пули, и все они угодили в ногу одна рядом с другой. Бандит хотел было вскочить на обе ноги, но раненая его не держала, и он рухнул за машину, рядом с безголовым теплом товарища.
Пулемет вертолета смолк. То ли патроны кончились, то ли экипаж увидел нашу поддержку и решил дать и нам возможность поучаствовать в коротком, но кровопролитном бою. Я встал в полный рост, вышел на асфальт дороги, держа в одной руке пистолет-пулемет инженера Андрея, в другой – свою винтовку, и оглянулся. Андрей шел следом за мной, как в строю, разве что шаг не чеканил.
– За сумкой своей вернись, – предложил я.
– Что? – не сразу понял он, но потом посмотрел на свои не занятые ничем руки, вспомнил о сумке и, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, заспешил назад.
Прапорщик Андрей с автоматом АК-74У в одной руке спешил в нашу сторону, хотя, может быть, и просто в сторону машины, из которой обстреляли вертолет. Рядом с машиной мы с ним и встретились. Мрачный вид механика не предвещал ничего хорошего.
– Что произошло? – спросил я. – Есть потери?
Андрей только плечами передернул:
– Я со вторым пилотом внутри был. А Михаил Васильевич вышел наружу. Его первой же очередью и «сняли». Сейчас старлей пытается его перевязать.
– Какой старлей? – сначала не понял я, почему-то подумав о старшем лейтенанте Кривоносове, но тут же вспомнил второго пилота, что щеголял по вертолету в солдатском бушлате без погон, и потому я не знал его звания.
– Ну, второй пилот наш, – пояснил он, и оказалось, что я правильно решил, что именно он и есть старший лейтенант.
Мы с прапорщиком обошли автомобиль с разных сторон, и раненый бандит оказался между нами.
– Ты хорошего человека подстрелил… – сказал ему прапорщик Андрей и наставил на парня свой автомат.
Тот испуганно залепетал что-то на своем языке. Я снова пожалел, что со мной нет лейтенанта Футракулова, способного перевести речь «бармалея». Но оказалось, что прапорщик владеет арабским языком.
Он перевел бандиту сначала свою фразу, потом перевел мне его ответ:
– Говорит, что только в воздух стрелял.
– Спроси, куда они ехали?
Прапорщик спросил, дождался ответа и перевел его мне:
– На свадьбу вон к тому, – он кивнул в сторону безголового. – В Ливан… Что будем с ним делать?
– Врет, что в воздух стрелял. Я видел, как он прицеливался, – решил я судьбу бандита, а прапорщик выстрелил ему в голову из своего «тупорылого» автомата.
– Не пачкать же вертолет его грязной кровью! У нас там крови хорошего человека море. Плохо кровь с кровью мешать…
Вернулся инженер Андрей, держа свою сумку в руках. С непониманием посмотрел на убитого бандита.
– Вы же говорили, товарищ майор, что он вам живым нужен.
– Это я его, – признался бортмеханик Андрей. – А товарищ майор уже допросил его. Успел, как говорится…
– Только вот… командира нашего эти вот ублюдки убили… – последовал кивок в сторону трупов бандитов.
Я протянул инженеру Андрею его пистолет-пулемет. Он оружие не просто взял, он схватил его и по сторонам посмотрел, словно готов был тут же пустить его в ход, будто искал глазами противника.
– А я не успел нашему генералу ничего про брата рассказать… – расстроенно сказал белобровый инженер. – Он был бы рад встрече.
– Так майор умер? – спросил я.
– Товарищ старший лейтенант даже перевязку, вон, заканчивать не стал, – кивнул бортмеханик в сторону вертолета.
Посмотрел туда же и я.
Второй пилот в бушлате без погон сидел между телом своего командира и вертолетом, держа в руках размотанный бинт, и не производил больше никаких действий. Перевязку делать он бросил. Она была погибшему больше не нужна.
* * *
Когда мы вернулись в палаточный городок в Хмеймиме, инженер Андрей прошел за мной в мою палатку. Я понял, что он желает поговорить со мной, и даже догадался о чем. Я сел на свою кровать, начал чистить свою винтовку.
– Товарищ майор… – протяжно и почти плаксиво протянул Андрей.
– Я вижу, что ты поговорить со мной желаешь, и даже понимаю о чем. Вернее, желаешь попросить меня. Говори…
– Да, – согласился белобровый Андрей. – Товарищ майор, не могли бы вы сами сообщить Василию Васильевичу о судьбе его брата. Генерал знал, что он в Сирии, и специально сюда в командировку напросился. И здесь справки наводил.
– А сам что, не можешь?
– Так вы же с младшим братом разговаривали… Он вам все рассказывал.
Для инженера Андрея это было главным аргументом, но я понимал, что Андрей просто слишком хорошо относится к своему научному руководителю и не хочет его расстраивать. Только объяснить это простыми словами не может. Все ищет какие-то обходные пути, чтобы сказанное выглядело убедительнее. Но так поступают большинство людей – вместо самого простого объяснения пытаются что-то придумать. И обвинять инженера я не намеревался, сам уже давно смирившись с мыслью, что передавать генералу Спиридонову скорбную вещь придется мне.
Я ободряюще улыбнулся Андрею, так и держащему в руке свою спортивную сумку с приборами, вытащил мобильник и позвонил генералу.
– Сумку можешь поставить на пол. Никто здесь твои приборы не заберет.
Андрей послушно опустил сумку на пол.
– Геннадий Викторович, – почти радостно ответил на мой звонок Василий Васильевич. Видимо, он уже «загнал» номер моего телефона в «адресную книгу» своего мобильника. – Долго жить будешь. Только что с подполковником Ягужинским тебя вспоминали.
– Надеюсь, что без мата… – отозвался я.
– Не переживай. Без мата. Только предполагали, что ты вот-вот вернуться должен. Как там мой Андрюша? Как себя показал?
– Как грамотный специалист. Все, что требовалось измерил, данные записал. Место выбрал. Я согласился.
– Что-то ты, я слышу, мрачным тоном говоришь…
– Вы, товарищ генерал, сейчас в кабинете Ягужинского? Дождитесь меня, я все расскажу…
– Есть что рассказывать?
– Так точно, товарищ генерал. Есть… Я только винтовку свою дочищу… А Андрей в свою палатку пошел. Могу его окликнуть, если нужен. Далеко отойти не успел.
– Не надо. Я его все равно увижу. Ты же надолго меня занимать
