— А может, это от Алены?.. А если от них обоих?..
Ему очень хотелось знать, что на кассете. Но в то же время он страшно боялся сунуть ее в пасть видеомагнитофона.
Ему казалось, на пленке запечатлено что-то ужасное.
И все же любопытство взяло верх над страхом. Кассета оказалась в видеомагнитофоне, на экране телевизора высветилось изображение. Вячеслав увидел Артема. Комната, залитая утренним светом. Он лежит в постели. Комната какая-то убогая. Неужели он не мог снять номер поприличней?
Потягивается, смотрит куда-то, улыбается, тянет к кому-то руки. К кому-то… А вдруг он не с любовницей, а с любовником? Вдруг он голубой? И сейчас Вячеслав узнает страшную правду.
Конвульсивным движением он выключил магнитофон.
Со всей силы сжал пульт дистанционного управления — было слышно, как хрустнул пластиковый корпус.
Да, видимо, в этой пленке заложена страшная пакость.
Похоже, съемка велась скрытой камерой. Артема снимали.
Компромат это. Как пить дать компромат. Артема застукали с мужчиной. Это позор для семьи! И чтобы никто об этом позоре не узнал, придется расстаться с кругленькой суммой.
Что ж, если это так, надо пить правду до дна. Вячеслав снова включил видео.
Артем лежал в кровати, улыбался, тянул руки… Это была девушка, не парень. Вячеслав облегченно вздохнул. Она была в халате, голова обмотана полотенцем — видно, только что из душа вышла. Вот она снимает полотенце, мокрые волосы рассыпаются по плечам. И халат падает на пол. Она предстает перед Артемом во всей своей наготе. Фигурка высший класс. Да, оказывается, сын у него не тюха. Нормальный пацан он, раз телку нормальную снять смог… Вячеслав всмотрелся в нее повнимательней.
Будто молния ударила с небес, в темечко ему угодила. В голове загудело, по вискам ударили молотки, перед глазами пошли красные круги. Это была не просто телка. Это была Алена…
Она все время находилась к камере спиной. Но он мог узнать ее из миллионов по одной только фигуре. Эта тончайшая талия, длинные ноги, невероятно сексуальная попка.
А эти биоволны очарования, которые когда-то вскружили ему голову. Он ощущал их действие и сейчас, через расстояние. Да, это была она, Алена…
Чувства смешались в одном многотонном грузе, который всей тяжестью навалился на Вячеслава, спрессовал его психику, раздавил сознание.
Его Артем. И его Алена. Так и есть, они вместе. И сын и любовница предали его. Убили его… Ну почему убили? Он же жив. И даже ничего вокруг не изменилось. Он по-прежнему сидит в своем кресле, перед глазами экран телевизора.
Артем с Аленой, они уже барахтаются в постели. Он лежит на спине, а она прыгает на нем спиной к камере. Поза наездницы — ее любимая поза…
— Давай, сынуля, давай! — неожиданно для себя захохотал Вячеслав. — Давай, давай, загоняй!
А молодей у него Артем. Молодец! Такой крале приглянулся. Мужик он у него, настоящий мужик. Так держать!..
— Пусть воет, пусть воет, сука! — истерично выкрикивал он. — Сука… Сука!.. Сука!!!
Он схватил со стола хрустальную пепельницу и запустил ее в телевизор. Изображение хлопнулось вместе с экраном.
— Тебе не больно, сын? — с пеной у рта спросил он у разбитого телевизора. — Не больно, нет?.. А ей пусть будет больно. Пусть будет больно! Сука. Сука! Сука!!!
Он ударил кулаком по столу раз, второй. Но этого ему показалось мало. Он схватился за кресло и начал крушить все вокруг себя.
В кабинет вбежал Виктор. Быстро смекнул, что к чему, сгреб Вячеслава в охапку, усадил на диван.
— Эй, Борисыч, что за дела? Чо за дела, в натуре?..
— Артем… — безумно улыбнулся он.
— Что Артем?
— Сын мой, Артем. Молодец парень! Настоящий мужик!
Родная кровь!.. А она… Алена сука. Да, сука. Сука, да. Сука!
Сука!!! Ненавижу! Убью!!! — заорал он, бешено вращая глазами.
Хотелось рвать и метать. А еще больше хотелось вцепиться в горло Алене. Сука! Сука!!!
4
Фирма «Воланд» прочно ассоциировалась с серьезной преступной организацией. Все атрибуты налицо. Мозговой центр, исполнители, силовая и техническая поддержка. Только знать бы, как дотянуться до этой организации, взять ее членов за шкирку. Но нет, пока не получается!
А вдруг получится зацепить их через Рысьева? Именно это заставило Федота заглянуть к нему в офис. Может, что интересного прояснится в разговоре с ним.
В офисе все было спокойно. Зато в кабинете Вячеслава Борисовича было весело. Только веселье крайне нездоровое. Федот понял это сразу.
Рысьев сидел на диване. Рядом с ним его телохранитель.
Водкой его отпаивает. А тот хохочет, заливается. Увидел Федота, поднялся и двинулся к нему, с вопросом и идиотской улыбкой на лице.
— А-а, товарищ майор! Хотите посмеяться?
Федот и рта раскрыть не успел.
— Знаете, где мой Артем?.. Сын у меня мужик, настоящий мужик! Отца обскакал. Знаете, с какими бабами спит?
О! Закачаешься!.. Или обкончаешься?.. Да, да, обкончаешься!
Похоже, Рысьев был в зюзю пьян. Только запах спиртного едва угадывался. И глаза у него не пьяные. Безумный блеск в них, сумасшедшая какая-то одержимость. У него явно не все дома.
— Обкончался мой Артем! — заливался смехом Рысьев. — И ее обкончал. Алену эту… Сука! Тварь!!! Вы думаете, она мне нужна? Нет, она мне больше не нужна. Нет, не нужна…
Он уже не смеялся. Полоумно-тупым взглядом всматривался куда-то в пустоту.
— Нет, не нужна, — замотал он головой. — Совсем не нужна. Нет… Дрянь она потому что. Безмозглая дрянь. И гадюка. Да, да, гадюка! Я ее на своей груди согрел. А она гадюка.
Гадюка! И сука. Сука натуральная. Сука! Да, да, сука! Сука!!!
Лицо его перекосилось, из груди вырвался звериный рев:
— Су-ука!!!
— Сука, сука, — закивал телохранитель.
Поднялся с дивана, подошел к Рысьеву, взял его за плечи и вернул на место.
— Сука, сука, — продолжал кивать он.
Рысьев немного успокоился. Трясущейся рукой взял бутылку, наполнил стакан, выпил. Блуждающий взгляд устремлен в никуда.
— Что с ним? — спросил Федот.
— Похоже, того, — многозначительно покрутил пальцем у виска телохранитель. — Шиза конкретно пробивает… Я жене его позвонил. Она сейчас приедет…
— Шиза, говоришь, пробивает… Вот так просто крыша взяла и поехала?
— Не-а. У него давно съезжала. Чуть-чуть, понемногу.
А сегодня шифер совсем сорвало… Сын у Борисыча пропал.
Сегодня цыганку по пути увидели. Не ту, которую он раньше видел. Но все равно по шарам не хило ударило. А потом эта кассета, — показал он на видеомагнитофон под разбитым телевизором.
— Что за кассета?
— Я не видел. Но он говорил. Сын его снят. С его любовницей. Они это… Ну, порнуха, короче…
— Любовница чья? Сына?
— У него любовница была, — кивнул на Рысьева. — Алена. А сын ее взял да увел. Вместе в Сочи умотали. Шеф не знал. А ему сегодня пленку прислали. Там Артем с Аленой, ну это… Порево-варево, короче .
— Кто прислал?
— Ну я не знаю. Козлы какие-то. Может, бабки с шефа скачать хотят? Ну это, типа, компромат, он же денег стоит…
— У Артема есть жена?
— Нет, он же еще молодой.
— Молодой, холостяк, снят в постели с девушкой. Что тут такого? Какой смысл шантажировать?
— Да не знаю я…
— Кассету по почте прислали?
— Да, бандеролью.
— Где упаковка?
— Вот, на столе валяется. Да только там ничего. Я смотрел. Обратного адреса нет. Только штамп сочинский…
— Кассета где?
— В видике…
Федот нашел целлофановый пакет, сунул туда кассету и обрывки бумажной упаковки. Надо экспертам показать. Может, что интересного скажут.
Только надежды найти зацепку не было. Если эту кассету прислали деятели из «Воланда», то тут все шито-крыто Даже если с нее снимут отпечатки пальцев, то идентифицировать их не смогут.
Эксперты сняли «пальчики» в квартире, откуда ретировались Виталик с Олесей — если их так на самом деле зовут Но ни тот, ни другая приводов в милицию никогда не имели, и отпечатки их пальцев ни в одной картотеке не значились И сейчас будет та же история.
А сочинский штамп, что он даст? Ну, найдут они почтовое отделение, откуда отправлялась бандероль. Даже если сотрудники почты вспомнят, кто ее отправлял, что с того?
Да и не вспомнят они. Если отправитель из «Воланда», то он подстраховался. Но чем черт не шутит, может, где-то преступники допустили прокол?
1
— Алена, когда же мы наконец выберемся отсюда? — захныкал Артем.
— Выберемся, — кивнула она.
Ха! Можно подумать, она стремится к этому! Как бы не так.
— Занятия уже идут, а я здесь…
— Я понимаю, дорогой, я тебя прекрасно понимаю. Но потерпи немного…
— Не могу я терпеть.
