– Гуру, готовься.
– Я уже догадался, – ответил тот.
Наконец машина, практически поравнявшись с Антоном, остановилась. Дверцы открылись, и на дорогу вышли трое мужчин, включая водителя. В руках одного из них был сотовый. По возрасту он был самый старший. На вид ему было больше сорока, его напарники выглядели в два раза моложе. Водитель и старший были кавказцами, третий – крепыш – явно славянской внешности.
– Иди посмотри, – сказал старший крепышу, стоящему рядом. – Наверное, они.
Вынув пистолет, тот скрылся в зарослях кустарника.
Водитель закрыл дверцы и, обойдя машину, встал рядом с боссом. Провожая взглядом своего помощника, тот бросил несколько фраз по-чеченски. Водитель кивнул головой и скрестил на груди руки.
Антон облегченно вздохнул, теперь оба были как на ладони, а последние сомнения, что это поднятые по тревоге, связанной с побоищем на шоссе, опера каких-либо силовых ведомств, развеялись. И в МВД, и в ФСБ говорят на русском языке.
Он снял пистолет с предохранителя и поудобнее улегся на живот, следя за выражениями лиц кавказцев.
Неожиданно водитель что-то быстро и взволнованно заговорил, одновременно выхватив из-за пояса «ТТ», а старший принялся лихорадочно набирать номер на трубе.
Вероятно, они увидели, как Гуру напал на их разведчика. Именно этот момент и послужил Антону сигналом к началу действий.
Выстрел – и старший, раскинув руки, упал на спину. Еще несколько – и водитель, отлетев к машине, выронил пистолет.
Антон подбежал к нему, схватил за шиворот и потащил в лес.
Зажимая правое плечо, парень жалобно скулил.
Не обращая на это внимания, Антон оттащил его от дороги в глубь леса, хладнокровно выстрелил в колено и вернулся обратно. Мимо проехало несколько легковых автомобилей, но никто не заметил лежащего в траве у обочины человека, так как его надежно прикрывал корпус автомобиля.
Этот был мертв. Да Антон и не собирался оставлять его в живых, разнеся первым же выстрелом голову. Он знал менталитет кавказцев, толку говорить с ним не было.
Схватив его за ноги, Антон подтащил труп к парню, корчившемуся на земле от боли, и только после этого нажал вызов на рации.
– Слушаю, – тяжело дыша, почти сразу ответил Гуру.
– Как у тебя?
– Нормалек! Антон, это «чехи», – сообщил Гуру. Чей заказ, не знает, но говорит, главный у них...
– Ладно, – оборвал его Филиппов, – потом расскажешь. Если все из него выдавил, кончай.
Он отключил радиостанцию и присел на корточки перед своим пленником.
По бледному лицу чеченца струился пот. Он скрипел зубами и с ненавистью смотрел на Антона.
– Кто у вас главный?
– Лучше убей меня, свинья! – прошипел горец.
– Хорошо, – Антон добродушно улыбнулся и выстрелил ему в лоб.
В Добрыниху они въехали на машине чеченцев. Гуру был в рубашке крепыша. Критически оглядев себя, он усмехнулся:
– Когда ты велел урода мочить, я нож приготовил, а потом осенило: размер рубашки почти как у меня. Пришлось задушить.
Антон управлял машиной, вполуха слушая его рассказ, одновременно размышляя над тем, как поступить дальше.
Им повезло, железнодорожная станция здесь была.
Загнав машину в лабиринты каких-то сараев, они, как и в случае с джипом, стерли отпечатки пальцев и бросили ее.
* * *
Травка ехал с Нигматулиным в первой машине. Поездка на Украину, ожидание самолета и разница во времени сыграли свою роль – оба смертельно устали. Водителям и охранникам было легче. За пять часов в аэропорту они успели выспаться.
Рустам Мансурович по мере приближения к столице все реже стал запрашивать обстановку. Охрана должна была брать под контроль машины, которые долго двигались вслед за колонной, следить, чтобы кто-нибудь не попытался остановить «Лэнд Крузер» с грузом, а в случае аварии быстро забрать контейнеры.
Травка, находившийся под действием анаши, с остекленевшими глазами сидел на заднем сиденье.
– Рустам Мансурович! – Тревожный голос водителя заставил директора «Щита» вздрогнуть. – Наши как-то резко отстали.
Они остановились. Нигматулин вышел из машины. Мимо пронеслось несколько легковых автомобилей с уже включенными фарами, и трасса опустела. Такого не могло быть!
Он бросился к радиостанции и запросил машину, которая замыкала колонну.
Эфир ответил шумом и радиопомехами. Попытался выйти на связь с остальными, тот же результат.
– Стреляют где-то, – растягивая слова, с удивлением сообщил Травка.
Рустама Мансуровича бросило в холодный пот.
– Шеф, это Метис! – вдруг ожила станция. – Нас обложили! Их здесь аа...!
Нигматулин заметался вокруг машины, не зная, что предпринять. Ехать назад, судя по всему, пекло, страшно. Бежать – значит попасть в ад...
Мигая и завывая сиренами, мимо пронеслась кавалькада милицейских машин.
– Все кончено, – пробормотал он.
– Сваливать надо, – заволновался водитель.
– У тебя в аптечке бинт есть? – неожиданно спросил его Нигматулин.
– Как положено, укомплектована, – пожал плечами тот.
– Травка! – не своим голосом позвал Рустам Мансурович бандита, пятясь в лес. – Валяй сюда!
Тот повиновался.
– Ствол доставай!
– Что? – не понял тот.
– Ногу мне сейчас прострелишь, придурок! – озираясь по сторонам, громким шепотом ответил Нигматулин. – Только кость не задень. А потом пару дыр в машине сделаешь...
* * *
В полночь в доме Белоцерковского сотрясались стены.
– Кто?! Кто мог вложить?! – метался, разбрызгивая слюну, из угла в угол Подковыркин.
Полчаса назад он въехал во двор, даже не став дожидаться, когда ему откроют ворота. Полностью разбив всю переднюю часть только неделю назад приобретенной «Ауди», Григорий Яковлевич с не присущей ему быстротой влетел в дом и ворвался в кабинет Белоцерковского.
Белый сейчас полностью соответствовал своему прозвищу.
Кожа на лице была под стать листу бумаги, его заметно трясло. Рядом, опершись на трость, наоборот, раскрасневшийся, как после бани, виновато потупив взгляд, стоял Рустам Мансурович.
Только Травка едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он переборщил с дозой, и сейчас его, как он любил выражаться, «пробивало на ха-ха».
– Вы два козла! – Депутат подскочил к Нигматулину и Травке. – Почему живые?
– До последнего отбивались, – залепетал Рустам Мансурович. – Даже когда ранили... Просто милиция...
В это время его обкуренного помощника прорвало. Схватившись за живот, тот зашелся дьявольским хохотом.
От неожиданности Подковыркин шарахнулся в сторону, врезавшись всей своей массой в книжный шкаф. С полок посыпались книги. От ужаса Белоцерковский зажмурился.
– Что это с ним? – Голос перепуганного Подковыркина сделался тихим.
– Нервный срыв, Григорий Яковлевич, – нашелся Нигматулин, – он сегодня лично пять человек пристрелил...
От этих слов Травка повалился на пол и, продолжая хохотать, принялся стучать по полу кулаком.
Глядя на эту сцену широко открытыми глазами, Подковыркин неожиданно успокоился и медленно опустился на один из уцелевших стульев.
– Может, ему врача?
– Так пройдет, – уверенно заявил Рустам Мансурович.
– Пойдемте отсюда. – Подковыркину показалось, что сам демон, предвещая еще большую беду, смеется в стенах этого кабинета.
Он решительно встал и направился наверх.
В гостиной работал телевизор. Подковыркин уселся на диван и надолго задумался.
– Может, кто из охраны? – осторожно пробормотал Белоцерковский.
– Нет, – встрепенулся Нигматулин, – мои люди...
– Помолчи! – Депутат окинул его брезгливым взглядом. – Я себе не доверяю, а ты за двадцать человек ручаешься. Что известно о нападавших?
Нигматулин неопределенно пожал плечами:
– Я у врача был...
– Мне удалось узнать, – робким голосом заговорил Белый, – много жертв.
Подковыркин перевел на него удивленный взгляд и, фыркнув, уставился в телевизор.
Тем временем началась информационная передача «События. Время московское».
Первые же слова диктора заставили всех напрячься:
– Наш информационный выпуск мы открываем экстренным сообщением об очередной бандитской разборке на сто первом километре трассы Москва – Орел, в результате которой убито двадцать три человека. По предварительным данным, четырнадцать погибших – сотрудники частного охранного предприятия «Щит». Личности остальных убитых устанавливаются, но уже можно с уверенностью сказать, что они принадлежат к одной из этнических группировок...
Далее пошла картинка. Прожектор выхватил из темноты несколько изрешеченных пулями машин, десяток трупов, бок кареты «Скорой помощи»...
– Суки! – заорал Подковыркин и, схватив со столика хрустальную вазу, запустил в экран.
Белоцерковский и Нигматулин метнулись в разные стороны.
Раздался страшный грохот, и дом погрузился в темноту.
– Я такие бабки вложил! – Подковыркин с яростью топнул в темноте ногой. – Вы мне все вернете!
