Это просто какая-то фантасмагория. Я до сих пор не могу поверить, что это не сон, а всё происходит в реале, здесь и сейчас…
Нет-нет, так нельзя, скоро начнёт темнеть, надо двигаться.
— Подъём, оболтус! Нечего тут валяться.
Я с трудом взял в себя в руки, встал и побрёл по улице. Город-то небольшой, верно? Если долго и упорно топать в одном направлении, рано или поздно выйду либо к центру, либо к окраине.
Через пару минут в одном из дворов я увидел бабусю, которая занималась — вы не поверите — совершенно обыденной мирной работой: отгребала большой деревянной лопатой снег от крыльца.
О господи… Тут повсеместно хаос и разруха, в самом центре расстреливают и развешивают по фасадам Власть… А она снег убирает!
Бабуся была одна-одинёшенька, и вот это её занятие показалось мне таким необычным и трогательным во всём этом диком бардаке, что я чуть не прослезился и мгновенно дал слабину.
Всхлипнув от радости, я буквально вприпрыжку припустил к этой бабусе, чтобы уточнить направление. Мне всего-то надо было узнать, в какой стороне площадь, дальше я бы сам разобрался.
В общем, иду я к этой милой бабусе, почти бегу, и боковым зрением машинально фиксирую, что здесь «дежурная служба» организована примерно так же, как в Уютном Местечке.
То есть в окне на первом этаже, слева от подъезда, видны три головы. Три товарища, стало быть, соседи, наверное.
И вот эти товарищи дружно смотрят на меня: хоть через стекло всех эмоциональных оттенков не различишь, но понятно, что приязни в их взглядах нет, смотрят подозрительно и даже враждебно.
— Напоролся! — сочувственно сказал чей-то сторонний голос в моей голове.
А всё, уже поздно, я в трёх метрах от бабуси, она оборачивается и бегло ощупывает меня взглядом. И взгляд этот, скажу я вам, отнюдь не праздный, не приветливый, а где-то даже служебно-сосредоточенный.
— Мне бы… — хрипло пробормотал я…
Однако бабуся не дала мне договорить — ловко выхватила из кармана свисток да как дунет!
Я аж присел от неожиданности, так пронзительно и лихо вышло, что до костей пробрало.
— КУРОК! — истошно завопила бабуся. — АТУ ЕГО!!! КУРРРОО-ООК!!!
Не знаю, то ли это я затормозил, весь из себя уставший и изгрызенный рефлексиями, то ли у местной «дежурной службы» всё было на диво отработано и слажено, но удрать мне не удалось: буквально через мгновение из парадной десантировалась пятёрка ретивых скаутов и с энтузиазмом принялась меня окучивать.
Били неграмотно (в итоге ничего не сломали), но душевно и куражливо, а спустя ещё несколько мгновений во двор высыпали, как мне показалось, жильцы всего подъезда разом и каждый по мере сил пытался принять участие в экзекуции.
— Мочи курков!
— Смерть куркам!
— Смее-еерть!!!
— У меня топор! — диким голосом кричала некая экзальтированная мадам. — Дайте я его — топором!! Пустите меня!!!
Страшно мне не было. Все страхи сегодняшнего дня я оставил на площади возле мэрии. Я лежал, скрючившись и прикрываясь руками, едва ли ни равнодушно ждал, когда же меня ударят топором по голове (я уже почти ощущал этот удар, приготовился к нему, висок мой ныл в предвосхищении), и насколько мог громко, но без экспрессии, размеренно кричал:
— Я не курок! И из Москвы!! Я из комиссии!!! Люди, остановитесь! Я из Москвы!!!
В какой-то момент избиение внезапно, как по команде, прекратилось и я обнаружил, что стою на коленях, уткнувшись головой в чей-то валенок, а в затылок мне упирается что-то железное. Не острое, а, скорее, круглое, по ощущениям вполне похоже на дуло какого-то одноствольного оружия.
— Что ты там про Москву орал? — спросил хриплый прокуренный голос.
— Я из Москвы! — выпалил я. — Я не курок, я с комиссией! У меня документы есть! Разрешите, я достану…
— Да нах нам твои документы, — пренебрежительно бросил хриплый. — Документы можно любые подделать. Кто из местных может подтвердить, что ты не «курок»? Кого ты знаешь?
Я торопливо огласил перечень потенциальных свидетелей: Катя Солнцева, Нинель, Валентина и так далее, в общем, всех, кого вмещала моя отбитая пинками и оплеухами память. Хотел было для вящей убедительности приврать, что я жених Нинели, но вдруг понял, что не могу вспомнить её фамилию. То ли запамятовал от переживаний, то ли мне эту фамилию просто забыли сообщить, не помню, и всё тут, сказал только: «Нинка, врачиха „Скорой“…»
— Ладно, пошли сходим, проверим, — спокойно резюмировал хриплый. — Тут недалеко. Если соврал, сразу без разговоров завалим.
Мне связали руки верёвкой и выделили конвой: трое решительных молодых людей с палками, вполне симпатичная дамочка под сорок, с пожарным топором и жаждой крови в глазах, и собственно хриплый начальник, крепкий пузатый дядечка в тёплой овчиной шубе, вооружённый карабином «Сайга».
Действительно, тут было недалеко. Оказывается, я в неведении метался по округе, как тот пингвин в центрифуге, а до Уютного Местечка всего-то было идти минут десять! Знай я об этом раньше, и не было бы всех этих ненужных мытарств.
Я полагал, что опознание состоится уже на крылечке, но «на окне» дежурили другие люди, которые меня не знали, а управдом с трубных дел мастером, как выяснилось, отошли куда-то по делам.
— Я, я это сделаю! — Гражданка с топором щедро окатила меня волной ненависти и поудобнее перехватила своё страшное оружие. — А ну, расступитесь…
— Э-э, — поправили её хлопцы из местной «дежурной службы». — Не фиг тут мусорить, отведите его подальше со двора.
— Погоди, Галя. — Пузатый дядька остановил ретивую гражданку и со зловещей лукавинкой в голосе уточнил: — Ну, москвич, что скажешь?
Я торопливо объяснил, что утром тут дежурили другие люди, и попросил отвести меня наверх.
Мы пошли наверх, и по дороге я без особых эмоций подумал: вот будет здорово, если всё семейство Нинели за это время убралось из города… А если у конвоиров хватит терпения сводить меня к Кате и там выяснится, что её тоже нет…
Слава богу, Нинель была на месте, в комплекте со всем семейством, включая лохматого Шаляпина.
Встречали меня как былинного героя, вернувшегося из долгих странствий по тридевятому царству. Нинель с бабкой с ходу потащили меня на кухню, мыть и обрабатывать, а Валентина с Виталиком закатили моим конвоирам скандал на тему «вы что, совсем сдурели, на людей бросаетесь?!».
Конвоиры чувствовали себя смущёнными, из кухни я слышал хриплые оправдания в прихожей:
— Да нет, он уже был такой побитый и оборванный, поэтому и приняли за «курка»…
— Толком ведь и не объяснил, мямлил там что-то…
— Вёл себя агрессивно… Бежал к нашей дворничихе, думали, хочет напасть… С особым цинизмом… Взгляд был безумный…
— Ну да, да, признаём — недоразумение вышло…
Через пару минут объяснения благополучно завершились, конвоиры ретировались, а я остался в лоне «семьи».
* * *
Посторонние удалились, я понял, что мы остались одни, и тут со мной случился припадок.
Сначала я просто мелко дрожал и даже пытался отвечать на вопросы Нинели. Потом меня стала бить крупная дрожь, я сполз с табурета и принялся кататься по полу, горько рыдая и выкрикивая что-то невразумительное, в формате «Они всех убили!!!».
Хорошо, Нинель врач, насмотрелась всякого, имеет опыт. Она не стала хватать меня за руки и уговаривать, немного выждала, дав мне выплакаться, затем налила полстакана какой-то жидкости и заставила выпить залпом.
Выпил.
Водка однако! Ещё не ударило в голову, а уже возник вопрос: где взяли? Вчера не было, мы из-за этого проклятого пойла человека потеряли. Утром, когда я уходил, тоже не было. Откуда появилось? Уже хорошо, вопрос вне темы припадка.
— В гастроном ходили, — пояснила Нинель. — Ты не ранен?
Я отрицательно помотал головой.
— Ну и слава богу. Что-то случилось?
Тут я ответить не смог. Я ещё был негоден для длинных смысловых конструкций, активно всхлипывал и дрожал — много сил ушло на истерику, а односложно ответить на такой вопрос было непросто.
Случилось так, пышка ты моя ненаглядная, что вчера здесь был мир и благодать. И никому даже в страшном сне не могло присниться, что завтра на гастрономе будут висеть трупы сотрудников самой могущественной Службы страны.
Случилось так, что земляки твои, вчера ещё добродушные и законопослушные жители образцового промышленного городка, сегодня сбиваются в стаи и, словно звери лютые, без раздумий бросаются на любого чужака с побитой физиономией, страшно вопя «мочи курка!!!».
Случилось так, что вчера я был на конкурсе детского творчества и рисовал портрет красавицы Кати… а сегодня бегал в том же самом фойе, топча детские рисунки, и стрелял по третьему этажу ГОВД, прикрывая отступающую за мэрию пехоту.
А потом эта пехота в полном составе умерла в полутора десятках метрах от мэрии, не успела-то совсем чуть-чуть, мизер, мелочь…
