у них беседа. Парни эти из военной израильской разведки АМАН, я слышал, как один Шилкину говорил: «Эли Зейра возлагает на вас большие надежды». А Шилкин: «Не подведу. К утру все прояснится, встречу назначил на 3-е, в полдень». Вот такие дела.
– А ты-то где был, что так отлично все слышал? – спросил Богданов.
– О! Это отдельная тема, – губы Дорохина расплылись в широкой улыбке. – Старушка мне одна помогла и любовь ко всяким шпионским примочкам.
– Поподробнее можно?
– Легко. Я когда понял, что в парке Шилкин планирует с кем-то встретиться, задумался, как бы мне поближе подобраться и остаться незамеченным? Там, в парке, старушка гуляла. Ну, я к ней, пара комплиментов, сентиментальная история о том, как моя девушка, послушав совета отца, со мной рассталась и как я мечтаю с ней помириться. Но для этого нужно выяснить, чем я не угодил отцу. Он, мол, сидит сейчас в парке, скоро к нему придет человек, которого он прочит в мужья дочери, а мне нужно узнать дату, на которую назначена свадьба, чтобы понять, сколько у меня времени. Короче, старушка купилась, пошла в парк, а на грудь повесила вот эти вот часы.
Дорохин потряс запястьем. Богданов усмехнулся. Часы эти он знал и с «начинкой» их был знаком. Дорохин с ними не расставался. В часах был встроен передатчик, который улавливал звук в радиусе ста метров. Так Дорохину удалось подслушать разговор Шилкина и агентов АМАНа. Разговор закончился без четверти десять, связные ушли, а Шилкин еще какое-то время сидел на скамейке. Видно, переваривал. Старушка успела вернуть Дорохину часы, он успел договориться с таксистом, а Шилкин все сидел. Затем вышел на дорогу, поймал машину и вернулся в дом мадам Дюбуа.
Три часа Дорохин слонялся возле дома, раздумывая, как поступить в свете новых фактов. Потом решил, что лучший вариант – вырубить Шилкина до приезда группы. Заглянул в пару аптек, нашел то, что требовалось, и как ни в чем не бывало вернулся в квартиру. Шилкин, конечно, удивился. Спросил, почему Дорохин здесь, почему не поехал со всеми. Дорохин сообщил, что люди, следившие за Марваном и Хамрушем, в последний момент разделились. Один из них поехал в аэропорт, и ему, Дорохину, была поручена слежка. Сейчас же он освободился по той причине, что объект сел в самолет до Лондона и улетел, так что актуальность задания пропала, вот он и вернулся.
Шилкин так был занят своими мыслями, что проглотил историю Дорохина, даже не задав дополнительных вопросов. Дорохин все думал, как подсунуть Шилкину снотворное. Дважды предлагал тому перекусить, но полковник отказывался. Потом, отчаявшись сделать это незаметно, Дорохин решился идти напролом. Он выждал, пока Шилкин повернется к нему спиной, и ударил его по затылку первым, что попалось под руку. Шилкин вырубился с первого удара.
Дальше – проще. Связал Шилкина по рукам и ногам. Привязал к спинке кровати, дождался пока тот очухается и заставил выпить гремучую смесь. Выбора у того не было, так что Дорохин победил по всем фронтам. Когда снотворное подействовало, Дорохин поехал к отелю дожидаться группу.
– Можно было и так оставить. Кляп в рот и веревки потуже, но кто знает, что замутит Шилкин, когда поймет, что его раскрыли? Так он гарантированно шум не поднимет и с собой ничего не натворит. До нашего приезда будет спать, как младенец, а значит, никаких неожиданностей ждать от него не придется.
– Умно, – похвалил Дубко. – Сработал ты на пять.
– Шилкин тоже неплохо потрудился, – вступил в разговор Богданов. – Саша, теперь тебе ясно, кто были те люди, которые устроили заварушку в парке?
– Разведгруппа АМАН? Но зачем? – удивился Дубко.
– Да затем, что служба внешней разведки и служба военной разведки Израиля вечно конкурируют между собой. Отсюда у них проблемы. Я так понимаю, что Марван – человек МОССАДа, а Шилкин – человек АМАНа. Чтобы их встреча не состоялась, агенты устроили показательное выступление. Наверняка они выйдут сухими из воды, а моссадовцев упекут за решетку.
– За что? – спросил Дубко.
– Самое простое – оружие. Наверняка у моссадовцев при себе было оружие. Двое из АМАНа скажут, что моссадовцы достали оружие, поэтому они решили их остановить. Этого будет достаточно. Пока власти разберутся, кому что положено носить, а кому нет, Марван достанется Шилкину, а информация, полученная последним, перекочует к людям из военной разведки. Получив ценные сведения первой, военная разведка заработает большой плюс в глазах премьер-министра Израиля и всего правящего аппарата. Все вполне логично.
– Но ведь их действия наносят вред государству, – возмутился Дорохин. – Как такое возможно?
– Иногда частные интересы берут верх даже у людей, непосредственно отвечающих за безопасность государства, – выдал умную мысль Дубко.
В это время в кафе заглянул Казанец. Он сообщил, что Марван и Хамруш упились в стельку и портье повел их в номер.
– Думаю, до утра они оттуда не выползут, – резюмировал Казанец.
– А вот тут ты ошибаешься, – глядя в окно, произнес Богданов. – Кое-кто уже протрезвел и готов к новым путешествиям.
Все взгляды обратились в окно. На крыльце отеля стоял Ашраф Марван. Вид у него был вполне трезвый. Он либо нервничал, либо торопился: пока служащий гаража готовил ему автомобиль, Марван выбивал чечетку о верхнюю ступень крыльца.
Когда авто подогнали к крыльцу, Богданов отдал приказ:
– Дорохин, возвращаешься к Шилкину. Глаз с него не своди. Остальные – за мной. Выясним, куда собрался Марван.
Марван взял направление на юго-запад по бульвару Сент-Мишель, никуда не сворачивая. Богданову пришлось отпустить его, чтобы не привлекать внимания, так как на дорогах в это время машин было немного. Он то нагонял машину Марвана, то снова отставал, надеясь, что объект не свернет на одном из перекрестков.
Марван не свернул, он въехал в предместье О-де-Сен, доехал до городка под названием Монруж, знаменитый тем, что с 1955 года там проводились ежегодные Салоны современного искусства.
Здесь автомобиль Марвана пришлось отпустить окончательно, так как движение по крохотному городку практически отсутствовало. Богданов притормозил у обочины, выждал десять минут и снова пустился в путь. Проехав по улицам Монружа, он без труда нашел машину Марвана. Она стояла у забора из камня и дерева. Двухэтажный дом за забором выглядел солидно. Над калиткой блестела металлическая табличка, сообщающая о том, что дом принадлежит художнику-импрессионисту Клоду Руже. На втором этаже светилось окно.
– Казанец, остаешься в машине. Дубко, за мной, посмотрим, чем дышит этот домишко, – скомандовал Богданов и первым вышел из машины.
Вдвоем они пересекли пустынную улицу, осмотрелись и перемахнули через
