Я поняла, что напоминает мне этот ландшафт. «Белое пятно»! Дикое урочище. Уголок непуганой природы, затерянный в глуши и защищенный от людей хитроумными преградами. И где? Под носом у человека! До Магалая рукой подать. Почему так несправедливо?
– Господи, сколько времени потеряно... – прошептал Турченко.
– И сил, – напомнил Борька. – Мы-то ладно, переживем, но тебе придется подумать о скрытых возможностях организма.
– Долго можно думать? – Турченко кисло усмехнулся.
– Решай... – Борька пожал плечами. – Твои страдания. На футбол в принципе не опаздываем.
– Ты знаешь... – Турченко перешел на шепот, даже это давалось ему с трудом, боль душила. – Я очень люблю жизнь в любом виде... Всегда думал, что... по гвоздям, по пустыне, по минному полю, по трупам проползу, но жить буду... А вот за последний час, не поверишь, уже дважды ловлю себя на мысли, что баста, хватит... Вы уйдете, а я сяду под сосенкой, мятлик в рот засуну – удобно, хорошо, никуда не надо, можно закрыть глаза...
– Перестань, – поморщился Борька, – твой почин никто не оценит.
– Я оценю, – подняла Невзгода заплаканное лицо. – Я тоже никуда не пойду... Не могу больше...
– А почему, интересно, я могу? – со злостью выплюнула я.
Желающих остаться умирать не нашлось. Мы плелись обратно. Возвращаться к истокам распадка было самоубийственно. Едва забрезжили разрывы в холмах, мы повернули направо и узкой медвежьей тропкой поползли под утесом, напоминающим собачью голову. И вновь сплошным массивом тянулся лес. Мы свернули на восток, поволоклись куда глаза глядят...
Час за часом... Тайга издевалась в открытую, она не хотела нас пропускать. Груды бурелома, крапива в полный рост, коряги, колючие ветви сухостоин... Мы не шли, а стояли на месте, плача от отчаяния. Папоротник путался в ногах, паутина лезла в рот. Ныли раны, заработанные в непрерывной девятидневной баталии. До шести вечера мы прошли километра два, и то лишь благодаря Борькиному упорству, который проделывал проходы в зарослях, а мы ими бессовестно пользовались. Падали от усталости. Спать хотелось зверски. Глаза закрывались, возникали галлюцинации. Приходилось поддерживать Турченко. Невзгода превращалась в сплошную маску, Борька – в жалобного Пьеро с дурацкой улыбочкой. Когда среди холмов, на границе светлого бора и монолитной чащи, возникло заброшенное зимовье, мы были практически вымершими ископаемыми...
* * *
Местечко было мрачновато, но по-своему симпатично. Склон, усыпанный шишками и иголками, ручей у подножия, по бокам ступенчатые утесы, обросшие карликовым кустарником. Тишина. Даже ручей в глубоком, будто выдолбленном, русле протекал бесшумно. Приземистый сруб с узкими бойницами возвышался над склоном, полускрытый соснами. Двери не было – пустой проем. Бревенчатый настил, замшелые стены. Останки топчанов из горбыля и чурок. Никаких покойников десятилетней давности, никаких припасов для услады заблудших охотников. Только спрессованные пачки табака в полуистлевшем мешке, да рассыпанное по полу крошево того же курева – видно, косолапый рылся в курительном сырье, ища что-нибудь вкусненькое, а потом возмущенно размазывал зелье по полу.
– Последний приют, – мрачно пошутил Борька, ковыляя боком к топчану. Забрался на драную фанеру и, пробормотав что-то о кратком привале, махом отключился.
– Ни за что не буду спать, – прошептала уже спящая Невзгода. – Отдыхаем час и уходим...
Я очнулась от поглаживания по плечу и тихого шепота: «Даша, Да-аша...»
Я открыла глаза. Будет вам Даша... В зимовье царила полутьма. Дверной проем заслоняла толстая сосна. Бойницы пропускали мало света – в одной угадывался фрагмент утеса, в другой – серое небо в клочьях.
– Проснись, Даша... – Человек сидел передо мной на корточках и выводил нудным шепотом одно и то же.
– Какого чё... – начала я, но он заткнул мне рот ладонью.
– Тише... это я, не бойся... Не говори ни слова. Тихо поднимись и выйди из избушки. Разговор есть...
Он отпустил мой рот, поднялся, бесшумно покинул сруб. Сон развеялся. Боже мой, уже ночь! Это называется, мы прилегли на минуточку?
Я прислушалась. Двое, безусловно, спали. Один беспокойно храпел, другая посапывала. Ведомая нахлынувшим возбуждением, я поднялась со скрипучего топчана, на цыпочках вышла на улицу.
Турченко сидел под сосной, обняв плечо, тяжело дышал. В траве угадывались очертания автомата. По серому небу бесформенными комьями неслись тучи. Дул ветер, шевеля охапки хвои над головой...
– Выкладывай свой разговор, – я пыталась соорудить едкую усмешку, но получилась едкая пародия: губы не слушались.
Он поднял белое лицо с воспаленными глазами.
– Даша, скажи, где груз.
– Ну наконец-то, – прошептала я. – Не прошло и декады, а мы уже приходим к чему-то определенному. Поздравляю, Саша.
– Ты не понимаешь. Мы никуда не приходим... Даша, выслушай меня внимательно и постарайся не перебивать... – Мыча от боли, он подтянул автомат и положил его на колени затвором вверх. – Да, я не Турченко... Мое имя не имеет значения. Да, мне до зарезу нужен груз. Да, в прошлый вторник я звонил из леса по спутниковому телефону и видел, как ты крутилась в мешке... Но на этом мои прегрешения исчерпываются. Клянусь. Я не сотрудник спецслужбы... По крайней мере, уже. Я не убивал наших ребят. Мне это не нужно. Я никогда никого не убивал...
– Я не поверю, что ты не чекист, – сказала я.
– Я был чекистом при Советском Союзе... Это не суть. Считай меня, ну, скажем, директором компании, занимающейся экспортом драгметаллов. Мы открыли новое месторождение... одного благородного металла. Его там быть не должно, но он там есть. Среди ледников и лишайников. Это Клондайк, Даша...
– Какой металл? – перебила я.
Он помялся, искоса глянул на избушку.
– Платиновая группа.
– Где?
Он решительно покачал головой.
– Не могу сказать. Подожди... – Он внезапно нахмурился. – Ты не рылась в бумагах?
– Не успела.
– Слава богу... – Он откинул голову, помолчал. – Это мое детище. Мой металл и мой груз. Я... извини, Даш, у меня в голове путаница, не могу выстраивать мысли...
– Как ты себя чувствуешь? – забеспокоилась я.
– Отвратительно, – он улыбнулся белыми зубами, – но выживу, не волнуйся. А в следующий раз не буду думать, что родился в бронежилете... Во вторник утром появилась возможность связаться... со своей фирмой. Я объяснил ситуацию с вертолетом, а взамен получил информацию о том, что на борту самолета, скорее всего, был взрыв... чего бы он упал?... что конкуренты вели рейс параллельно нам... с Успенской РЛС...
– Конкуренты?
– А теперь о чекистах, Даша. Типичных. С нулевой моралкой... После посадки в Мирном они бы уже не перехватили груз – в фирме сильная охрана и надежное прикрытие. У них имелся единственный выход – взорвать самолет над тайгой, а потом подсадить своего человечка в спасательную партию... Видно, в Тикси нашлась сука вербованная, внесла бомбу на борт...
– При взрыве груз мог пострадать.
– Не думаю. Он надежно упакован.
– Подожди, Саша... – Тут меня словно ущипнуло. – А что означают слова «подсадить своего человечка»? Уж не хочешь ли ты сказать...
– Вот мы и добрались... – Он еще раз настороженно глянул на зимовье и положил руку на затвор. – Я получил дополнительную информацию – в группе находится человек, работающий на чекистов. Он меня не знает. Но и я его не знаю. А что он будет делать, когда мы найдем груз? Можно догадаться – не зная меня в лицо, перестреляет всех. Или сделает так, чтобы мы перестреляли друг друга...
На голове у меня зашевелились волосы.
– Так вот почему ты не открывался, – прошептала я. Тишина вокруг царила – это хорошо или плохо?...
– Я же не смертник... Об их методах ходят легенды. Работающие на них люди, к счастью, не спецназ, ловили нас в ущелье, гоняли по лесу... Они допускали вероятность обнаружения нами груза и ради него согласились даже на устранение своего агента, с треском провалившего задание. Теперь ты понимаешь, что может его реабилитировать? Только ТЫ, Даша...
Мои волосы на голове уже не просто шевелились – они дыбом стояли. Вот они, две силы, рвущие меня на части...
– А если это Сташевич? – прошептала я.
– Не знаю... Может, и Сташевич. Но какова вероятность – один к трем? Я не хочу тебя пугать, но сама видишь, как получается... Скажи мне, где груз, Даша, и мы вместе что-нибудь придумаем...
Я колебалась. Я уже никому не верила. Тем более «бывшему» чекисту с автоматом.
– Ответь мне тогда на следующий вопрос. Почему сектанты вступили в бой с чекистами? Хорошо, допускаю, Учитель связан с ФСБ. Послал депешу куратору. Прилетел конвой, и... Какого черта, Саша? Почему они сцепились друг с дружкой? Веру не поделили?
– Глупенькая ты, Даша. Порой смышленая, а порой дитя малое... Сигнал в ФСБ перехватили наши люди. Это за мной прилетели, Даша! Помнишь тех двоих, которых застрелил Сташевич? Я не успел среагировать. Их форма – укороченные куртки из спандекса с серой окантовкой – одежда нашей секьюрити!.. Согласись, вызревала неплохая комбинация: увезти всех пятерых. Спасти директора, то бишь меня, расколоть чекиста, выудить информацию про груз – уверяю тебя, безболезненно... Но их, очевидно, не проинформировали, что секта военизированная и сплошь фанатик на фанатике... Впопыхах работали. Жалко парней. Их всех поубивали...
