Бандит улыбнулся одним ртом, а глаза его блестели черными космическими дырами. Оружие плотно сидело в напряженной руке, высматривая, куда бы выплюнуть твердую свинцовую жвачку.
«Пээм», – безошибочно определил Кузин. – Интересно, патрон уже в стволе?»
Капитан видел, как пистолет блестел воронением и лоснился белесыми потертостями. Точно такой же, как его табельный, оставшийся в здании на Лубянской площади, заботливо смазанный и убранный в сейф.
Бесполезные мысли на фоне опасности, промелькнувшие за доли секунды, оборвала ярко-оранжевая вспышка и непередаваемый грохот. Оскаленное криком лицо уголовника осветилось безумным светом. Рядом с капитаном будто стена треснула. Тупая пуля с хлестким звуком расколола кафель. Острый кусок камня кольнул щеку.
Контрразведчик упал.
Пыльное, захламленное помещение всколыхнула пара грохнувших вдогонку выстрелов. В пробитом ящике звякнуло стекло. Треснула плитка на стене.
Подхватив бутылку, капитан саданул ею в потолок. Раздался сочный хлопок и просыпавшийся сверху звон. Осколки битого Стекла полетели на пол. Нервно гудевшие дневные лампы поперхнулись и умолкли. Контрразведчик оказался в темноте.
Теперь ситуация поменялась: бандит в круге света, и если б у капитана имелся пистолет, то он бы уж точно не промазал! Но вместо пуль под рукой у Кузина лишь бутылки. Нащупав тяжелый коньячный «пузырь», капитан метнул снаряд, словно ручную гранату. Бандит пригнулся. Брызги стекла накрыли стену, осыпав его колким дождем. Впалый огрызнулся беспорядочным огнем и… побежал.
Вторая бутылка капитана догнала его ракетным снарядом и больно ударила в спину. Впалый громко заматерился, а Кузин вскочил и бросился в наступление!
В глубине коридора множились шаги и возбужденные голоса – стрельба была услышана, и кто-то торопился на помощь. Это радовало, хотя главное сейчас – выжить и не дать бандиту уйти.
Сзади что-то шевельнулось – очнувшийся Валек допер, что влип основательно и конкретно. Он вскочил и поспешил воспользоваться суматохой, чтобы тараном прорваться на волю. Валек понял, что не на того нарвался, и если он сейчас же не испарится из поганой ресторашки, то ближайшие несколько лет вкусная еда ему не светит. Зато очень даже не за горами новый срок, этап и… лесоповал в Вятской губернии. А там комары как волки! А пауты и слепни что вампиры с зубами и крыльями!
Валек поднял бутылку и шмякнул ее о стену. Получившаяся «розочка» выглядела страшно и в руках уголовника являлась грозным оружием…
Но тупой ботинок капитана Кузина прервал полет криминальной фантазии. Носок оторвался от пола и, мгновенно разогнавшись, закончил движение в паху. Твердая обувь врезалась в теплую мякоть. Валек бессознательно пригнулся и даже опустил руки вниз, чтобы защититься от удара… Но было уже поздно. Удар оказался безупречно рассчитанным. Вальку ничего не оставалось, как отключиться и досматривать сны на полу, среди разбросанной тары, бумаг и посуды. Справедливости ради, стоит заметить, что снов Валек так и не увидел. Зато когда он открыл глаза, на его руках блестели черные кольца наручников.
Но это был не сон.
Впалый спасал собственную шкуру. В этом стремлении бандит повторил путь, проделанный боевиками Зураба. Угрожая оружием работникам ресторана, он пробежал через подсобные помещения и выскочил к служебной двери. Сердце уголовника билось частыми тревожными толчками, словно пожарная водокачка. Теперь уже ничто не сможет ему помешать, а если кто-то и решится встать на пути, то по крайней мере пара патронов в «макарове» еще осталась!
Делая шаг к свободе, Впалый с разбега шибанул плечом дверь… В следующую секунду он увидел вспышку яркого света. Понять природу свечения бандит не успел. Майор Игнатов, обежавший ресторан по улице, хорошим ударом отключил уголовнику дыхание и сбил на асфальт. Дальнейшее обездвиживание задержанного являлось лишь делом техники и не представляло проблемы.
Воспользоваться оружием бандит не смог.
Милицейский наряд составил протокол задержания, приобщив к нему изъятые вещественные доказательства: нож и пистолет Макарова. Валька и Впалого с ветерком прокатили по вечерней Москве от «места встречи» до отделения милиции, разместив на ночлег в «номерах» без особых удобств и комфорта. Вменяемые им статьи Уголовного кодекса весили серьезно: покушение на убийство сотрудника правоохранительных органов, находящегося при исполнении, незаконное хранение и ношение оружия. Но еще одним значительным довеском к обвинению могла стать попытка похищения человека, коим, без сомнения, являлся Саша Рогожкин. Но оперов из контрразведки интересовала мотивация странного поведения повара, и в этой плоскости у них возникли вопросы. Среди них были и простые: почему повар сбежал, наплевав на присутствие сотрудников ФСБ? И куда так настойчиво приглашали его братки? Ну не на прогулку же теплым вечером при луне подышать воздухом!
Вечер не принес ответа ни на один из вопросов.
Не нашлось их и на следующий день, потому что «торпеды» Хасана упорно молчали, не собираясь сдавать себя и брать срок за нераскрытые убийства.
Саша Рогожкин не появлялся дома всю ночь и утром не вышел на работу.
День установился теплый, если не сказать – жаркий. Небо очистилось от шелухи туч, а яркое солнце без устали и экономии лучистой энергии поливало город светом и теплом. На обнесенной забором стройплощадке проистекала неторопливая жизнь. Люди в спецовках деловито сновали туда-сюда, перетаскивая трубы, мешки, провода. Многотонный кран замер на краю котлована гигантской зеленой саранчой, покачивая в такт с ветром антеннами тросов.
Кран поменьше – на автомобильном шасси, разгружал «КамАЗ» с бетонными блоками. Цветные каски и яркие куртки с названием иностранной фирмы делали людей похожими на игрушечных рабочих, а сочное ярко-синее небо очень смахивало на заставку компьютерной игры или голливудского творения.
Но на земле одно, а под ней – другое.
В покрытом пылью подвале слышались смазанные шаги и негромкие голоса. Звуки сжимались, отскакивали, комкались и дробились, рассыпались мелкими брызгами децибел. Отчетливо и сочно пахло влажным цементом и свежей землей.
Охранники степенно поднялись навстречу начальству и расступились, освобождая путь в мрачное подземелье. С тягучим тревожно-ноющим звуком лязгнула металлическая дверь, как врата в страшную тайну, доступную только посвященным.
Они и вошли.
Гулко щелкнул электроавтомат. Непроглядную тьму вспорол свет. Пугающие сгустки тьмы наполнились трехмерным объемом и скудным подобием реальности. Прорытый турками трехсотметровый тоннель осветился ожерельем тусклых огней.
Влага бетонных стен пожирала свет, отчего казалось, что лампы, развешанные на провисающих проводах, светят лишь вполнакала, словно где-то села батарейка. Тьма давила.
Их было трое.
Молчаливые люди, облаченные в фирменные робы, шагнули в сюрреальность глухого горизонта и, пригибая головы, без спешки двинулись вперед. Они разговаривали вполголоса. Словно жрецы, наделенные страшным знанием, дающим власть над людьми, над миром, над вселенной. Они входили в подземелье, как в главную пирамиду Египта. Это уже и не люди, а скорее полубоги, ведь только высшим силам подвластны людские судьбы, и уж совершенно точно – судьбы целых народов и континентов. Странная, запутанная и жуткая цепочка иерархии выстраивалась от стран и городов к конкретным домам, семьям и частным судьбам. Она качнулась и выгнулась устрашающей дугой. И время им подвластно, потому что всемирная катастрофа никогда не забудется людьми, пока на Земле останется хоть один человек. Синдром Нерона – видимо, так назовут когда-нибудь это явление психологи.
Страшное, ужасное, непоправимое всегда оставляет несравненно более глубокий след, чем доброе, справедливое, живое. Воронка от гранаты глубже углубления от праздничной петарды, а боль заметнее радости. Ежедневное счастье постепенно превращается в привычку, и только беда всегда остра и жалит с неутихающей силой.
Но роли распределены, а оборудование установлено, подключено и апробировано. В конце бетонированной пещеры самая лучшая и надежная техника из той, что способен был произвести двадцать первый век. Сэкономишь на копейку, а потерять можешь на полный стольник. У Вольского это стало стратегией и тактикой одновременно. Тут не то место, где надо экономить.
Двое задержались у сварочного агрегата. Обухов склонился над электролебедкой, будто на глаз оценивая надежность ее механизма. Он снял со стены светильник, присел у вырезанного в камне отверстия и направил свет внутрь.
Там – спящий вулкан. Пока спящий. Скоро он проснется. Потому что его разбудят эти люди. И он – Боря Обухов – простой советский парень, как пелось в старой песне. Теперь Обух и не советский, и не простой.
