— Смотрю, с моим подарком не расстаешься!..
— С ним я хозяин, по крайней мере, над своей жизнью, — ответил тот.
— У тебя есть надежные люди из нелегалов? — бросив взгляд в сторону леса, спросил Павел Иванович.
— Ну-у!.. Допустим...
— Для начала нужно купить, предположим, в Австрии или Германии замок, на худой конец — виллу и оборудовать их современными средствами связи. Купить можно, ну скажем, на отпрыска какого-нибудь фон дер Фрица, вернувшегося в фатерлянд из Южной Африки...
Оглядевшись, Павел Иванович протянул брату пластиковую карточку.
— Банк в Цюрихе. Подробности потом. Нас тоже не пальцем делали, брат! — добавил он в ответ на его удивленный взгляд.
— Ты все просчитал, Павел? — с тревогой спросил генерал.
— Все! — кивнул тот, глядя немигающими стальными глазами. — Помни только, что в моих расчетах ставка на тебя и твоих людей весьма крупная...
— Ты мне так и не ответил: кто это «мы»? — напомнил генерал.
— Мы, те, для которых Россия — не гостиница для временного проживания, а родной дом на все времена! — ответил старший и добавил: — Решай сам, брат!..
— А если раскрутится история с группой Сарматова со всеми вытекающими из этого последствиями?..
— Я пока у Хозяина в силе! — как-то горько скривил рот Павел Иванович. — Но подстраховаться все-таки надо... Шумит, говоришь, отмороженный капитан, как его?..
— Савелов! — подсказал генерал. — Он, понимаешь, зять Николая Степановича...
— Из «Атоммаша»? — удивленно поднял брови старший. — Интересно!.. Николай Степанович человек нам не чужой... Ты вот что, потолкуй у себя там с народом, и не тяните. Короче, доставь мне представление на этого капитана к Звезде Героя, что ли. В конце концов, твой Сарматов пишет, что правительство непримиримых ликвидировано... Так что доклад его можно трактовать и как успех операции.
— Круто! — выдохнул генерал. — Савелову заткнем рот Звездой, а если Сарматов притащит американца, расскажем ему сказку про звонок из Кремля?
— Если он упрется, то рассказывать сказки ему следователь будет, — нахмурил брови Павел Иванович. — Ведь ему можно сказать, что задание провалено, группа практически погибла, а одного офицера он сам зарезал, о чем и пишет в донесении. Работал он, дескать, грубо, едва не спровоцировал военный конфликт с Пакистаном и не сорвал Женевские переговоры... Сам видишь, брат, какой букет! Но... — Павел Иванович сделал паузу, поднял указательный палец вверх и продолжил: — Лучше бы, конечно, чтобы он не дошел до следователя!.. В крайнем случае, думаю, что договориться мы с ним сможем. Дадим и ему Звезду Героя, он, по-моему, давно ее ждет, — глядя в глаза брата, тихо произнес наконец Павел Иванович.
— Ждать-то он ее не ждет, а вот заслужил давно... — ответил генерал, и в голосе прозвучали горделивые нотки.
Восточный Афганистан
25 июня 1988 года.
Поблек над кронами деревьев серп месяца, и на влажную от росы траву легли рассветные сумерки. Остроконечные заснеженные вершины гор зарделись ярким розовым пламенем. А группа все шла и шла...
Впереди «зеленка» заметно поредела и перешла в предгорье, покрытое чахлыми кустами. Сарматов беспокойно оглянулся и стал к чему-то принюхиваться.
— Что, командир? — тревожно спросил Алан.
— Запах какой-то чудной! — ответил тот и показал рукой направление, откуда, как ему казалось, доносился этот самый запах.
— Ничего не чую! — пожал плечами Бурлак. — Показалось, видать, тебе, командир...
— Возможно!.. Но на всякий случай погуляйте по местности и разведайте что к чему! — приказал Сарматов.
Бурлак с Аланом мгновенно скрылись за деревьями, а Сарматов тем временем, отстегнув от запястья американца браслет, сказал:
— Покемарь пока, полковник, а я тебя от змеюк посторожу!
Янки мгновенно повалился в траву и моментально заснул.
Бесшумно передвигаясь от куста к кусту, Бурлак с Аланом вышли к краю «зеленки». Перед ними распластался сбегающий склон, который в утренних сумерках издали был похож на огромное алое полотнище.
— Ну и нос у командира! — восхищенно произнес Бурлак. — За километр «дурь» чует!..
— Слушай, это плантации Абдулло! — утвердительно сказал Алан. — Здесь можно нарваться на духов! Так и есть! — воскликнул он, поднося к глазам бинокль.
В окулярах просматривались сплошное полотнище цветущего мака и укрытый под деревом навес. Рядом с ним были привязаны два ослика, и неподалеку сидя на земле спал вооруженный автоматом человек в круглой афганской шапочке-пакуле.
— Посмотрим, что этот хмырь стережет? — предложил Бурлак, взглянув в бинокль. — Может, лепешкой разживемся... Меня от мяса уже с души воротит.
— Постой! Сперва у командира надо добро получить! — осадил его Алан.
Выслушав Алана и Бурлака, Сарматов растолкал спящего американца.
— Топаем дальше, полковник! — сказал он, защелкивая на его запястье браслет наручника.
Вскоре перед глазами идущих открылся прекрасный вид на плантацию цветущего опийного мака.
— Бурлак, побудь с американцем, а мы с потомком хазаром погуляем пока! — приказал Сарматов и, сняв со своей руки браслет наручников, защелкнул его на руке Бурлака. — Будет дергаться — залепи ему рот и выруби, но слегка, не переусердствуй смотри!
— Может, не стоит, командир, туда соваться? Еще, не ровен час, обнаружим себя! — заметил Алан.
— Стоит! — ответил Сарматов. — Взять бы нам живым духа и узнать у него, где наших искать, а то идем в неведомо куда!..
Выглянув из кустов, Сарматов сделал Алану знак, и тот, зажав в зубах нож, ящерицей пополз к дремлющему у навеса духу. При его приближении тощие облезлые ослики шарахнулись в сторону, дух прикрикнул на них и снова погрузился в сон. Оказавшись за его спиной, Алан зажал ему рот и, сильно ударив ребром ладони по затылку, свалил на землю.
Заглянув за плетеное ограждение навеса, Алан помахал притаившемуся в кустах Сарматову.
— Командир, здесь славяне! — прошептал Алан, когда командир подошел. — Наши пленные, слушай!
Под навесом спали, скорчившись в немыслимых позах, три похожих на скелеты человека в лохмотьях, сохранявших еще признаки бывшего солдатского обмундирования. Сарматов приподнял руку одного из них и прочел на тыльной стороне ладони татуировку: «Вася. Псков».
— Эй, Вася, проснись! — стал хлопать его по щекам Алан, но в ответ услышал лишь тягучий, со всхлипываниями храп и увидел, как судороги забегали по мертвенно-бледному отечному лицу спящего человека.
— Отстань от него. Что не видишь, что ли, они «дури» нажрались! — остановил Алана Сарматов. — Их уже не спасешь, при наркоте Абдулло рабами стали. Этих пропавших своих сыновей Родина-мать уже не дождется, а жаль — пацаны совсем!..
— Опиум-сырец! — показал Алан на кусок липкого вещества грязно-коричневого цвета, прикрытый кусочком промасленной газеты с арабским шрифтом.
На голове одного из спящих парней была круглая афганская шапочка, а на плече красовалась татуировка со скрещенными парашютами — фирменная эмблема ВДВ. Сарматов приподнял его заросшую, давно не мытую голову, тот пришел в себя и, дико вращая красными белками глаз, выкрикнул:
— Аллах акбар!.. За Родину!.. За Сталина! Ура-а!
Алан занес кулак, чтобы прекратить его выкрики, но парень тут же замертво повалился на грязную циновку и погрузился в глубокий сон.
— Оставь их! — повторил Сарматов. — Попробуем душка поспрошать...
Очень скоро пришедший в себя дух затравленно смотрел на невесть откуда взявшихся людей, склонившихся над ним.
— Где Абдулло? — спросил его на фарси Алан.
— Скоро будет здесь! — ответил тот, не сводя взгляда со смотрящего на него дула «Стечки-на». — Хозяин ищет гяуров... парашютистов шурави, за которых назначен большой бакшиш.
— Кто те люди? — Алан кивнул под навес.
— Гяуры!.. Рабы Абдулло... Они совсем больные от терьяка... совсем плохие рабы! Один из них офицер... Он принял веру пророка Мухаммеда, да будет благословенно имя его, но вместе с Абдулло пьет самогон и не соблюдает законы шариата...
— Где шурави? — перебил его Алан.
— Пять дней на коне рысью ехать, — ответил тот и мотнул головой на запад, подумав, добавил: — В горах говорят, танки шурави скоро придут в кишлак Таганлы — два дня на коне скакать...
У навеса Сарматов заметил большую бутыль с мутной жидкостью, понюхав, он поднес ее ко рту духа.
— Пей, душок, чтобы мозги отшибло! — приговаривал майор. — Шило не ахти, но извини!..
Дух попытался вскочить, но Алан придавил его к земле и насильно влил в горло самогон.
— Хватит! — остановил Алана Сарматов. — А то он к этому делу непривычный, еще глядишь дуба даст!
Между тем человек в пакуле вышел из-под навеса на полусогнутых ногах и, практически не просыпаясь, стал мочиться на одну из его опор.
Сарматов повалил и его на землю и вылил в горло остатки самогона. Тот жадно проглотил обжигающую жидкость и, выкрикнув что-то нечленораздельное, отключился.
