северо-восток. Шелестов успокаивал себя тем, что ведь может какой-то штабной офицер ехать в этом направлении. Ведь не может такого быть, чтобы всем было предписано ехать только в одну сторону, а в другую нельзя. Максим не забывал следить за знаками, которые может подать едущий на мотоцикле Сосновский. Самое главное, не пропустить знак атаковать. Ему там виднее впереди, когда ситуация выйдет из-под контроля и не останется иного выхода, кроме как прорываться силой оружия.
Везение кончилось через пять километров. Шелестов взял бинокль и приложил к глазам. Так и есть. Дорога перегорожена шлагбаумом, рядом стоит бронетранспортер, по другую сторону мешками с песком выложена позиция пулеметчика. Чуть в стороне такими же мешками выложены высокие стены, перекрытые сверху брезентом и маскировочной сеткой. Все это не случайно. Видимо, проезд в этом направлении потребует определенного пароля, пропуска, разрешения. Максим повернул голову в одну сторону, в другую. Никаких второстепенных дорог от шоссе не отходило вплоть до самого пропускного пункта. Разворачиваться на дороге? Но это будет означать, что мы подозрительные и за нами начнется погоня, или по рации они передадут требование о задержании. Выход? Какой выход? Вот и Сосновский в мотоциклетной коляске оборачивается, ждет решения, приказа.
Атаковать в лоб? Впятером? Да их тут человек пятьдесят. И три бронетранспортера. От такой погони не уйти. И рация здесь у немцев есть наверняка, перехватят, зажмут – и конец. У нас всего лишь несколько противопехотных гранат. Ни одной противотанковой не осталось. Шелестов готов был уже приказать остановиться, но тут решение пришло само.
– Борис, быстро! Привязывай к канистре с бензином гранату! Будем прорываться! Когда поравняемся с бронетранспортерами, дергаешь шнур и выбрасываешь канистру.
Поднявшись во весь рост, Шелестов передал Сосновскому знак «прорываемся». Наверняка Михаил не понял, что задумал Максим, но приказ есть приказ. В бой – значит в бой. Он что-то сказал Майснеру, тот, склонившись, выслушал и кивнул. Мотоцикл и бронетранспортер приближались к посту. Шлагбаум был опущен. Майснер продолжал ехать, сбавляя скорость. Шелестов пытался понять, что задумал Сосновский. Черт, шлагбаум довольно низко над землей, и даже на мотоцикле под него не поднырнешь. Сбить деревянный раскрашенный брус можно только на машине, да и то на грузовике. Ну и на бронетранспортере, конечно.
К шлагбауму вышел офицер. Солдат с автоматом стоял у шлагбаума, ожидая приказа поднять его. Второй топтался возле небольшой постовой будки. Остальные солдаты, кого мог увидеть Шелестов из бронетранспортера, укладывали мешки с песком, возводя из них стены под натянутым брезентом. Несколько человек перекатывали и обтесывали топорами бревна. Видимо, часть солдат здесь из саперного подразделения. Несколько человек возились возле бронетранспортеров. Человек десять сидели на лавках под навесом. Очевидно, это столовая, учитывая, что там же дымила полевая кухня.
– Внимание, ребята! – крикнул Шелестов. – Начинаем!
Сейчас многое зависело от того, как поступит Сосновский. И вот мотоцикл вдруг вильнул, Майснер прибавил газу, и трехколесная машина с ревом объехала шлагбаум и понеслась дальше. Короткая автоматная очередь, и офицер упал. Солдат возле шлагбаума бросился в сторону, срывая с плеча автомат. Коган мгновенно открыл огонь по скоплению солдат, занятых строительством, по сторожевой будке, по столовой.
– Ах ты… – Шелестов выругался, видя, что вытворяет Сосновский.
А Михаил выпрыгнул на ходу из мотоциклетной люльки, Майснер прибавил газу, направляя машину на пулеметное гнездо, обложенное мешками с песком. Вот оба упали на землю, а мотоцикл на полном ходу ударился в мешки и завалился набок, и в тот же момент в его люльке взорвалась граната, тут же столб огня взлетел вверх, расплескивая по сторонам огненные брызги. Горящий бензин из взорвавшегося бензобака сразу охватил пулеметное гнездо огнем, оттуда с криками выскочили два немца, на которых горела одежда.
– Виктор, боком! – заорал Шелестов, меняя магазин в автомате и поливая длинными очередями всех, кого видел вокруг.
Бронетранспортер развернулся на месте, прикрывая Сосновского и Майснера. Шелестов ударом ноги распахнул заднюю бронированную дверь в кузове. Коган снял с турели пулемет и потащил его в заднюю часть машины. Сосновский толчком забросил Майснера внутрь, бросил свой автомат и прыгнул сам. И тут по броне забили пули, с визгом разлетаясь во все стороны, рикошетя, оставляя вмятины. По разведчикам открыл огонь пулемет. Видимо, стреляли из одного из немецких бронетранспортеров. Буторин развернул машину и повел ее на полной скорости. В последний момент он вильнул и проехал в метре от вражеских машин. Испуганный немецкий пулеметчик спрятался за бронещитком, решив, что русские пошли на таран.
Выдернув шнур из рукояти гранаты, Шелестов поднатужился и выбросил канистру с бензином и с привязанной к ней гранатой наружу. Она ударилась о капот крайнего бронетранспортера и упала на землю. Вторая канистра, которую выбросил Коган, свалилась между вторым и третьим бронетранспортерами. Борис не успел установить на заднюю турель пулемет, как за спиной полыхнули два огненных смерча. Крики были слышны даже сквозь беспорядочную стрельбу. Шелестов поднял голову в немецкой каске и открыл огонь из автомата. Земля горела, горели бронетранспортеры, разбегались немецкие солдаты, объятые пламенем. Огненная стена, стена черной копоти закрывала от немцев удаляющийся бронетранспортер, который устроил за одну минуту огненный ад на хорошо укрепленном посту.
– Ну, вроде прорвались, – устало откинувшись на железный борт машины, Сосновский выдернул пустой магазин из автомата и вставил новый.
– Все целы? – крикнул Буторин, продолжая гнать машину по пустому шоссе.
– Целы, Витя! Порядок! – ответил Коган, снимая каску и вытирая потное лицо. – Только вот кататься нам недолго осталось. С бензином теперь проблема. Минус сорок литров. Теперь только то, что осталось в баках, и еще две канистры.
– Значит, километров на пятьдесят-шестьдесят, – заключил Буторин.
– И по шоссе идти теперь нельзя, – вздохнул Сосновский. – Нашумели мы там прилично, а я видел на этом посту антенну коротковолнового передатчика.
– Нельзя, это факт, – задумчиво произнес Шелестов, разглядывая карту. – Но теперь мы можем не думать о проблемах с проходимостью. Через километр справа будет съезд на грунтовку. Углубимся в леса, оторвемся, а там посмотрим, как действовать.
– Направо нельзя,
