– Надо подумать, – сказала Татьяна, опустила руку на голову кассира и потрепала его за волосы. – Но если мне одной обломится, то делиться… (Не разобрать остальные слова, спрятала губы в чашке!)
– С огнем играешь, девочка, – стараясь не скатываться с шутливого тона, произнес Филя, постукивая ложкой по столу. Он смотрел прямо перед собой, и мне казалось, что он видит меня. Но этого не могло быть – я находился в тени.
– Нет, не я, – покачала головой Татьяна. – Ты же знаешь, кто у нас играет с огнем.
Они сидели по разные стороны стола и пристально смотрели друг другу в глаза. Филя что-то спросил, не разжимая зубов, но разобрать слова было невозможно. У меня даже в ушах загудело от напряжения. Татьяна, выждав паузу, молча кивнула.
– Ты хорошо подумала? – с явной угрозой в голосе спросил Филя и, с грохотом отодвинув стул, вскочил на ноги. Одновременно с ним из-за стола поднялась Татьяна. Ее лицо стремительно розовело. Я встал на цыпочки и вытянул шею в ожидании финала, но девушка вдруг быстро подошла к окну и зашторила его.
Я мысленно выругался, пятясь, вернулся в тень колонн, там некоторое время безнадежным взглядом окидывал нависающую надо мной террасу, закрытые наглухо окна и двери.
Странная борьба происходила в моей душе. Чувства смешались, наслоились друг на друга, как ледяные торосы при весеннем паводке. Как я ни пытался, но никак не мог определиться в отношении Татьяны. Противоречия разрывали мое сердце. Девушка, которую я с таким наслаждением целовал у себя в комнате, не имела ничего общего с той молодой особой, которая топтала снег в ледовом лагере Креспи, и, в свою очередь, разительно отличалась от той Татьяны, которая целовала князю руку на охоте и предлагала себя в качестве жены. И все вместе они были полным антиподом той девушки, за которой я только что подсматривал через окно.
«Змея, – подумал я об одной из этих непохожих девушек, но сам не понял, о какой именно. – Утоплю в пруду!»
Что я узнал? Ничего нового, слова Татьяны еще раз убедили в главной истине: она всерьез собирается выйти замуж за Орлова. Ну а Филя – тот для меня уже был как прочитанная книга. Тот думал только о том, чтобы после Орлова не осталось наследников.
Едва я сделал несколько шагов, как за моей спиной с глухим стуком распахнулась дверь. Было достаточно темно, и я незамеченным шагнул за могучий ствол сосны. Повязывая на ходу шарф и одновременно с этим пытаясь застегнуть пуговицы пальто, по дорожке быстро шел Гонза. Лучшему другу я бы так не обрадовался, как досрочному появлению на улице кассира. «Молодец, Танька!» – подумал я. Какой бы ни была причина, но мне очень приятно, что она выставила его вон.
Прихожая в хозяйском доме была открыта. Кабинет пустовал, хоть в нем и горел свет. Я взлетел по лестнице на второй этаж и врезался в запертую дверь мастерской.
– Святослав Николаевич! – громко звал я, барабаня в дверь кулаками. – Дело не терпит отлагательств! Святослав Николаевич!
Князь открыл не сразу. Он встал на пороге, пытаясь своим тщедушным телом загородить проем. Палитра, которую он держал в руке, была покрыта свежими пятнами красок и сильно пахла рыбьим жиром. Лицо князя было сердитым. Он хмуро смерил меня взглядом и произнес:
– Ну?
Я должен был убедиться, что в мастерской никого нет, и встал на цыпочки. И только тогда увидел сидящую на диване садовницу в своей извечной телогрейке «а-ля Колыма». Мне показалось, что женщина торопливо повязывает на голове платок. Но не это меня поразило. Я впервые увидел ее руки обнаженными, без садовых матерчатых перчаток, всегда выпачканных в черноземе.
– Что?! Еще одна конюшня сгорела?! – гневно спросил князь, и мне показалось, что сейчас он влепит липкую палитру мне в физиономию.
– Нет, – покачал я головой и на всякий случай сделал шаг назад. – Татьяна… Ей все известно про Игру. Она знает, что Родион жив.
– Она убеждена в этом или всего лишь проявляет девичью фантазию? – сердито уточнил князь. – Панику раньше времени наводишь!
– Это еще не все! – торопливо добавил я. – Только что я случайно подслушал ее разговор с Филей… Я очень не советую вам, Святослав Николаевич, находиться с ней рядом. Каждый час, который она проводит в усадьбе, может стать для вас последним…
– Иди женись! – протяжно и высоким тоном взвыл князь и захлопнул дверь перед моим носом.
«Седина в бороду – бес в ребро, – подумал я, чувствуя такое смятение в душе, что ноги невольно стали подкашиваться. – Как понимать реакцию князя? Он настолько доверяет Татьяне, что даже не хочет выслушать меня? Неужели эта белокурая пигалица так завладела его разумом и волей, что старик перестал различать, где друг, а где враг?»
Странное чувство охватило меня. Мне стало казаться, что про Игру уже всем давно известно, все тихо хихикают за моей спиной, как над дурачком, и в ответ готовят еще более жестокий и циничный розыгрыш. «Ну ладно! – подумал я, злясь в большей степени на себя самого, чем на кого-либо. – Я все равно буду продолжать Игру, даже если останусь в полном одиночестве. Посмотрим, чья возьмет».
Налегая на перила, я медленно сошел вниз. Зажег бра в прихожей и приблизился к зеркалу. Конечно! Запуганный, с осунувшимся лицом, молодой человек, похожий на опытного боксера, который проиграл бой с начинающим юниором. Под глазами синяки, на левой скуле – след помады Татьяны. Классический образ запутавшегося в жизни и любовных делах молодого человека, которому уготована роль спивающегося неудачника.
Я коснулся пальцами висков и принялся с ожесточением их массировать. Даже негромко застонал от удовольствия. С этими бабами мозги в баранку начинают закручиваться! Что за руки у садовницы – одинокой женщины, матери-одиночки из провинциального городка? Узкие ладони, длинные тонкие пальцы, великолепные ногти! Руки леди, а не женщины, привыкшей к тяжелой физической работе! Князь писал ее портрет? Но почему он был так рассержен? Почему не хотел, чтобы я видел садовницу в его мастерской? Она его любовница?
Я даже рот прикрыл, чтобы не закашляться от волны эмоций. В это время сверху раздался тихий щелчок, а затем скрипнула дверь. Встав на цыпочки и затаив дыхание, я неслышно вышел из дома, перепрыгнул через живую ограду и затаился за кустами.
Через минуту на крыльцо вышел Орлов. Оттирая тряпкой руки, выпачканные в краске, он постоял, посмотрел по сторонам, затем обернулся и махнул рукой. Садовница, подняв короткий воротничок телогрейки, выскользнула наружу. На мгновение оба замерли в тени колонны, но я хорошо видел их через мелкую сетку веток.
– Бай, – тихо сказал князь. Садовница кивнула, склонила голову, чтобы сровняться в росте, и поцеловала Орлова в щеку. После чего торопливо пошла к главным воротам.
Князь тотчас зашел внутрь и запер дверь на ключ.
«Черт знает что!» – подумал я, понимая, что не усну сегодня, пока не узнаю, что связывает князя с садовницей.
Дождавшись, когда женщина выйдет через ворота, я покинул свою засаду и кинулся напрямик к забору. Чугунная ограда, увенчанная острыми пиками, едва не лишила меня куртки и не порвала джинсы, и все же я сумел благополучно приземлиться в кустах на внешней стороне. Не выпрямляясь, осторожно раздвигая ветки, я смотрел, как садовница, пройдя мимо остановки автобуса, направилась в темный узкий проулок. «Значит, живет недалеко», – подумал я.
Перебегая от дерева к дереву, я следовал за женщиной. Мне приходилось перешагивать через оградки газонов и по щиколотку погружаться в грязные лужи. Садовница, почти невидимая в темноте, шла быстро и уверенно. Оставив позади себя несколько домов с темными окнами, она вдруг остановилась и прислонилась спиной к стволу старого клена.
Я замер, как обледеневший. Нас разделяло не больше пятидесяти метров, но садовница была глухой и не могла услышать, как я несколько раз неосторожно прошелся по луже. Что же тогда ее испугало?
Мы продолжали стоять. Я – имитируя неработающий фонарный стол, а женщина – под кленом на обочине дороги. Я видел, как она сняла с головы косынку и расстегнула верхнюю пуговицу телогрейки. «Может быть, ждет автобуса? – подумал я и тотчас сам себя опроверг: – Но там нет остановки!»
И тут я увидел, как плавно и почти беззвучно в проулок вырулила легковая машина. Марку я определить не смог, так как был ослеплен фарами. Оказывается, садовница ее и ждала. Шагнула на дорогу, повернулась к машине лицом. Я улучил момент и кинулся к ближайшему дереву.
Машина остановилась рядом с садовницей. Кто-то, пересекая лучи фар, метнулся к женщине и открыл перед ней заднюю дверцу. Раздался хлопок. Машина тронулась и, быстро набирая скорость, пронеслась мимо меня. Я провожал ее взглядом и чувствовал, как невольно отвисает нижняя челюсть. Это был черный «Мерседес» какой-то последней модели.
«Вот так! – мысленно говорил я с собой. – Наша садовница на «мерсе» разъезжает. Повар, наверное, на джипе «Паджеро». Конюх скорее всего на «Ягуаре». Только я, как дурак, на старой «шестерке».
