Отец Василий открыл папку и внимательно вчитался в текст. По сути, это был договор о сотрудничестве с органами.
– И я обязан это подписать? – поинтересовался он.
– В данной ситуации это – ваш гражданский долг, – серьезно сказал эфэсбэшник.
– Не хотелось бы вас огорчать, Сергей Сергеевич, – покачал головой отец Василий. – Но я этого не подпишу.
– Как так? – удивился службист. – Я бы еще понял, если бы услышал это от какого-нибудь штатского, но вы?! Вы же работали в органах!
Священнику еще долго пришлось объяснять, что он окончательно вычеркнул из своей жизни все, что потеряло всякий смысл после духовного перерождения, но Сергея Сергеевича так и не убедил. Для этого помешанного на своей работе человека просто не существовало такого понятия, как служение Господу. Он знал только одну службу – свою. И лишь потратив на убеждения еще порядка двух часов, Сергей Сергеевич отступился.
– Жаль, что вы проявляете столь очевидную гражданскую близорукость, Михаил Иванович, – сурово сказал он на прощание. – Мы еще обратимся к вам.
«Спасибо, я как-нибудь обойдусь», – подумал священник.
* * *
Тем же вечером, просто чтобы немного разгрузиться от переживаний прошедшего дня, отец Василий пришел в больницу к Косте. Главврач встретил его воодушевленно.
– Ты не представляешь, Миша, как я тебе рад! – твердил он. – Ты просто не представляешь! У меня ведь к тебе серьезнейшее дело.
– Да ну?! – устало усмехнулся поп. – С кем на этот раз надо воевать? Или в больнице просто еще остались запасы неуничтоженного спирта?
Они переглянулись и захохотали.
Всю дорогу до третьего корпуса отец Василий почему-то отчаянно переживал. Он давно уже не чувствовал ни к кому такого чувства родства. Олюшка, разумеется, особый разговор; Олюшка – единственная, но вот товарища у него не было давно. И он жутко боялся, что ошибся и что когда-нибудь, а может, и прямо сейчас, окажется, что Костя совсем не тот, кем казался ему все это время. Слишком опасные кульбиты совершала в последнее время его судьба.
«Брось, друг! – уговаривал он себя. – Все будет нормалек! Вот увидишь!»
Они поднялись по заваленной строительным мусором лестнице и вскоре стояли у трех роскошных окон с видом на Волгу.
– У меня к тебе вот что, – начал главврач. – Я подумал об этих пацанах… наркоманах. Им нужна спортивная секция.
– Верно, Костя! Правильно мыслишь! – разулыбался священник.
– И лучше, если это будет что-то вроде секции по самбо, – продолжил главврач.
– Разумно, – согласился отец Василий.
– Именно тебе я ее и предложил бы возглавить!
– Я не могу, – растерялся отец Василий.
– А почему это ты не сможешь? – удивился главврач. – Ты, я помню, лет с десяти этим занимался.
– Я же священник, Костя, – напомнил отец Василий.
– Ну и что? – удивился Костя.
– Обет ненасилия…
– На острове ты об этом не шибко задумывался. Или там просто шкуру свою надо было спасать? – Костины глаза сузились от напряжения. – А для других ты, значит, нарушить обет не можешь?
– Знаешь, Костя, – сглотнул священник. – Нет ни одной минуты, чтобы я не сожалел о том, что применял насилие. Я помню каждый миг… Каждый! Подумай, каждый миг, когда не был праведен, и только один Господь знает, как я об этом сожалею денно и нощно.
Оба замолчали.
Главврач думал о том, что вот, казалось бы, он наконец нашел человека, способного научить пацанов быть настоящими мужиками, и надо же – именно этот человек дал обет непротивления злу насилием.
А священник с горечью осознавал, что Костя прав и он, еще недавно отчаянно, вплоть до применения физической силы, боровшийся за свою жизнь, теперь сдает позиции. Конечно, все было не так просто: одно дело – инстинктивно хвататься за любую «соломинку», и совсем другое – целенаправленно учить малышей отвечать ударом на удар.
– А если разрешения в патриархии испросить? – осторожно поинтересовался главврач. – Знаешь, я и сам бы за это дело взялся, но ты же знаешь, я ничем, кроме плавания, не увлекался.
И тут отца Василия озарило.
– Я знаю, к кому обратиться!
Этого мужичка он приметил, еще когда бросил службу и метался в поисках нового смысла существования. Пьющий, но еще сохранивший в себе достаточно самоуважения, Иван Мефодьевич работал бригадиром грузчиков на товарном дворе. Было время, они сдавали смены друг другу. И то, что Иван Мефодьевич – мастер спорта по самбо, отец Василий, а тогда еще просто Мишаня, узнал случайно, на совместном перекуре. Но, что удивительно, совсем недавно священник встретил своего старого знакомого на улице и поразился тому, как мало изменился этот невысокий, крепкий, с медвежьей хваткой мужичок. Судьба словно специально хранила его для чего-то большего, чем работа по двенадцать часов на разгрузке железнодорожных контейнеров.
– Я знаю человека! – еще раз повторил отец Василий.
* * *
Он пришел домой, с невероятным аппетитом поужинал и весь вечер шутил с Верой и любовно поглядывал на Олюшку. Сегодня после разговора с Костей что-то внутри него как прорвало, будто наконец-то вскрылся давно зревший нарыв. Отцу Василию трудно было сравнить с чем-нибудь это состояние, но он как будто полегчал килограммов на пятьдесят. Это было понятно. Впервые за несколько последних суток он принял по-настоящему верное решение, потому что впервые за последние несколько суток он оторвался от проблемы спасения собственной шкуры и продолжил свою основную жизненную задачу – спасение других. Он словно вернулся домой.
А потом они легли, и он осторожно, боясь ненароком прижать своего будущего ребенка, любил ее – сладостно, как в медовый месяц.
* * *
Уже в конце недели в созданной ими секции было шестнадцать пацанов, и четверо – из самого неблагополучного района Усть-Кудеяра. Отец Василий лично ходил к родителям, считавшим, что от таких занятий не будет пользы, и уговаривал их доверить своих детей новоиспеченному тренеру.
Иван Мефодьевич согласился возглавить секцию не сразу.
– Ребята! Вы же совсем меня не знаете! – выпучив удивленные круглые глаза, беспрерывно твердил он нежданно объявившимся «вербовщикам».
Это оказалось правдой. Они знали о нем не все. В свое время Ивана Мефодьевича с позором изгнали из стройных спортивных рядов за махинации с импортными тренировочными костюмами. Но никого с безупречной репутацией, да еще согласного взяться за такое дело бесплатно, поблизости не оказалось, и мужик сдался.
Отец Василий пропадал в пустовавшем по летнему времени спортзале школы номер один каждую свободную минуту и видел, что не ошибся. Вновь погрузившись в атмосферу спорта, Иван Мефодьевич понял, как по ней тосковал, и работал не то что безупречно, а самозабвенно!
Никогда не видевшая подобного внимания к себе постперестроечная усть-кудеярская пацанва смотрела на своего тренера с обожанием. И он оправдывал все мыслимые и немыслимые надежды. Иван Мефодьевич моментально договорился с безработными швеями с местной фабрики, и те бесплатно из бесплатной же мешковины начали шить для его пацанов первые пятьдесят курток. Со спортзалом помог главврач, мигом нашедший общий язык с директором школы. Ну а с родителями в самых сложных случаях говорил отец Василий.
Отец Василий не мог нарадоваться. Конечно же, самим фактом создания секции они не истребили ни наркомании, ни хулиганства, но стало ясно, как много могут сделать три человека, если всерьез чего-нибудь захотят.
И Господь словно решил поддержать его, и всю эту неделю никто ни разу не побеспокоил отца Василия. Во-первых, прекратило неумную слежку ФСБ. То ли план мероприятий был выполнен, то ли стажировка молоденького, только что вышедшего из училища лейтенанта завершилась, священник не знал. Но отец Василий нормально ходил на службу и обратно, ездил в центр, но так и не замечал за собой никакой слежки. Что его, надо сказать, только радовало.
Вера по-прежнему жила у них, но на работу к Анзору все-таки устроилась и приходила поздно вечером, вся покрытая серой дорожной пылью, усталая настолько, что ее хватало разве что на то, чтобы принять душ и доползти до раскладушки.
Как-то однажды он выбрал время и расспросил ее о Парфене, но ничего неожиданного не услышал. Да, некогда мелкий рэкетир, теперь контролировавший местный игорный бизнес и целую сеть заправок по всей области, поднялся до определенной высоты. Да, теперь он не без основания считал Усть-Кудеяр своей вотчиной и даже главной «дойной коровой». Да, он многих купил, включая начальника местной милиции Ковалева, но ничего сверхъестественного в этом не было – нормальный ход развития нормального отечественного бизнеса. Священник внимательно выслушал все, что захотела рассказать ему Вера, и оставил ее в покое.
Вообще же ее отношения с Ольгой и отцом Василием как-то неожиданно быстро стали напоминать семейные, и, надо сказать, Вера у них многому научилась, хотя поначалу была просто потрясена скудостью их стола.
