Наташа вспомнила слова Цыбина о том, что, возможно, убийцы ее будут искать. «А ведь и правда будут, – с нахлынувшим страхом поняла она. – Это ведь не просто уличные грабители, это страшные, на все готовые люди. Может, они вообще какие-нибудь террористы?» Это слово давно вертелось на языке, но Наташа гнала его от себя. И вот теперь, в этой жуткой черной палате, наполненной храпом безразличных к ее страхам теток, до нее дошло, что вляпалась она в очень серьезную историю. Разом вспомнились леденящие сердце подробности: их бесшумность, таинственность, жуткие голоса, руки-клещи… Да они же ни одной секунды не колебались, когда поняли, что за двумя незваными гостями никто не стоит и их можно безнаказанно убить. И убили тут же, без промедления, без капли сомнения. Нет, это не простые уголовники, у тех, судя по детективным сериалам, несколько другие манеры.
«Они знают, что я осталась жива, значит, я – ненужный свидетель», – сказала себе Наташа, и от четкого понимания этого факта у нее волосы зашевелились на голове. Ненужных свидетелей принято убирать, это аксиома. И они придут за ней, ибо не так уж трудно вычислить ее теперешнее местонахождение. Город невелик, и больниц в нем всего три. А что стоит профессионалам установить нужную больницу?
«Чего я тут сижу? – спросила себя Наташа, глядя на черное небо за окном. – Сама загнала себя в ловушку и жду, когда они придут меня убивать». А они придут, можно не сомневаться, теперь она была уверена в этом. И на этот раз не повторят ошибки, влепят пулю в голову, и не одну…
Надо отсюда уходить, решила Наташа. Правда, куда уходить, она не знала, но это не главное. Главное, не оставаться в палате, где она лежит, как ягненок на заклании. Или овца, что по смыслу вернее. Нет, так не пойдет. Нельзя лежать и пассивно ждать смерти. Наташа тихо слезла с кровати и, нащупывая в темноте стенку, открыла дверь в коридор.
Он был слабо освещен двумя лампочками. Дальний левый конец терялся во мраке. Куда тут податься? Наташа решила идти вправо, в глубь больницы, потому что влево был выход на лестницу, а туда она больше всего боялась идти. К тому же там была жуткая темень. Наташа на цыпочках вернулась в палату, обула больничные шлепанцы, захватила из шкафа свою одежку и вышла в коридор, сопровождаемая мощным храпом крепко спящих соседок.
Коридор был пугающе пустынным и темным. Стол, за которым должна дежурить медсестра, был пуст. Да и чего ей тут сидеть, поди, спит себе спокойно в процедурном кабинете. Одна лампочка мигала, и от этого мигания у Наташи мелко задрожало где-то под сердцем. Куда и зачем она идет? Лежала бы себе под одеялом, дремала помаленьку. В случае чего подняла бы крик, всполошила соседок. Эти бы никого не испугались, на них хоть сотню террористов выводи.
Но Наташа понимала, что никто не защитит ее от тех людей. Они, если потребуется, перестреляют всех больных, их ничем не остановишь. Так что надо смываться отсюда, пока не поздно, чтобы вдобавок невинных людей не подставить. Что угодно, только не это. Чужих смертей она не перенесет. Наташа бесшумно брела вдоль темной стены гулким, пустынным коридором и старалась громко не дышать, чтобы не вызвать жуткое шуршащее эхо.
Подходя к концу коридора, она оглянулась назад. Ей что-то почудилось в темноте, и она отшатнулась к стене, совершенно сливаясь с ней в том полумраке, который царил и здесь. Какой-то силуэт, что ли… Наташа прищурилась, пытаясь разглядеть что-то на противоположном конце коридора. Нет, почудилось, там просто темно – и все. И вдруг из этой темноты выступила фигура человека. Черная фигура. Наташа, подавив крик ужаса, сползла по гладкой стене вниз. Неужели это…
Черный человек, беззвучно, как призрак, шел по коридору. Руки были опущены, плечи не двигались. Он словно плыл в воздухе, медленно приближаясь к Наташе. Скованная ужасом, она утратила способность двигаться. Только сидела, закусив ладонь, и смотрела на это воплощение ее страхов. Они все-таки пришли за ней, билась в голове единственная мысль, все-таки пришли… И на этот раз ей не спастись…
Черная тень начала расплываться – и вдруг исчезла. Наташа мигнула, прогоняя пелену с глаз. Человека не было. «Он зашел в мою палату, – поняла она. – Он знал номер палаты и шел туда. А меня он не увидел, здесь же темно, а я шла вдоль самой стены. И халат темно-синий…»
«Чего я сижу, – спохватилась она. – Сейчас он поймет, что я сбежала, и бросится на мои поиски. Постель еще теплая, значит, я где-то рядом. Надо торопиться». Наташа поднялась с пола и, пригнувшись, юркнула в приоткрытую дверь. Счастье, что дверь не скрипнула, иначе в этих гулких стенах скрип разнесся бы по всему коридору.
Но куда теперь? Направо, налево? Направо был короткий коридорчик и поворот, налево – приоткрытая дверь и ступеньки. Что это? Черный ход? Куда он ведет? А вдруг оттуда поднимается второй убийца? А ведь есть еще и третий. Или их гораздо больше? Тогда они перекрыли все ходы и выходы, и в любом случае она попадет в их руки…
Наташа яростно выругалась про себя, что на секунду придало ей сил, и шагнула к черному ходу. Была не была! Бегать по длинным больничным коридорам, расположение которых ей к тому же было неизвестно, долго она не сможет, чувствовала, что потихоньку слабеет. Надо любым способом выбираться из самой больницы и мчаться от нее подальше. А подальше – это к Ленке, подружке закадычной. Она живет в тридцати километрах от Верхнеозерска, в поселке со смешным названием Грачик, и сейчас наверняка дома. Позавчера они созванивались, Ленка говорила, что дома – скучища, кавалеров нет, танцы – жуткие, родители замучили сериалами и усиленной кормежкой, одним словом, скорей бы в общагу.
Но как добраться до Грачика? Ладно, это потом, на улице можно, в конце концов, такси взять, для такого случая деньги у Ленки найдутся. Главное, найти выход из больницы, не запутаться в лабиринте коридоров, которые могут привести ее прямо к убийцам. «Хоть бы он этих несчастных баб в палате не перестрелял, – думала она, спускаясь по ступенькам и напряженно глядя вниз, – они-то ни в чем не виноваты».
Вниз было не так и много идти, всего три этажа. Шестьдесят ступенек, в другой раз сбежала бы – не заметила. Но сейчас они давались нелегко. От страха, испытанного в коридоре, она сильно ослабела, к тому же опять ощутимой болью напомнила о себе поврежденная шея. Гипс мешал опускать голову, чтобы смотреть вниз, сквозь перила и под ноги, и ей приходилось клониться всем телом, что было очень неудобно. К тому же ей мешала захваченная из палаты одежда, которая норовила вывалиться из-под руки, но выбрасывать ее она не решалась. Это же явный след, убийцы поймут, что она где-то здесь, и мигом найдут ее.
Вот наконец и первый этаж. Дверь с черной лестницы выходила в коридор, а из коридора виднелся большой холл, где встречались больные и посетители. Наташа осторожно выглянула из двери. Холл был слабо освещен и казался пугающе огромным и пустынным. Да еще эти большие, на всю стену, окна. А если у входа затаился сообщник тех, кто бродит по больничным коридорам? Почему-то Наташа была уверена, что по ее душу явилась целая банда убийц. Нет, через центральный холл выходить нельзя. К тому же ночью входные двери наверняка закрыты, надо звать дежурную медсестру или сторожа, чтобы ее выпустили из больницы, а это неизбежно повлечет за собой долгие объяснения, что отнимет время и позволит убийцам настичь ее… Нет, нет, туда нельзя.
Она подалась назад на черную лестницу и спустилась на подвальный уровень. Боже, и здесь коридор. Да к тому же белый, выложенный ослепительной кафельной плиткой, и освещен так ярко, что можно заметить таракана, не то что человека. Зачем здесь столько света? А, ну да, сюда же привозят неотложных больных, все должно быть готово к их приему. Но обратно уже не пойдешь, надо двигаться к выходу.
Наташа сбросила халат и надела свою короткую сиреневую юбку-«татушку» в зеленых травяных пятнах и короткий, выше пупка, розовый, отвратительно грязный топик. Чудный наряд для пляжа. Но не для ночных пробежек. К тому же эта гипсовая шея… Венера Милосская… А, плевать, не в больничном же халате ехать к Ленке. Попадется «сознательный» таксист, подумает, что она не в себе, и привезет прямо в милицию или, еще лучше, в психушку, где, услышав ее остросюжетный рассказ, наденут смирительную рубашку и положат не на одну неделю, обкалывая лекарствами, от которых в итоге съедет крыша…
Наташа скатала больничный халат в тугой сверток, оставив на ногах шлепанцы, – ее модные босоножки на пробковой подошве остались в том ужасном «дачном» домике, – сунула его под лестницу и тихонько начала красться по белому коридору в ту сторону, куда пол полого поднимался. Скорее всего, вход – или выход – именно там, ведь ввозить больного на каталке легче с горы, чем на гору.
Услышав чей-то гулкий голос, Наташа вжалась в дверную нишу. Где-то прошли несколько мужчин, грохнула дверь, опять стало тихо. «Это врачи или санитары, – соображала Наташа, переводя дыхание. – Те, кто охотится за мною, не станут разговаривать столь громко и уверенно».
