери прохода. Она захлопнулась, смачно приложив кого‑то по ту сторону.
