Соколов явно не ожидал подобного:
— Ну вы, спецы, даете. Вам палец в рот не клади. Штабом еще не принято принципиальное решение на силовую акцию, а вы уже требуете немедленных действий! Куда спешите, Игорь Дмитриевич? Пока ситуация под нашим контролем и есть время все хорошо обдумать. По крайней мере, до 4 утра. В 3.50 я сообщу вам свое решение. И тогда либо поведете своих людей в атаку, либо останетесь на месте, либо вообще отойдете на исходные позиции.
— Вот как? Ну смотрите, Дмитрий Михайлович, упустите шанс, и вдруг что-нибудь случится, не простите себе этого. Повторяю, штурм реально возможен, спецподразделения готовы провести силовую акцию. Обстановка на данный момент сложилась в нашу пользу. А вы размышляете. Действовать надо, господин Соколов!
Представитель Президента повысил голос:
— Все сказал, майор?
— Все!
— Тогда прими совет! Подобным образом разговаривай со своими подчиненными, чтобы те не забывали, кто в доме хозяин, или, как это у вас говорят, чтобы служба медом не казалась. А что вам делать, буду решать я! Вместе с комиссией! В 3.50 вы узнаете решение. Скорее всего это будет приказ на штурм, но гарантировать ничего не могу. Ждать приказа — вот то, что от вас требуется на данный момент! Передадите мои слова Голубеву и командирам подразделений поддержки. До связи!
Соколов отключился.
Вьюжин сплюнул на пол. Лебеденко спросил:
— Высокий чиновник послал нас всех на хер?
— Примерно так!
Старший лейтенант взъерепенился:
— А не пошел бы он сам к… матери? Тоже мне, шишка кремлевская! Лучше бы порядок в стране навели да границы закрыли, чтобы потом в оперативных штабах по спасению заложников не сидеть и нас не дергать! А то чуть ли не каждый месяц косяки с разными бандитами. То тут подлянку кинут, то там чего-нибудь учудят! Давайте сами решать проблему, майор?
Напарника оборвал Мамаев:
— Заткнись, Андрюша! Сиди и сопи в две дырки. Понял меня?
— Понял! Задолбало все! Уйду, на хрен, на гражданку. На хату, слава богу, заработал, надо будет, еще заработаю, такие, как мы, везде в цене. И стану с женой молодой жить в покое и счастье.
Гончаров усмехнулся:
— Ты уже сколько раз порывался уйти, Андрюха? Чего ж не ушел?
Вьюжин рявкнул:
— Молчать всем! Разговорчики. Иди, Гончар, послушай коридор.
Гончаров поднялся, подошел к кладке, вытащил кирпич, приложился ухом к узкому проему.
Вьюжин вызвал Голубева, передал суть разговора с Соколовым, закончив:
— Вот так, «Бета»! Приказ ждать!
— Ясно! Дождемся, мать иху! Ладно, если что, я на связи.
— Передай приказ ОМОНу и разведроте.
— Передам! Отбой!
— Отбой!
Командир «Стрелы» повернулся к Гончарову:
— Ну, что там?
Старший лейтенант ответил:
— Тишина!
Вьюжин повторил машинально:
— Тишина! Кругом тишина!
Лебеденко не выдержал, добавил:
— Как на кладбище!
Мамаев прошипел:
— Да заткнешься ты, наконец, Лебедь?
— Молчу!
1.58. Неожиданно станция Вьюжина вновь провибрировала сигналом вызова. Офицеры диверсионно-штурмовой группы переглянулись. Майор ответил:
— Стрела на связи!
— Я — Бета. Боевики вырубили прожекторы на крыше!
— Прожекторы? Почему?
— Вот и я хотел бы знать, почему?
— Может, с проводкой что? Замкнуло где-нибудь?
— Если замкнуло, свет во всей школе погас бы, а то вырубились только прожекторы. Плохой признак! Что-то сейчас…
Голубев не договорил. Наверху прогремел взрыв. Стены подвала вздрогнули, посыпалась штукатурка. Офицеры группы вскочили на ноги.
Лебедь крикнул:
— Доигрались, дождались! Школу рвут!
Прогремел второй, более мощный взрыв, кладка обвалилась внутрь подвала. В коридоре сдетонировали гранаты растяжек и мины «ловушек». И началось обрушение! Рухнули плиты перекрытия в коридоре, гарь с пылью заполнила отсек. Затрещал потолок над спецназовцами. Вьюжин крикнул:
— Всем в коллектор, быстро!
Спецназовцы по одному за считаные секунды выскочили через небольшое отверстие в запыленный коллектор. Последним выскользнул из подвала Вьюжин. Задержись он на секунду, навсегда остался бы под обломками. За ним в коллектор повалил щебень. Лаз забило наглухо, раздавив трубы, отходившие в школу от основной нитки. Вода ринулась в коллектор. И стала уходить влево, видимо, в этом месте находился спуск. «Стреле» же предстояло уходить вправо, до изгибов, в комнату, где раньше обитали бомжи. Они и вышли туда. На офицерах не было лица. Хотя все и так было ясно, но Вьюжин все же вызвал Голубева:
— Бета! Я — Стрела, ответь!
Услышал крик в динамике станции:
— Стрела? Вас не придавило?
— Нет! Успели уйти в коллектор. Что произошло?
— Что, спрашиваешь? Катастрофа! Боевики подорвали школу. Вместе с заложниками и с собой! Сейчас практически ничего не видно, но взрывы были столь мощными, что нет никакого сомнения, они обрушили здание! Вот и предчувствие! Хорошо, хоть вы успели уйти из-под обвала. Детям… но хватит, не могу говорить! Отбой!
Вьюжин произнес:
— Отбой, Бета!
Лебеденко ударил автоматом о стену, повернулся к командиру группы. Лицо старшего лейтенанта перекосила гримаса ярости, ищущей выхода:
— Что, майор? Сделали нас духи? Ты представляешь, что сейчас там? — Старший лейтенант поднял вверх указательный палец правой руки. — Представляешь? Груда строительного мусора. А под ней… под ней дети… мертвые, разорванные взрывом и раздавленные плитами дети! А мы, здоровые мужики, живы! И ведь были от детей в каких-то десятках метров. И могли спасти их! Могли, майор, но не спасли. Почему? Почему, я тебя спрашиваю?
Мамаев подошел к подчиненному, но Лебеденко грубо оттолкнул командира боевой «двойки»:
— Уйди, Мамай! Я еще не все сказал!
И вновь повернулся к Вьюжину:
— Это Соколов виноват! Он вступил в сговор с бандитами и знал, подонок, что смертники рванут школу! Знал и тянул время! Чего мы стоим здесь? Не смогли спасти людей, так идем этих козлов из штаба замочим! Они во всем виноваты, опять продались, волки позорные! Идем, майор! Веди группу к штабу, пока эти шакалы не свалили из города на своих джипах! Веди валить их всех, без разбору! Теперь не до разборок. Теперь… теперь…
Лебеденко схватился за голову, опустился на корточки:
— Как же теперь мы жить-то будем? Как в глаза родителям погибших детей посмотрим? Как женам своим в глаза посмотрим? Кто мы после всего этого? У-у, сука!
И вдруг резко вскочил, закричал не своим голосом:
— Давить ублюдков! Гасить! Всех! Всех!
На Лебеденко навалились Гончар с Мамаевым.
Сбили с ног, скрутили. Старший лейтенант забился в истерике.
Вьюжин, смотревший на это, вздохнул:
— Что мне сказать тебе, Андрюша? Нечего сказать!
Обратился к Мамаеву:
— Отпустите его, капитан. Раз заплакал — отойдет!
Мамаев с Гончаровым отошли от Лебеденко. Рядом со старшим лейтенантом, впервые за боевую службу заплакавшим, как ребенок, присел прапорщик Дубов:
— Ничего, Андрюш! Успокойся! Мы отомстим! Обязательно отомстим! Ничего ж изменить нельзя! Успокойся, братишка!
Лебедь приподнялся, смахнул слезы, глубоко вздохнул, сел, трясущимися руками достал пачку сигарет. Закурил, глубоко затягиваясь. Затем встал:
— Извините! Сорвался!
Поднял автомат, отошел к стене, прижался к холодному бетону лбом. Вьюжин стоял и смотрел под ноги, держа автомат за ремень. Стоял и молчал. Молчали и остальные офицеры «Стрелы».
В тишине, заставившей спецназовцев вздрогнуть, прозвучал сигнал вызова на станции Бутко.
Прапорщик сказал:
— Центр!
Вьюжин приказал:
— Ответь!
Бутко расчехлил станцию:
— Стрела на связи!
И посмотрел на майора:
— Командир, вас Клинков!
Вьюжин взял трубку:
— Слушаю, Рысь! Желаешь узнать, как у меня дела?
— Нет, Игорь, я в курсе произошедшего!
— В курсе? Тем лучше! Надеюсь, Соколов уже арестован?
— Нет!
— Почему? Ведь это он не дал нам опередить бандитов и затянул время штурма, хотя мы находились уже в школе и могли действовать! Почему его не арестовали? Ах да, как же я забыл! Ведь у нас высокие чиновники, будь хоть трижды преступниками, лица неприкасаемые?!
Клинков вздохнул, и это отчетливо слышал Вьюжин:
— Дело в том, Игорь, что спустя пять минут после подрыва школы представитель Президента Дмитрий Михайлович Соколов застрелился в кабинете главы администрации города Новокоролевска, перед этим взяв всю вину за гибель заложников на себя.
— Вот как?
— Да, вот так!
— Знаешь, Сергей Сергеевич, тут недавно старший лейтенант Лебеденко спросил меня, кто мы после того, что произошло? И я не нашелся, что ему ответить. А посему считаю — руководить группой спецназа «Стрела» больше не вправе. Я должен был принять самостоятельное решение и действовать по обстановке, а не ждать приказа штаба! Но… не решился! Мы могли спасти детей, но не спасли! Потому что я не отдал приказа на штурм тогда, когда должен был его отдать. Передаю командование группой капитану Мамаеву!
