А потом эта пехота в полном составе умерла в полутора десятках метрах от мэрии, не успела-то совсем чуть-чуть, мизер, мелочь…
А я выжил.
Зачем?
Не знаю, нет у меня оправдания, для чего я остался в живых, а все остальные погибли.
В общем, много чего случилось. Только сказать об этом коротко и толково не получается. Да и… надо ли? Ты, наверное, и так ведь всё понимаешь, ты же неглупая…
Через минуту ударило в голову, отпустило, стало легче.
— А где взяли? — спросил я уже спокойнее.
— В гастроном ходили, — повторила Нинель. — Ты давай мойся, потом я тебе ссадины обработаю, да ужинать будем.
Погрели на примусе воду, целый чайник, после чего бабка безмолвно проинструктировала меня, как в отсутствие ванны и душа помыться с ног до голов при помощи тазика, губки с мылом и трёх литров горячей воды.
В общем-то, у меня в активе имеется немалый туристический опыт, и я в курсе, как с минимумом воды проводить санитарно-гигиенические процедуры в далёких от цивилизации условиях, но бабку слушал безропотно и затем чётко следовал инструкциям. У меня к тому моменту как будто всё выключилось, мозг словно бы ватой заволокло, и организм не желал проявлять совершенно никакой инициативы.
Помылся, Нинель произвела нехитрую санобработку, переоделся в сухое и чистое — мне дали вещи Виталика, хорошо что мы не особо различаемся по комплекции.
Неспешно поужинал в компании домочадцев, послушал новости. Что ели, не помню, поглощал механически всё, что накладывали, помню только, что принял ещё три по пятьдесят водки, после чего меня окончательно развезло.
В двух словах рассказал, еле шевеля деревянным языком, что случилось на площади. Обошлось без истерик, просто констатировал факты в хронологической последовательности, отстранённо, словно бы это происходило не со мной.
Никто не охал, не вздыхал, слушали молча и сосредоточенно, как будто я в каком-то штабе зачитывал шифровку об обстановке.
Виталик попробовал было интересовался подробностями боя, но Нинель на него шикнула — умная девочка, так что мне не пришлось выворачивать душу наизнанку, и за это ей огромное человеческое спасибо.
Местных новостей было немного. Ходили в гастроном, там упорядоченное мародёрство: сам никто ничего не берет, всё выдаёт ДНД (добровольная народная дружина). Составляют списки, дают вроде бы не скупясь, но без излишеств, получается что-то типа «набора в одни руки», и по второму разу уже не пускают.
Повешенных на гастрономе видели, за что — в курсе.
— Вроде бы они народ травили, вот и повесили.
Про потраву народа рассказали следующее. В городе ходит такая байка, что якобы чекисты во всех магазинах и прочих местах общего доступа разбросали капсулы с каким-то смертельным вирусом. Капсулы со временем растворяются, дальше по смыслу. Кроме того, в особо людных местах якобы распыляли концентрированный вирусный раствор пульверизаторами, потому что капсул не хватило. Всё это очень вредно и летально, но… говорят, что если в публичных местах ходить в противогазах, это помогает. В общем, если все проявят сознательность, то эпидемии можно избежать.
Вот эта новость вызвала у меня большие сомнения. Я не силён в методике распространения вируса, так что по этому поводу промолчу, но если какая-то обработка была, то это вовсе не дело рук чекистов. Вы же помните, как было в гастрономе: одни люди в химзащите грузили какие-то баллоны, а другие вешали чекистов.
Нинель добавила, что о природе вируса никто ничего не знает, но среди соседей уже есть заболевшие: люди кашляют, чихают, температурят — однако все симптомы пока что не выходят за рамки обычной ОРВИ. Если завтра-послезавтра эти заболевшие начнут организованно умирать, тогда можно будет говорить о каком-то смертельном вирусе.
Ужин закономерно перетёк в долговременное чаепитие. Сидели всей толпой на кухне, тут было тепло и уютно, не хотелось никуда уходить, вообще, даже двигаться не хотелось, так бы и сидел всю жизнь, бездумно глядя на жёлтый огонёк свечи и наслаждаясь полным отсутствием мыслей в голове.
Валентина с Виталиком лениво переругивались насчёт забитого санузла. Виталик настаивал, что санузел общий, поэтому ликвидировать последствия утреннего пробуждения интеллигенции должно всей семьёй. Валентина с этим не соглашалась, аргументируя тем, что вся её компания самоотверженно сходила до ветру во двор, а собственно фекализацию осуществила как раз таки интеллигенция, поэтому все вредные последствия Виталик должен ликвидировать в одно лицо.
Нинель озабоченно заметила, что в гастрономе почему-то не оказалось собачьего корма, запасов осталось дня на два, потом надо будет думать, чем кормить Шаляпина. И неплохо бы подумать о печке, в квартире холодно, надо бы уже топить, если вдарят морозы, будет совсем туго.
Господи, вот это проблемы! Подумаешь: воняет дерьмом, корм кончается, холодно в квартире… Да по сравнению со всеми ужасами, что мне сегодня довелось пережить, это просто какой-то детский лепет.
Спать легли рано, по-моему, ещё и девяти не было. Перед сном по очереди сходили на балкончик. Воздухом подышать.
В детской было стыло, мы с Нинелью забрались под ворох одеял в одежде. Я так устал и вымотался, что собрался было заснуть прямо в одежде, но через пару минут Нинель принялась активно раздевать меня под одеялом и разделась сама.
Я к тому моменту был как тряпка. Думал, после сегодняшних злоключений у меня вообще всё атрофировалось, но когда горячая как печка Нинель крепко обняла меня и призывно колыхнула своим обольстительным бюстом, во мне как будто бы сработала некая скрытая пружина, которая медленно сжималась весь день и сейчас вдруг со звоном сорвалась со стопора и выстрелила как катапульта, мощно и упруго. В общем, я неожиданно для себя вдруг набросился на Нинель и овладел ею яростно и неистово, вскрикивая и стуча кроватью, пожалуй, даже динамичнее, чем прошлой ночью.
На последней стадии процесса под дверью вопросительно гавкнул Шаляпин, затем к нам постучала Валентина и выразила озабоченность:
— Эй, баловники, вы потише там! А то соседи подумают, что у нас убивают кого-то…
В общем, всё получилось очень бурно и стремительно.
— Какой ты… неистовый, — переводя дух, прошептала Нинель. — Ты это… Поосторожнее, гусар… У меня сейчас опасный период, могу залететь.
— Поосторожнее — это как?
— Как-как… Как обычно!
— А, понял… Ну извините, миледи, кругом война, как-то недосуг думать о гардеробе для Меньшого Братца. Кстати, насчёт «залететь»: есть на примете хорошая акушерка?
— Если что, аборт делать не буду. — Нинель решительно отстранилась и даже слегка оттолкнула меня. — Буду рожать.
— Ну так я это и имел в виду! Акушерка не для чего-то там дрянного, а именно по прямому назначению, роды принимать. Ты посмотри, что творится… В таком бардаке рожать будет проблематично, так что надо будет заранее запастись акушеркой и… ммм… прочими нужными запчастями.
— Так ты это имел в виду? — Нинель крепко обняла меня и с любовью укусила за ухо. — Прости глупую бабу, не так поняла… Погоди… А ты что, думаешь, это надолго?
— Не знаю… Конечно, хочется верить в лучшее, но… У меня такое ощущение, что это теперь навсегда…
Нет, это была не шутка. Я именно так ощущал реальность, в плоскости этакой фатальной неизбежности.
Я тут мытый, сытый, под одеялом ласкаю роскошный бюст…
А на площади возле мэрии сейчас валяются обугленные трупы людей, которые сегодня были со мной в ДК.
Помнится, они с такой надеждой смотрели на меня, когда им показалось, что я принёс спасительные вести.
Нет, разумеется, я не виноват, что вышло такое недоразумение.
Но этот момент почему-то прочно застрял в памяти.
А ещё там был Угрюмый.
Я жив только благодаря его опыту и самоотверженности. Что было бы, если бы я поволок его за мэрию? Одно дело пролететь за пару секунд эти роковые пятнадцать метров, и совсем другое — тащить раненого под прицельным огнём.
Интересно, а я на его месте сумел бы отказаться от помощи и думать о спасении постороннего, по факту, чужого мне человека?
Не знаю, не знаю. Не уверен.
А я ведь даже имени его не знаю. Он для меня теперь так и останется навечно Угрюмым.
— Даже имя не спросил, скотина… — забывшись, пробормотал я.
— Ты что, где-то там другую бабёнку завёл? — живо взревновала Нинель.
— Да при чём здесь «бабёнка»? Ну ты скажешь тоже… Воевал рядом с человеком, бок о бок. Он вроде как спас меня. Да нет, без всякого «вроде», просто спас. А сам погиб. Если бы не он, я бы сейчас валялся у мэрии…
— Очень хороший человек, — одобрила Нинель. — Кто такой?
— Да в том-то и дело, я даже не удосужился спросить, как его зовут. Обидно. Теперь даже не знаю, за кого свечку поставить.
